Очарование нежности

«Если это опять тот тип, который был утром, я его пристрелю. Во всяком случае, дырка в шляпе ему обеспечена», – сердито подумала девушка.

Лэйси подошла к окну как раз в тот мо­мент, когда Трэй постучал в дверь.

Сердце у нее забилось ровными, глухими ударами. Может, пригласить зайти? Хотя ей и опостылели его вечные подковырки и сарказм.

Ну ладно, в конце концов, она не такая уж размазня, чтобы не дать ему отпор, если он распустит язык. Лишь бы руки не распускал. Надо же ему дать возможность показать себя с хорошей стороны. Отодвинув засов, девушка открыла дверь.

– Что тебе нужно? – исподлобья глядя на Трэя, спокойно спросила она, когда он переступил порог.

Из-за спины Трэй вынул несколько еловых веток с шишками.

– Вот, подумал, что это сможет украсить твою комнату, – улыбнувшись, он протянул ей этот необычный букет.

Лэйси не удалось скрыть свое изумление. Какие красивые эти шишки на зеленых еловых ветках! Они очень оживят кухню.

– Спасибо, – едва слышно ответила она. – Я поставлю их в ту вазу, в которой Джасперс хранил свою трубку и табак. В центре стола они будут очень хорошо смотреться.

Трэй не отрывал жадного взора от Лэйси, когда та наливала в высокий кувшин воду и ставила в него ветки. Но лицо его оставалось каменным. Он прекрасно помнил наставления Мэтта.

– Только не рассказывай мне, что ты явил­ся сюда только для того, чтобы принести мне это, – девушка устремила на него испытующий взгляд.

– Нет. Я пришел тебе сказать, что тебе больше нечего бояться того нахала, который два раза приходил сюда и набивался к тебе в гости. Больше он не появится.

– Откуда тебе это известно? – брови Лэйси удивленно взметнулись вверх.

– Я велел ему убираться отсюда.

– И он тут же убрался? – в ее голосе было слышно сомнение.

– Ну, все было не так просто, – признался Трэй. – Сначала мне пришлось малость под­стрелить его.

– Что значит «подстрелить»? – обеспокоено спросила она.

– Он попытался выхватить револьвер и выстрелить в меня, но я опередил, и его указательный палец отлетел.

– О, слава Богу! – с облегчением вздохнула Лэйси. – Вот уж чего бы мне не хотелось, так это чтобы кто-нибудь из-за меня погиб.

Молодой человек ничего на это не ответил, но не сомневался, что на месте убил бы любого, кто посмел покуситься на честь его жены.

– Может, нальешь мне чашечку кофе на дорогу? На улице такая холодина.

Девушка раздумывала. А почему бы и нет? В конце концов, ведет он себя вполне прилично, к тому же вступился за нее, избавив от этого назойливого типа.

– Присаживайся, – пригласила она. – На­лью тебе кофе и отрежу еще пирога с тыквой.

Трэй снял куртку и стал смотреть, как Лэйси достает из кухонного буфета чашки. Взгляд его задержался на ее талии и узких бедрах. «Интересно, сколько же еще я смогу сдержи­вать себя?» – подумал он.

Когда девушка отрезала ему пирог и налила кофе, Трэй спросил:

– А почему ты ходишь в мужской одежде?

– Потому, что она удобнее. Не то, что эти платья, которые вечно ветер задирает. В брюках хорошо и в сарае работать, и дрова таскать. Вон Энни Стамп другой одежды и не знает.

«Твоей Энни Стамп никогда так не выгля­деть в брюках, как выглядишь ты», – подумал он, чуть было не пронеся вилку с кусочком пирога мимо рта.

– Знаешь, я вкуснее твоих пирогов с тык­вой ничего в жизни не ел, – признался Трэй, восхищенно глядя на Лэйси. – Где это ты так научилась готовить? Отец научил?

– Нет, не отец, – услышав комплимент, девушка даже расхохоталась, что вызвало у него небольшой шок, – он еще ни разу не слышал, как она смеется. Даже улыбки на ее лице Трэй представить себе не мог. А смеялась она восхи­тительно. – Бедный папа мог себе разве что кашу сварить, да кофе.

Лэйси замолчала, унесясь воспоминаниями в уже далекие для нее годы.

– Не поверишь, но у меня в сундучке, в нашем фургоне, всегда была куча всяких ре­цептов – единственное, что решил оставить вор, который стащил все мои платья. Почти в каж­дом городке, где нам приходилось торговать, появлялась какая-нибудь женщина, которая дарила мне рецепт приготовления своего люби­мого блюда.

