Солнце мертвых

— По-моему, наша знакомая пожаловала. — Профессор вскинул фотоаппарат. В свете вспышки мы явственно различили девицу Дарью Сурину.

Она отшатнулась и чуть не упала. Движения ее напоминали движения марионетки, будто все тело состояло из шарниров.

Струме направил на мертвую мощный фонарь. В его лучах мелькнуло черное оскаленное лицо, стеклянные, остановившиеся глаза, какие-то истлевшие лохмотья, покрывавшие ее остов. Она снова подошла к границам круга и уставилась на нас. Из темноты показались еще какие-то фигуры.

— Ого! Да она с компанией, — усмехнулся профессор. — Готовьте факелы.

В эту минуту меня кто-то крепко схватил сзади за руку. Я с удивлением обернулся и почувствовал тяжелый запах гнили.

— Помогите! — закричал я. Струме рванулся на мой голос. Как сейчас помню, в свете его фонарика я увидел отвратительную, покрытую зеленой плесенью руку мертвеца с длинными желтыми ногтями.

Струме схватил саперную лопатку и одним махом перерубил эту руку у предплечья. Раздался какой-то чавкающий звук, точно разрубили огромный гнилой помидор. Однако отрубленная кисть продолжала крепко сжимать мою руку. Я завизжал от ужаса.

— Это он с тыла прорвался! — закричал профессор, мы туда не смотрели. В его руках появилась бутыль со святой водой.

Профессор плеснул ею на мертвеца, который все еще пытался схватить меня уцелевшей рукой.

Послышалось шипение, точно это была серная кислота. Зомби забился в конвульсиях и явственно задымился.

— Коля, зажигай костры, — отдал команду Струме. В один миг заполыхали четыре пятиконечные звезды по краям магического круга. Упыри шарахнулись в сторону. В ярком свете костров стало видно, что их около десятка. Но свет вырвал из тьмы и еще одну группу фигур, стоявших поодаль. И это были явно живые люди.

Тот мертвец, который проник в круг, продолжал дергаться на земле и вдруг стал как бы всасываться в нее (другого определения не подберу). Внезапно он исчез. Так же внезапно исчезли и все остальные. Мы остались одни, и только четыре костра чадили черным, жирным дымом.

Митя остановился, перевел дыхание и в который раз уже закурил.

— А дальше что? — Валентина Сергеевна от нетерпения вся подалась вперед. — Дальше, Митя, дальше.

Митя молчал, попыхивая папиросой.

— Это все, — наконец сказал он.

— Как «все»? — Валентина Сергеевна недоверчиво улыбнулась.

— Представьте себе. На другой день, когда профессор с ассистентом снова собрались на раскопки, я сказал, что больше в этом не участвую. По совести говоря, я испугался. Да и до сих пор, когда вспоминаю эту историю, испытываю не совсем приятные чувства. Профессор меня не удерживал.

— Ну что ж, — сказал он, — я понимаю, что втянул вас в неприятную историю. Не подготовил, ничего не объяснил… Поэтому не смею задерживать. Хотя вдвоем нам будет тяжелее. А хотелось бы разобраться во всей этой чертовщине. Ну прощайте. — Он пожал мне руку и, посвистывая, зашагал вслед за ассистентом.

С тех пор о них я больше не слыхал. Где-то через месяц меня вызвали в одно учреждение. Ни о чем не расспрашивали, ничего не сообщали. Заставили только описать все происшедшее, причем с мельчайшими подробностями. На прощание настоятельно посоветовали ни о чем никому не рассказывать. Несколько лет я действительно молчал, тем более что при упоминании Лиходеевки меня охватывала дрожь. Больше всего меня мучил вопрос: что случилось со Струмсом и Колей? Сгинули они в борьбе с нечистой силой? Или благополучно выпутались из всей этой истории?

И вот совсем недавно мне стало известно, что Струме жив и здравствует. О подробностях я пока умолчу. Собственно, поэтому я обо всем и рассказал. Честно говоря, Валентина Сергеевна, я не испытывал к вам особой симпатии. Однако мысль о том, что кто-то может повторить мои ошибки и попасть из-за этого в скверную историю, не дает мне покоя.

— Но что же будет со мной?! — вскричала библиотекарша. — Ведь если всему этому верить, мне осталось жить двенадцать дней. Нет, уже одиннадцать. — Она посмотрела в окно, где занималось бледное утро.

