Страница 19 из 26
— Очень немного. Я видел его два или три раза.
— Вы разговаривали с ним?
— Да.
— Не припомните, какие мысли он высказывал, к примеру, о ходе войны?
— Столь общих разговоров у нас не было. Разве только… — По тому, как мгновенно насторожился Крамергоф, Дементьев понял, что он делает правильный ход. — В общем, у меня сложилось впечатление, что Кунгель в порученном ему деле был совершенно не заинтересован. Когда я получил назначение, я сам, учитывая военную ситуацию рейха, выразил Мельху свое недоумение: зачем этот санитарный бюрократизм? Но Мельх разъяснил мне, что речь идет об устранении опасности завезти в Берлин эпидемические болезни, и я понял, что моя работа серьезная, и взялся за нее со всей ответственностью. А полковник Кунгель к моей работе отнесся насмешливо: он утверждал, что солдатам фюрера неважно, в каких условиях их эвакуируют, лишь бы удрать отсюда. Далее: моряки критиковали организацию эвакуации, давали совет, как ее ускорить. Я передал их советы Кунгелю, но он отказался к ним прислушаться.
— Что это были за советы?
— Ну, например, чтобы грузить войска сразу на пять кораблей…
— Так, так… — Крамергоф все записывал.
Дементьев видел, что его показания очень интересуют гестаповцев, и догадывался, чем этот интерес был вызван.
…Кунгель был арестован гестапо накануне, но на допросах он очень искусно разбивал все ухищрения гестаповцев сделать его виновным во всех семи смертных грехах. А Крамергофу, головой отвечающему за расследование обстоятельств потопления кораблей, нужно было показать рвение и отдать под расстрел кого угодно, хотя бы того же полковника Кунгеля. Час назад он думал проделать это с Дементьевым, но по ходу его допроса пока отказался от этой мысли. Дементьев давал ему в руки козыри против изворотливого Кунгеля.
Записав все, Крамергоф спросил:
— Вы подтвердите все это на очной ставке?
— Безусловно.
Крамергоф приказал привести Кунгеля. Ожидая его появления, Дементьев еще раз припомнил все свои разговоры с полковником на оперативном причале.
Кунгеля усадили напротив Дементьева. Полковник насмешливо посмотрел на него и спросил:
— Вы тоже зачислены в пятую колонну рейха?
Дементьев не ответил, Крамергоф, повысив голос, сказал:
— Не разговаривать! Вы будете отвечать на вопросы.
— И прекрасно. Разговаривать с вами у меня нет ни малейшего желания! — Лицо Кунгеля сделалось непроницаемым и надменным.
— Капитан Рюкерт, повторите, что говорил вам Кунгель по поводу эвакуации наших войск отсюда.
— Он утверждал, что солдатам фюрера совершенно неважно, в каких условиях их отсюда вывезут, важно — удрать.
— Вы говорили это, Кунгель?
— Нет. Санитарный инспектор из… гестапо сказал неправду… — Теперь Кунгель с ненавистью смотрел на Дементьева.
— Хорошо. Я припомню наш разговор поточнее… — Дементьев сморщил лоб. — Так. Вы разве не говорили мне, что наши солдаты простят нам, что мы вывезем их отсюда не в каютах первого класса?
— Это говорил. Но это же совсем другое. Я думал…
— Абсолютно ясно, что вы думали! — грубо оборвал его Крамергоф.
— Я передавал вам, — продолжал Дементьев, — что моряки критикуют порядок эвакуации и советуют, как лучше ее организовать. Помните, я просил вам довести это до сведения вашего начальства? Вы сделали это?
— Нет, — твердо ответил полковник Кунгель.
— А почему бы вам не прислушаться к советам специалистов и не улучшить организацию эвакуации? — быстро спросил Крамергоф.
— Я выполнял приказ. В армейских условиях рекомендуемая вами самостоятельность недопустима.
— Но вы же не так глупы, чтобы не понимать, что за лучшее проведение эвакуации вас ожидала только благодарность.
— Нет, я как раз настолько глуп, чтобы беспрекословно выполнять тот приказ, который я получил от высшего командования.
— Все ясно. Уведите его! — приказал Крамергоф.
