Таинственный воин

— Я послушаюсь твоего совета, Уин, как обычно. — Айслинн жестом попросила Искательницу сесть рядом на мягкой кушетке.

Дуинуин улыбнулась.

— Вы давно меня так не называли, ваше высочество.

— Ваше высочество? — повторила с улыбкой Айслинн. — Ты же меня называла... дай-ка вспомнить — Слим?

— О, ваше высочество, это было так давно!

— Да, но не настолько давно, чтобы исчезла наша дружба. — Принцесса снова похлопала по кушетке, на этот раз более настойчиво. — Пожалуйста, Уин, давай посидим рядышком, как подруги. Истина о разнице наших положений может немного подождать.

Дуинуин села рядом с Айслинн и внимательно посмотрела в бездонные глаза юной принцессы. Если исчислять возраст годами, они были примерно одного возраста, но Дуинуин знала, что ей самой довелось увидеть куда больше истин, чем ее подруге. Старая пословица фаэ гласила: истина делает старше. Если это и впрямь было так, Дуинуин сейчас должна была быть очень старой. Ей вовсе не хотелось взваливать на Айслинн часть своей ноши — ведь согласно другой пословице фаэ, истину, которой ты поделился, уже нельзя забрать обратно.

Дуинуин взгрустнула, подумав о невинности своей подруги, ибо скоро ей все же предстояло уничтожить эту детскую невинность.

— А где Каван? — весело поинтересовалась Айслинн.

— Что? — переспросила Дуинуин, вырванная из невеселых дум. — Ох, извини, Айслинн, я задумалась.

— Какая прелесть! — воскликнула принцесса. — Мне редко удается видеть, как ты пускаешь в ход свой талант Искателя. Значит, вот как это обычно бывает? Твой разум пускается на поиски новой истины?

Дуинуин улыбнулась.

— И да и нет. Любой фаэри видит истины, принцесса. Они уже существуют, поэтому в строгом смысле слова новых истин не бывает, а бывают лишь те, которые мы еще не распознали. Но в отличие от прочих фаэри Искатели способны обнаруживать новые сочетания истин. Мы берем известные или только что обнаруженные истины и складываем их таким образом, чтобы увидеть более глубокую истину, которая прежде была скрыта. Именно в этом и заключается талант Искателя: с помощью так называемого иного зрения он замечает нераспознанные другими истины. Вам понятны мои слова, принцесса?

Мгновение Айслинн сидела неподвижно, пристально глядя на подругу большими глазами. Потом сказала:

— Нет, я тебя не понимаю.

Дуинуин вздохнула.

— Возможно, я не могу правильно это описать...

— Нет, нет, я уверена, что ты все описала правильно. — Айслинн потрепала Искательницу по руке. — Я просто... ну, не готова к этой истине. Если бы я была готова, я бы все поняла.

— Да, госпожа, так и есть. — Дуинуин взяла юную принцессу за руку.

«Как прохладна и шелковиста ее темная кожа, — подумала Дуинуин. — Как красива принцесса, сидящая в своей уютной клетке».

И как же Искательнице не хотелось говорить то, что ей все-таки придется сейчас сказать.

— Но есть истины, которые ты должна постичь немедленно, не важно, готова ты к этому или нет.

— Я понимаю, — ответила Айслинн. — Могу я узнать, где Каван?

— Я отослала его домой, — правдиво ответила Дуинуин.

Так ответил бы на ее месте любой другой фаэ. Фаэри не знают ничего, кроме истины, которая встает перед их глазами. Но есть истины важнее прочих, и Дуинуин не могла позволить себе отвлекаться на пустяки.

— Твоя мать велела мне прийти сюда. Есть истины, которые тебе необходимо знать.

Айслинн моргнула.

— Если это — королевская истина, почему королева сама не поведала мне ее?

— Она бы так и поступила, — напрямик заявила Дуинуин, — но сочла, что я лучше смогу ответить на твои вопросы и объяснить тебе реальное положение дел.

На объяснение ушла большая часть вечера. Для фаэ истина абсолютна. Ее нельзя резюмировать или сократить. Истина требует, чтобы ее изложили от сих до сих. Поскольку фаэ считают себя бессмертными, у них хватает времени для таких объяснений — во всяком случае, до сих пор хватало.

