Ангард!

– Пока еще непонятно, что это. Убийство или несчастный случай. Особо важные люди не торопятся взять на себя особые обязательства. А у меня работы по горло. Зашиваюсь. Что делать?

– Пиши отказ в возбуждении уголовного дела. Раз несчастный случай. Воловой шел, шел и споткнулся. Мимо ехала машина, которая случайно задела его колесами. Он от страха забыл, как дышать, и умер.

– Ерунды не говори, – уже в который раз поморщился Барышев. – Не время сейчас для шуток.

– А что ты от меня хочешь? – разозлился Алексей. – Ходишь кругами. Давай в лоб.

– В лоб? Ты – мое особое обстоятельство.

– То есть?

– Ты мой друг. И ты – начальник его службы безопасности.

– Я виноват в том, что его убили?

– Мог бы сказать правду.

– Ты мне не веришь?! Не было у него врагов! Ну не было!

– Хорошо, – устало сказал Барышев и сделал два шага назад. – Вот здесь он стоял. Долго стоял. Минут пятнадцать. Для делового человека, у которого время расписано по минутам, солидный срок. А он стоял и ждал. Топтался на обочине. Потом сделал два шага вперед. И очутился на проезжей части.

Барышев сделал те самые два шага вперед. Алексей внимательно следил за его манипуляциями.

– Он очутился на проезжей части. И здесь его на полном ходу сбила машина марки «форд». Черного цвета. Просто-таки врезалась.

Воловой этого не ожидал. Даже не среагировал, как в один голос утверждают свидетели. Воловой упал, ударился головой о бордюр, «форд» притормозил, дал задний ход, и колеса проехались по телу. Раздавили грудную клетку. «форд» – большая машина. Полторы тонны его утюжили. Именно утюжили. Водитель давил Волового сознательно. Какой уж тут несчастный случай!

– И как жестоко!

– Да, – согласился Барышев. – Жестоко. Тем более, что Петр Андреевич, как ты утверждаешь, был хорошим человеком.

– И с хорошими людьми это случается, – вздохнул Алексей. – Смерть. А странность-то в чем?

– Странность? Убийца не прятался. Напротив, хотел, чтобы его увидели. Даже стекло опустил. Рисовался.

– И ты боишься, что не раскроешь это убийство?!

– Когда я чего-то не понимаю, это значит, что преступник понимал слишком много. Когда убийство разыгрывается, как по нотам, когда преступник пытается скрыться – это правильно, это в порядке вещей. А здесь что? У нас есть подробное описание. И убийцы и машины. Почти все цифры номера. Не счесть свидетелей. Воловой убийцу знал, потому что его ждал. Знал давно, потому что ждал долго. Терпеливо. Как ждут только старых друзей. Которым можно все простить. В том числе опоздание. Осталось зайти к его жене и выяснить, кто этот человек. Так просто. Уверен, его фотографии есть в семейных альбомах.

– Так просто, – эхом откликнулся Алексей. – Ну а я тебе зачем?

– На тот самый случай, если преступник – умница необыкновенный. Если это блеф.

– Это блеф, – сказал Алексей. – Двойное дно. Нельзя убить такого человека, как Петр Воловой, среди бела дня, показавшись при этом во всей красе. Если только это не наемный убийца, которого за углом ждет вертолет, а вертолет ждет миномет. Человек, дни которого сочтены. И который знает это.

– Пойдем к его жене вместе, мужики там уже побывали, но она с ними почти не разговаривала. Ты ее хорошо знаешь. Помоги.

– Думаешь, мне легко?! Как я ей в глаза посмотрю?!

– Леша. Наберись мужества. Анастасия Вячеславовна – наш главный свидетель.

– Насколько я знаю эту женщину… Никакого разговора не получится. Это для нее огромное горе. Да что там! Она любила мужа! И только мужа! Ты понимаешь? Любила!

– А домработница? С ней можно поговорить?

– У них гувернантка.

– Она знает друзей семьи. Нам нужны фотографии. Машина машиной, но тот, кто был за рулем…

– Ладно. Пошли.

Леонидов развернулся и решительно зашагал к дому, где жили Воловые. У него не укладывалось в голове. Волового убили! Убили Петра Волового! Барышев все сказал верно. Если это был старый друг, значит, он, Алексей Леонидов, этого человека знает. По долгу службы. Не может не знать, ибо он с Воловым и его семьей тесно общался. На даче у него бывал. Ша шлыки жарил. Вино пил.

