Страница 18 из 109
Вывел и Наконечный свои звенья на посадку. Самолеты по команде разошлись.
…Пошиванов сел. Все смотрели за ним.
Су-2 еще не остановился, а на крыле появилось пламя. К самолету быстро, наперерез, пошла пожарная машина. Остальным садиться было пока нельзя, а горючее в баках на исходе.
Командир должен был принимать новое решение. И он его принял.
Решил садиться с другой стороны аэродрома, через горящий самолет. Только такое решение могло исключить новые осложнения при посадке остальных. Пока садились экипажи группы, пожар на самолете Пошиванова удалось ликвидировать. Самолет был спасен для новых боев.
Наконечный, подробно разобрав положительные и отрицательные события прошедшего полета, закончил занятия с летчиками словами:
— За исключением эскадрильи Горохова, всем разойтись по своим командным пунктам и хорошенько разобраться в новых вопросах. Горохову — на вылет.
Наконечный ставил эскадрилье боевую задачу, но смысл речи командира до штурмана звена — старшего лейтенанта Гарифова — не доходил. После слов командира о том, что в полете был и зенитный огонь, и истребители врага, Гарифов необыкновенно ярко представил свой самолет в окружении разрывов, из которых они никак не могли вырваться. Перед мысленным взором мелькали обрывки боевых вылетов, видения израненных самолетов, искалеченных и мертвых людей в них. Ожили ночные сны с их страшными переплетениями реальности и вымысла, жизни, смерти, крови, железа. Мысли о собственной гибели настолько оторвали Гарифова от происходящего, что он не услышал команды командира: «По самолетам!» И если бы старший лейтенант Бенов не толкнул его в бок и не сказал: «Ты что, уснул?» — он бы так и остался сидеть на скамейке.
…Чем ближе подходили к самолету, тем тревожнее было на душе у штурмана. Хотелось жить, но не хотелось лететь.
Летчик, поздоровавшись с техником, стал слушать доклад о работах на самолете.
— Командир! Крыло заклепали. Пробоины заделали. Заменил троса управления рулями высоты. Самолет готов. Бомб шестьсот килограммов.
Человек был доволен своей работой. Докладывал с радостью, потому что самолет снова мог идти в бой.
Гарифов с неприязнью подумал:
«Радуется, ему в бой не идти. Я тоже согласен ночами не спать, если он за меня будет бомбы к немцам возить».
Затем втроем осмотрели самолет, латки и заплатки на нем, проверили подвеску бомб в люках, надели парашюты, и каждый полез в свою кабину.
…Мотор опробован. Все в порядке.
Бенов ждал, пока мимо него прорулят первые шесть самолетов, чтобы потом со своим звеном занять место на старте в порядке очередности взлета.
Гарифова знобило. Пристегнувшись поясным ремнем к полу кабины, он лихорадочно блуждал взглядом по кабине и окружающему пространству. И вдруг его глаза выделили на приборной доске в левом углу кабины маленький черный кружок с белой металлической ручкой, стоящей своим флажком на цифрах «1+2». А мысль зафиксировала: «Магнето. Мотор. Эта ручка может управлять мотором. Может выключить его».
Теперь это было для него самым главным. Он уже ничего не видел и ни о чем другом не думал — перед глазами только ручка. Еще не было решения, но в голове уже жила мысль: «Она меня спасет!»
Начался взлет. Взлетел первый, второй. Он считал вслух и сказал летчику, что к взлету готов.
— Взлетаем.
Самолет пробежал сто, двести, триста метров, и летчик начал поднимать самолету хвост. В это время рука Гарифова сама… Нет, не он, а его рука ухватилась за флажок магнето и быстро повернула его на ноль, и опять на одни плюс два и снова на ноль. Он уперся рукой в турель и быстро перемещал флажок справа налево и наоборот, а сам слушал, как мотор хлопает, обрезает и выбрасывает дым. И только когда он понял, что летчик прекратил взлет, рука опять поставила флажок в правильное положение, а глаза уже с беспокойством стали смотреть, куда они катятся, хватит ли аэродрома. Самолет остановился, и Гарифов понял, что он жив, что этот вылет пройдет без него. Пусть теперь ищут, что случилось.