Дуинуин рассказала Айслинн все, попутно выясняя, что именно известно самой принцессе. Убедившись, что принцесса как следует поняла ее объяснение, Искательница переходила к следующему пункту истины, вновь испытывая границы познаний Айслинн. Из истории, легенд, докладов и наблюдений Дуинуин сплела истину рока, истину страха, истину неизвестности — точно так же, как плела на своих коклюшках кружево.

Наконец были протянуты последние нити истины — она рассказала, как лорд Феон вошел в Кестардис и потребовал, чтобы ему отдали не только страну, но и Айслинн, дабы он стал владыкой сразу двух королевств.

Когда Дуинуин закончила рассказ, по ее щекам текли слезы.

— Теперь, дорогая, у тебя есть причины плакать и скорбеть... как плачу и скорблю я.

Айслинн подняла голову. Ее лицо тоже было залито слезами.

— Значит, либо меня принесут в жертву этому отвратительному Феону, либо наше королевство разорвут на части псы фамадорийцев и псы дома Аргентеи?

— Эта истина очевидна для всего двора королевы Татианы, — ответила Дуинуин.

— Тогда я должна принять свою судьбу, — проговорила Айслинн, давясь рыданиями. — Я погибну. Такова истина, предназначенная мне.

— Нет, — решительно ответила Дуинуин. — Это может быть не единственной истиной в мире.

— Неужели есть и другая? — плача, спросила Айслинн.

— Не знаю, — мрачно отозвалась Дуинуин. — Но меня призвали, чтобы выяснить это.

11

ФАМАРИНСКИЕ ИГРАЛЬНЫЕ ФИГУРЫ

Комнаты Дуинуин находились на северной стороне дворца и выходили наружу над главными воротами. В этой части великолепного здания жили слуги королевы, третья каста первого сословия: служанки, дворецкие, уборщики, официанты, посудомойки, сушильщики, портные, повара, камергеры — в общем, все, кто обслуживал покои королевы. Каждый из них гордился своей принадлежностью к привилегированной касте. Все эти фаэ чтили своих предков за то, что те обеспечили им подобные привилегии, и делали счастливыми своих детей, передавая им обязанности по наследству.

Счастливая каста королевских слуг могла смотреть из сияющих хрустальных окон своих комнат на жителей Кестардиса, которые спешили по делам и были во всех отношениях ниже дворцовых фаэ. Рабочие и торговцы второго и третьего сословий относились к более низшему рангу — и слуги, глядя на них из окон, радовались, что не имеют с ними ничего общего. Конечно, были и касты, стоящие над слугами, — ученые, воины, члены королевского рода, — и они, в свою очередь, взирали на слуг сверху вниз из своих комнат в Святилище. Но слуги были вполне довольны таким порядком вещей.

Только Искатели выбивались из уклада этого мира.

Искателей было немного, и они принадлежали к касте слуг, но на особых условиях. Они имели так называемое «иное зрение», и дар этот мог появиться у представителя любой, даже самой низшей касты. Если такое случалось, это быстро привлекало внимание кого-нибудь из придворных Кестардиса, и обладателей редкого драгоценного таланта подвергали испытаниям. Если оказывалось, что у них действительно есть иное зрение, они навсегда покидали свое прежнее сословие.

Вот почему другие слуги смотрели на Искателей очень подозрительно и нередко — с завистью. Искатели нарушали великий порядок, созданный богами фаэри. Это было несправедливо и неестественно, поэтому остальные члены новой касты Искателей сторонились их и терпели лишь потому, что так предписывал королевский указ, и лишь настолько, насколько повелевала королева — и ни на йоту больше.

Дуинуин не обращала внимания на презрение слуг. Оно превратилось для нее в нечто вроде легкого неприятного сквозняка — сначала он беспокоит, но со временем перестаешь его замечать. И пренебрежение окружающих больше не тревожило ее.

Поэтому когда она приземлилась на главном балконе, она не обратила внимания на косые взгляды. Идя по длинному извилистому коридору с отполированным мозаичным мраморным полом, она ни с кем не заговаривала, и никто не заговаривал с ней. Хотя тут было полно фаэри, состоявших, как и она, на службе королевы, в большем одиночестве она не была бы даже на вершине пиков Звездного Престола.