Кунгеля увели. Несколько минут Крамергоф молчал, устремив задумчивый взгляд в пространство. Потом он обратился к Дементьеву:
— Сейчас мы дадим вам пропуск, и вы сможете продолжать исполнение своих обязанностей. А завтра в девять утра явитесь к нам, ибо на каждый день мы выдаем новые пропуска.
Дементьев улыбнулся:
— Это нетрудно. Если, конечно, каждый день у нас не будет столь подробных бесед.
— В дальнейшем разговоры наши будут короче, — сухо обронил Крамергоф.
Дементьев взял пропуск, направился к двери, но тут же вернулся.
— Вы, случайно, не знаете: днем погрузка будет?
— Нет. В полночь под погрузку поставят сразу два транспорта, а может, и больше. Нам надо торопиться.
Дементьев тревожно посмотрел на Крамергофа:
— Можно задать вам еще один вопрос?
— Пожалуйста.
— Как обстоят дела там, в Германии?
Крамергоф ответил не сразу. Дементьев заметил, что на мгновение лицо его стало мрачным, но тут же гестаповец изобразил улыбку и сказал:
— Все в порядке, капитан. Война продолжается, а наш фюрер сказал: "Пока есть один немецкий солдат…"
— "…есть и великая Германия!" — подхватил Дементьев и выбросил вверх правую руку. — Хайль Гитлер!
— Хайль! — глухо отозвался Крамергоф.
Дементьев вышел. Когда дверь за ним закрылась, Крамергоф сказал:
— И все-таки с этим Рюкертом что-то нечисто. Чувствую, что нечисто.
— Может, лучше его, на всякий случай, арестовать? — предложил один из гестаповцев.
— Успеем. Давайте-ка установим за ним наблюдение. Сейчас же!
Дементьев прошел по коридору шагов десять, и в это время раздался оглушительный взрыв.
Тяжелая авиабомба, как потом выяснилось, угодила в соседний дом. Воздушная волна вырвала окна и проломила стену в коридоре. Дементьева швырнуло на пол. Маленький осколок стекла вонзился ему в щеку. Оглушенный, он прижался к стене и вытащил стекло из сильно кровоточившей ранки.
Захлопали двери, из всех комнат в коридор выбегали гестаповцы. Не обращая внимания на Дементьева, они, грохоча сапогами, бежали к лестнице, которая вела в убежище. Из девятой комнаты вышел Крамергоф. Он помог Дементьеву встать и повел его в убежище.
В тесном подвале гестаповцы жались к стенам, напряженно прислушиваясь, но взрывов больше не было.
Крамергоф усадил Дементьева на пол, взял из аптечки санитарный пакет и протянул его Дементьеву:
— Перевяжите рану.
— Ерунда, — отмахнулся Дементьев. — Всего лишь кусочек стекла. Нет ли в аптечке йода?
Крамергоф подал йод.
Дементьев продезинфицировал ранку и закрыл ее пластырной заплаткой.
Постепенно в подвале возник разговор, из которого Дементьев выяснил, что и гестаповцев остро волнует все тот же вопрос: когда их эвакуируют? Разговор об эвакуации стал чересчур шумным. Полковник Крамергоф встал и властно крикнул:
— Прошу замолчать! Идите работать!
Гестаповцы, хмуро переговариваясь, начали выходить из подвала. Очевидно, Крамергоф был среди них начальником.
— Вы куда? — обратился он к Дементьеву.
— Пойду на квартиру. Может, смогу немного поспать.
— Скажите ваш адрес: на случай, если вы понадобитесь еще сегодня.
— Бастионная улица, четыре, квартира девять.
16
Когда Дементьев вышел на площадь, соседний дом, в который попала бомба, еще горел, и возле него суетились солдаты и пожарники. Дементьев быстро пересек площадь и свернул в узкую улочку. Надо бы ему хоть раз оглянуться — тогда он заметил бы, что за ним неотступно следует человек в штатском. Но Дементьев шел не оглядываясь. Впрочем, посланный Крамергофом шпик на этот раз смог установить только то, что Дементьев полковника не обманул и вошел в дом четыре по Бастионной улице. Через минуту шпик доложил об этом по телефону Крамергофу и получил приказ продолжать наблюдение вплоть до следующего дня.
…Хозяйка квартиры встретила Дементьева с удивлением:
— Как? Вы еще не уехали?
— А почему я должен уезжать раньше всех? — зло спросил Дементьев.