Ее зеленые глаза затуманились печалью.

– Мне кажется, все они были уверены, что я и с плитой-то обращаться не умею, а если и готовлю, то только на костре. Но я всегда аккуратно записывала рецепты и сохраняла их. Теперь, когда у меня есть и печ­ка, и плита, я пытаюсь кое-что опробовать на практике.

Внимательно глядя на это, такое дорогое ему, милое личико, Трэй впервые серьезно задумался о том, как нелегко ей, должно быть, приходилось в этой жизни на колесах.

–К тому времени, как умер твой отец, сколько вы уже так странствовали в своем фургоне?

– Недели не хватило до полных десяти лет. Он чуть было не спросил, с каких лет она начала торговать собой, но сдержался – вовре­мя сообразил, что после такого вопроса ему придется навсегда распроститься с надеждой переспать с ней. Очень уж болезненно реагировала Лэйси на подобные вопросы.

– А сколько тебе лет, Лэйси? – вместо этого спросил Трэй.

– Месяц назад исполнилось восемнадцать.

– А выглядишь ты лет на шестнадцать – он улыбнулся.

– А тебе?

– Тридцать.

Девушка взглянула на его загорелое, обвет­ренное лицо, отметив жесткие складки у рта. Его темные глаза излучали покой и доверие, но где-то глубоко в них мелькали ирония и плутовские искорки.

Лэйси пришла к выводу, что Трэй – самый красивый из всех мужчин, когда-либо виденных ею. И самый сильный.

– Выглядишь ты старше. Вероятно, все дело в твоем образе жизни.

Услышав это, он расхохотался:

– Ты имеешь в виду виски и женщин?

– Да.

«Оказывается, моя жена – женщина пря­мая», – отметил Трэй с некоторой досадой. Когда она замолчала, он попросил у нее еще кусок пирога и сказал:

– Мне бы хотелось, чтобы ты еще раз подумала о том, чтобы перебраться на ранчо.

– Нет, – и снова сказала, как отрезала.

– Даже в том случае, если у тебя будет своя комната и я не буду распускать руки?

– Я не настолько глупа, чтобы с ходу по­верить твоему обещанию, и я не такая дура, чтобы доверять твоему отцу. Я не забыла, как он выставил меня вон подыхать от холода и голода.

–Лэйси, поверь, мне стыдно за него, и, клянусь тебе, он и пальцем тебя не тронет, если ты будешь жить у меня. Жить здесь одной просто опасно – полно всяких типов шляется, да и не только в этом дело.

Говоря это, Трэй не без удивления отметил, что говорил он совершенно искренне, и что его действительно волнует ее судьба. То, что он просил ее переехать на ранчо, никоим образом не было связано с его желанием поскорее уло­жить ее в постель.

– Мэтт будет обо мне заботиться, – отве­тила Лэйси. Трэй растерялся, почувствовав к своему старому приятелю нечто вроде ревнос­ти. Ведь это его, Трэя, право и обязанность заботиться о своей жене.

– У Мэтта огромное ранчо, которым надо управлять. У него и без тебя хлопот полон рот, – серьезно заметил он.

– Послушай, – девушка хлопнула ладонью по столу. – Я прекрасно могу обойтись и без забот посторонних. Я в состоянии и сама поза­ботиться о себе.

– Да, пока ты сидишь в этом коттедже, – повысил голос Трэй. – Но иногда требуется и за дровами пойти, и в хлев, и в сарай…

– Я никогда не выхожу на улицу, когда темно. А если и выхожу, то при мне всегда револьвер, – заверила его Лэйси. Она подня­лась из-за стола. – Тебе не пора домой?

– Пора, черт побери, пора! – Он шлепнул на тарелку недоеденный кусок пирога. – По­нимаешь, я чувствую себя сейчас жутким дура­ком. Может быть, тебе просто удобнее здесь? При случае ведь кое-кто и завернуть может… Я ведь совсем забыл, какое у тебя ремесло.

Прежде чем Лэйси успела ему ответить, как-то опровергнуть это обвинение, он, хлопнув дверью, уже вышел.

Девушка взглянула на ветки ели с шишка­ми, которым она так обрадовалась, села за стол и закрыла руками лицо. Ее худенькую фигурку сотрясали рыдания. Она тысячу раз говорила себе, что этот человек безразличен ей, но от того, что ее муж был о ней такого низкого мнения, ей было до боли обидно.