Подъехали техники на автостартере, но мотор на малых оборотах продолжал работать нормально, и летчик отрулил самолет в сторону.
Бенов выключил мотор, открыл фонарь кабины и молча уставился на приборы.
Подъехал инженер эскадрильи, быстро вскочил на крыло и спросил:
— Что случилось?
Бенов поднял на него глаза, пожал плечами, но ничего не ответил.
— Ну давай быстро запустим и попробуем, может, все и прояснится.
— Воздух в системе запуска есть?
— Есть.
— Чижов! Ставь быстро колодки под колеса. Запускать будем без автостартера. Мотор работал отлично.
Гарифова вновь охватила тревога: «Летчик и инженер торопятся сделать пробу, чтобы успеть взлететь». Посмотрел вверх: к аэродрому подошли их восемь самолетов и встали в вираж, ждут их, Бенова и Гарифова.
«Все равно не полечу. Не полечу. Пусть идут без нас», — лихорадочно подумал штурман.
— Гарифов! Мотор-то в порядке, может быть, водичка попала. Сейчас прямо на работающем моторе отстой сольют и попробуем еще раз.
— Ты только поаккуратней, а то сдохнет перед лесом, и пиши пропало.
— Не сдохнет… Ну, порулили.
— Давай.
Бенов вновь пошел на взлет. Самолет начинает разбег, но через двести метров все повторяется снова. Опять мотор начинает хлопать, выбрасывать дым, а потом и совсем заглох.
Вылет не состоялся. Группа ушла без командира звена, а самолет затащили на стоянку.
Летчик и штурман вылезли из самолета. Бенову было стыдно смотреть на окружающих, было жалко техника, но он не понимал, что происходит с мотором.
Гарифов сказал технику:
— Тоже мне: «Товарищ командир, самолет исправен, к вылету готов». Вот тебе и исправен.
— Но-но! — оборвал Бенов. — Может, и не виноват Чижов.
У самолета собрались инженер полка, воентехник первого ранга Кутко, инженер эскадрильи, техник звена и свободные специалисты.
Кутко решил сам опробовать мотор: старший инженер в кабине, инженер эскадрильи и техник звена у кабины на одном крыле, летчик и техник — на втором, один пробует, а остальные слушают и смотрят. Мотор по всем параметрам выдержал испытание на «отлично».
Полковой инженер ушел. А эскадрилья, распределив между собой объекты работы, набросилась на «забастовавший» самолет: одни снимали капоты с мотора, другие сливали бензин, чтобы залить новый, еще раз проверенный, третьи занялись фильтрами и заменой свечей.
Бенов и Гарифов лежали под плоскостью и ждали окончания аврала. Работы еще не были закончены, когда в воздухе появились восемь самолетов Су-2. Эскадрилья Горохова пришла с боевого задания вся. Началась посадка, и техники других звеньев ушли встречать свои самолеты.
Наконец работы были закончены, мотор вновь опробован — он работал нормально. Инженер полка дал команду готовить самолет к боевому вылету…
Еще две группы полка были в воздухе, когда эскадрилья Горохова получила новое задание и начала взлет. Взлетело шесть самолетов. Бенов дает газ и начинает разбег. Мотор через триста-четыреста метров обрезает. Не дожидаясь техников, Бенов вновь запускает мотор и сразу заруливает для повторного взлета. Новый разбег, но через триста метров мотор делает пять выхлопов белого дыма и глохнет.
Группа ушла без Бенова.
Самолет вновь зарулили на стоянку.
Осмотр, проверка, проба. Все нормально. Бенов начал нервничать. Гарифов ругается. Горохов, выведенный из себя, отстранил Чижова от обслуживания самолета и в сердцах пригрозил технику отдать его под трибунал за срыв боевых вылетов.
В боевом листке эскадрильи за подписью Гарифова появилась заметка: «Потерянные боевые вылеты».
Техники и специалисты провели около самолета бессонную ночь. Поменяли на моторе все свечи, электропроводку, магнето, карбюратор, бензонасосы, фильтры, промыли бензиновые баки, проверили всю регулировку двигателя. Но нигде не нашли видимых неисправностей.
На вечер наметили комсомольское бюро с разбором «Персонального дела воентехника второго ранга Чижова».