Проморгал. Как?

Батман

(в фехтовании удар клинка о клинок)

Он ехал в лифте и грустил. Через минуту его обвинят во всех смертных грехах. И за дело. Петра Андреевича проморгал. Настю Воловую откровенно жаль. Леонидов тайком ей симпатизировал. Тайком, потому что жена ревновала. Несмотря на то, что Настя не была красавицей. Напротив. Петр Андреевич был высокого роста, метр девяносто, Настя – не больше метра шестидесяти. В юности худенькая, субтильная, после трех тяжелых родов располнела, черты лица расплылись, начались болезни. Настя страдала заболеванием почек, кожа ее лица была пористая, землистого оттенка. Она ходила по врачам, а порою ложилась в больницу очищать организм от всякой дряни. Но хотеть рожать детей не перестала. По натуре она была неисправимой оптимисткой. Про таких женщин говорят: «В них что-то есть». В том, что Воловой обожал жену, не было ничего странного. Путь от бедности к богатству они прошли вместе, бывало всякое. Настя смеялась, разбавляя водой тушь для ресниц. Смеялась, штопая мужу носки и ставя кожаные заплатки на джинсы сыну. Смеялась, когда маленькая дочь подарила на день рождения бусы, сделанные из макарон. Нанизанные на суровую нитку «перья». И до сих пор это ее любимые бусы. Потом она так же звонко смеялась, стоя на Эйфелевой башне рядом с любимым Петей. Внизу был Париж. Ей было смешно, что жизнь такая странная, непредсказуемая штука.

Непредсказуемая…

Леонидов знал, что восемь лет назад она вывозила мужа с курорта со сломанной в двух местах ногой и травмированным позвоночником. На экскурсии в аквапарке огромный Петр Андреевич неудачно упал с водяной горки. Точный диагноз могли поставить только в Москве, по месту жительства, там же оказать квалифицированную медицинскую помощь и по необходимости сделать операцию. На руках у Насти, кроме стонущего от боли мужа, было двое детей. Четырехлетняя девочка плакала от страха. Надо было срочно найти вертолет, потом погрузиться на самолет. Но Настя справилась. Маленькая женщина, которая мужественно переносила любые невзгоды.

Справится ли она теперь?

– Спокойно, Леша, – положил ему руку на плечо Барышев.

– Я спокоен.

Дверь в секцию, где находились обе квартиры Воловых, была не заперта. И дверь в саму квартиру, как оказалось, тоже. Они зашаркали ногами в прихожей, чтобы обозначить свое присутствие. Наконец, в холле появилась хозяйка. Леонидов отметил, что, быть может, впервые в жизни Настя не улыбается. А тогда, на юге? Какое у нее было выражение лица?

– Я знала, что вы придете, – устало сказала маленькая женщина. – Потому и не поехала с ним. Я…

Леонидов испугался, что она сейчас упадет в обморок. В квартире было тихо. В первой квартире. Должно быть, дети и гувернантка ушли в другую половину.

– Я в порядке, – сказала Настя. Анастасия Вячеславовна.

И тут Алексей поймал ее взгляд. «Как ты, начальник его службы безопасности, мог допустить?!» А как, если ничего не было?!

– Анастасия Вячеславовна, у нас к вам несколько вопросов, – официально сказал Серега. – Если вы, конечно, в состоянии ответить.

– Я отвечу. Уверена, вы его поймаете…

– Задержим, – мягко поправил Барышев.

– Какая разница? Мне теперь какая разница?

– Настя, вы должны вспомнить, – Алексей вздохнул, – что было? Вчера он уехал с работы в прекрасном настроении. Вы собирались на дачу…

– Да, – кивнула Настя. – Я хочу вам показать… Пройдемте в его кабинет.

Следом за хозяйкой они прошли в квартиру. Леонидов прекрасно знал расположение комнат, ибо бывал здесь не раз. Там, на другой половине, жили дети. Трое детей, три комнаты. Если бы родился еще ребенок, Воловой купил бы третью квартиру и присоединил ее к двум другим. Деньги, которые он зарабатывал, были предназначены его детям. На этой половине была огромная кухня, точнее сказать, столовая, а также гостиная, спальня супругов и рабочий кабинет хозяина. Анастасия Вячеславовна открыла дверь: