Страница 8 из 48
Теперь передо мной предстал совсем другой человек, ничуть не похожий на того католического священника, которого я знал до этого. В нем вдруг все переменилось, даже жесты, походка. Голос стал более грубым и резким. В его действиях теперь ощущались неукротимая воля и решительность, скрываемые до сих пор, на что у священника определенно были свои причины.
Положив на стойку бара пулемет, Ван Хорн щелкнул пальцами и обратился к Тачо:
— Быстро дай выпить. Все равно что. Надо обдумать, что теперь делать.
Вынув у Дельгадо из-за пояса свой «энфилд», я, как обычно, проверил магазин и сунул револьвер в кобуру, висевшую у меня под мышкой. Поддев труп мыском ботинка, я обратился к священнику:
— Вы кое-чему научились на Западном фронте, святой отец. Не правда ли?
— Сын мой, — торжественно произнес он, положив руку мне на плечо. — Должен признаться, что все не так, как это кажется с первого взгляда.
— Ну такое бывает редко.
Он залился громким смехом, странным для священнослужителя.
— Не буду вас пока переубеждать. Выберем для этого более подходящие время и место. Сейчас надо обдумать ситуацию, в которую мы попали. Как скоро этот улизнувший от нас парень доберется до своих?
— Тачо говорит, что по дороге в Гуилу полно федералов. Недавно в этих местах возникли большие беспорядки. Вы это имели в виду, когда говорили, что надеетесь благополучно проскочить через горы в Гуиамас?
— Да. Мой друг сказал, что туда, на побережье, с островов Тихого океана на шхунах все еще возят копру. Похоже, это достаточно тихое место, откуда спокойно можно было бы выехать из страны.
— Туда можно добраться только этой дорогой?
— Думаю, что да. Надо еще раз взглянуть на карту.
Когда священник ушел, из кухни, держа перед собой поднос с кофейником и чашками, появилась Виктория. Разлив кофе, она мне первому протянула чашку. От этого я почему-то почувствовал себя неловко. Затем она развернулась и зашла за дальний конец барной стойки. Вид у нее оставался серьезным даже тогда, когда я, встретившись с ней взглядом, улыбнулся. Она напоминала верную собачонку, замершую в ожидании команды хозяина. Ван Хорн, держа в руках большую карту Мексики, быстрым шагом вошел в комнату и подошел к стойке. Когда он развернул карту, я увидел, что на ней была изображена северная часть страны.
— Север, юг или восток интереса для меня не представляют, — произнес он. — В ближайшие несколько часов они пошлют сообщение по телеграфу и опередят нас.
— Так что остается только дорога через горы, — заметил я, проведя пальцем по карте в направлении Гуилы. — Это самый безопасный путь. От основной дороги в горах имеется ответвление, по которому, миновав сорок миль, можно оказаться в Гуиле.
— На таком длинном пути неприятностей нам не избежать.
— А вы предлагаете ехать вместе?
— У вас есть другой вариант? Вы ведь как-никак тоже влипли в это дело. Случись что-нибудь, нам вдвоем будет легче справиться.
Другими словами, я ему был нужен. Это я понял минуту спустя.
Хлопнув с досады рукой по карте, священник с горечью произнес:
— Черт возьми! Ну почему я не могу заняться своими делами?
На это у меня уже имелся ответ, но я предпочел промолчать. Неожиданно Тачо, наклонившись над картой и уставившись в нее близорукими глазами, вмешался в наш разговор:
— Через горы есть и другая дорога. Через Нонава-Пасс. Правда, совсем плохая и почти заброшенная, но во время революции гринго все же удалось доставить по ней с побережья пару грузовиков с оружием. С тех пор, насколько я знаю, этой дорогой так никто больше и не воспользовался.
— Это уже что-то, — оживился Ван Хорн. — Если старик прав, там нас никто не будет искать.
— А как с бензином?
— У меня в баке двадцать пять галлонов, да еще пятьдесят в канистрах. Достаточно, чтобы добраться до побережья.
Я снова посмотрел на карту. Дорога, по которой предлагал ехать Тачо, проходила в милях пятнадцати от Гуилы. Мне ничего не оставалось делать, как соглашаться. Горную местность нам предстояло преодолеть по дороге, мало чем отличающейся от старой козьей тропы.