— Выход один, — сказал Забалуев. — Надо ехать в Лиходеевку, на месте во всем разобраться.

— Вот вы и поезжайте, — усмехнулся Митя, — вдвоем. Валентине Сергеевне что! Она не верит во все эти глупости. А с меня достаточно. Как вспомню эту руку в зеленой плесени… Вся трухлявая, а из нее черви выползают… — Его передернуло. — Нет уж! Увольте!

— Но ведь надо же что-то делать, — продолжал За-балуев. — Нельзя же так все оставлять. В конце концов, человеческая жизнь в опасности!

— Я вас очень уважаю, Петр Петрович, — тихо заговорил Митя, — и мне понятно ваше беспокойство. На Валентину Сергеевну я давно зла не держу и искренне хочу ей помочь. Но вы, видимо, не понимаете, с чем столкнулись. Это Зло. Зло с большой буквы, существующее сотни, может быть, тысячи лет. Мы не знаем, что это, откуда это и как с ним бороться. Случайно заглянули мы за грань реальности, и что же? Все наши представления рушатся, как карточный домик.

— Митя, все это словеса! — воскликнул Забалу-ев. — Ты поможешь или нет?

Воробьев встал, обвел присутствующих долгим взглядом и, не прощаясь, вышел.

Некоторое время сидели молча. Потом поднялась Валентина Сергеевна.

— Ну что же, Петр Петрович, пора домой. Спасибо за помощь.

— Какая помощь…

— Ну все-таки рассказ был достаточно поучителен. Во всяком случае, я знаю, что меня ждет. Придет мертвец, «зомби» — как называет их Митя… — Она криво усмехнулась.

— Пойдемте, я вас провожу, Валентина Сергеевна, — засуетился Забалуев.

— А бутыль со святой водой у вас есть? — снова усмехнулась Валентина Сергеевна.

— Святую воду достать можно, — в тон ей сказал архивариус. — Вооружиться согласно Митиным рецептам.

Они вышли из здания архива. Было раннее летнее утро, свежее и чистое. Вдали раздался гудок паровоза. Ему вторили фабричные гудки. Шла будничная жизнь без всяких чудес.

— И все-таки ехать! — вдруг сказал Забалуев. — Решено! Сегодня же.

— Но… — начала было Валентина Сергеевна.

— Никаких «но». Сейчас идите поспите, а часиков в одиннадцать я за вами зайду, и двинемся. Чем сидеть и ждать неизвестно чего, лучше идти навстречу опасности, — несколько высокопарно произнес архивариус.

Петухова снова невольно улыбнулась, но на этот раз без сарказма.

«Милый какой старик, — подумала она. — А ведь он прав. Ехать надо. Разобраться со всей этой чертовщиной раз и навсегда. А если что-нибудь случится… Ну что ж, чему быть, того не миновать».

— Ладно, — она взяла за руку Забалуева, — едем.

…Валентина Сергеевна как женщина пунктуальная ровно в одиннадцать часов вышла из своей квартиры, уже готовая к путешествию. Теперь при ней не было обычных корзин для грибов, только легкий рюкзачок с запасом еды, кое-каких вещей — словом, самое необходимое. Во дворе было пусто. Она присела возле подъезда в ожидании. «А вдруг передумал, — мелькнула мысль, — что тогда?»

«А тогда, — сказал внутренний голос, — сиди дома и не высовывайся. Закупи продуктов да книжки читай, а все это опасное время за дверь ни ногой».

Мысль была интересная.

Валентина Сергеевна задумчиво поглядела на рюкзак, лежащий у ног, потом на окна своей квартиры.

«Все равно отпуск, — думала она, — никто не хватится, отключу телефон, дверь никому открывать не буду. Вытерплю как-нибудь эти проклятые одиннадцать дней». Идея эта все больше захватывала ее. Она вспомнила страшную историю, рассказанную Воробьевым, и почти уговорила себя остаться, но что-то мешало принять окончательное решение.

Тут надо отметить, что в жизни Валентины Сергеевны происходило чрезвычайно мало выдающихся событий. Можно сказать, что и вообще не происходило. А так хотелось пережить настоящее приключение! И вот теперь, когда настоящее приключение действительно случилось, она испугалась. Забиться, как мышка в норку, переждать — а ведь где-то рядом таятся грозные, неведомые силы. Может, рискнуть?

Она снова поглядела на рюкзак. Решительность всегда отличала нашу даму.