— В темноте по этой дороге ехать опасно. Не важно, будем ли мы ехать с зажженными фарами или нет, — заметил я.
— А что делать? Прижать свои зады к скамейке и ждать, когда сюда прибудут федералы? Будьте же разумным, Киф. Конечно, мы могли бы спрятать свои носы в какой-нибудь дыре и не высовываться. Могли бы рвануть напрямик через русла пересохших рек и ручьев. Поймите, у нас нет выбора. Так что давайте трогаться в путь.
Свернув карту и прихватив с собой нераскупоренную бутылку текилы, он вышел из комнаты.
— Он прав, задерживаться здесь не имеет никакого смысла, — сказал я Тачо.
Как только я повернулся, чтобы уйти, девушка схватила меня за руку. По ее горящим глазам было видно, что она хочет мне что-то сказать. Мимические мышцы ее лица усиленно работали. Но напрасно Виктория отчаянно шевелила губами: с них не слетело ни единого звука.
— В чем дело? — резко спросил я.
— Думаю, что она хочет с вами, сеньор, — пояснил за нее Тачо.
Девушка яростно закивала. Я взял ее за плечи и встряхнул.
— Не глупи. Куда ты поедешь? Что я с тобой буду делать? Мне самому нужно спасаться.
Она еще сильнее сжала мою руку. В ее глазах застыла мольба. Я решительно покачал головой:
— Нет, ни за что.
Я так и не понял, что вдруг произошло с Викторией. Возможно, она потеряла всякую надежду, а может быть, даже нечто более важное и необходимое в жизни. Она отвернулась от меня. Плечи ее печально поникли.
— Она ведь, как и вы, сеньор, тоже в смертельной опасности, — заметил Тачо. — Для своих лет она повидала много плохого. На ее долю выпало слишком много горя. Семья Балбуенас была очень известна в этих местах. Отец Виктории был аристократом, но совершил грех, непростительный для человека такого благородного сословия. Он взял в жены индианку. Более того, из племени яаки. Женщину из Страны Прохладной Реки, лежащей по ту сторону горного хребта. Родня отца так его и не простила.
— И у девушки никого нет?
— Здесь нет, сеньор. Но там, за горами, живут родственники ее матери.
— Ну хорошо, — сказал я Виктории, решившись покориться судьбе. — Даю тебе пару минут на сборы.
Она, повернув голову, бросила на меня быстрый взгляд и мгновенно скрылась за кухонной дверью.
— Иногда Господь все же снисходит на землю, сеньор, — облегченно сказал Тачо.
— Правда, не очень часто, насколько я знаю. А что будет с тобой, когда придут федералы?
— А что я? Сторонний наблюдатель, с которым грубо обращались, сеньор, — грустно ответил он, пожав плечами. — А кроме того, куда мне, старому человеку, податься?
Раздался нетерпеливый гудок «мерседеса», и сразу же из кухни, сжимая в руках небольшой узелок, вышла Виктория. Ее плечи покрывал толстый шерстяной платок. Я легонько подтолкнул девушку к выходу.
— Пожалуйста, присмотрите за ней, — попросил меня Тачо. — Теперь ее судьба в ваших руках, сеньор.
Мне стало не по себе от одной мысли, что на меня вновь легла ответственность за жизнь другого человека, но изменить что-либо было слишком поздно.
Подойдя к «мерседесу», я взял из рук Виктории узелок и закинул его на заднее сиденье.
— Мы что, в игрушки собираемся играть? — резко спросил Ван Хорн.
— Девушка едет с нами, — твердо сказал я. — И никаких споров.
— Только через мой труп.
— Это можно устроить, — спокойно заметил я.
В тот момент могло произойти что угодно, так как я уже взялся за приклад своего «энфилда». На мое удивление, священник капитулировал.
— Ладно. Ради всего святого, скорее сажай ее в машину, и давайте отсюда сматываться. А башку тебе продырявить я успею и позже.
Я посадил девушку на заднее сиденье, а сам сел рядом с Ван Хорном. Священник нажал на газ, и мы тронулись в путь.
Первые пятнадцать миль дороги, ведущей в Гуилу, мы преодолели без каких-либо проблем. На это у нас ушло около получаса. Совсем неплохо, если учесть скверное состояние дороги и кромешную тьму, в которой нам приходилось передвигаться.