Возрождение к жизни

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожи­лась Джин.

— Только одно: тебе лучше иметь меня дру­гом, чем врагом.

— Ты мне угрожаешь?!

Феликс пожал плечами.

— Понимай как хочешь.

— Зачем тебе это нужно?

— А ты как думаешь? — Феликс ухватил ее за подбородок. — Как ты сама сказала, я хочу, что­бы ты вернулась ко мне. И, если для этого при­дется прибегнуть к ма-аленькому шантажу… что ж, дело того стоит.

— Неописуемая наглость! — Джин вырвалась и отступила.

— Давай, подыскивай для меня все новые оп­ределения. А я, пожалуй, решу, что Шарлотте все же следует знать, чем ты занимаешься в ее гостинице. — Феликс скривил губы. — Тебе ре­шать. — Он окинул взглядом гостиную. — Лично я не против провести пару дней на этом райском островке.

Джип воззрилась на него с неподдельным ужа­сом.

— Ты не можешь поселиться здесь!

— С чего бы это?

— Я… Шарлотта тебя ни за что не примет.

— Не думаю, что даже Шарлотта захочет ис­портить свою репутацию. У нее нет причин мне отказывать. Пью я мало и даже не курю. Что до причинения беспокойства другим постояльцам…

Джин вскинула голову.

— Ты мне здесь не нужен, Феликс!

— Я знаю. — Он гаденько хихикнул. — Не по­везло тебе, а?

— Ты не понимаешь. — Джин сделала глубокий вдох. — Я сегодня собиралась уехать.

— Уехать? Куда?

— А ты как думаешь?

— В Штаты?

Джин кивнула.

— Я тебе не верю.

— Лучше поверь. Это правда. Мэб… э-э-э… бес­покоилась о тебе. — В душе Джин молилась, что­бы дочь простила ей эту ложь. — И я обещала ей вылететь сегодня же.

16

— Вам звонят, миссис Гловер.

Джин подняла голову и обнаружила, что о ее стол небрежно облокотилась броская, одетая с шиком девица. Реджи Батлер была личной секре­таршей босса, и, судя по выражению ее лица, ей вовсе не улыбалось бегать с сообщениями к вто­роразрядным сотрудникам фирмы.

— Звонят? — Джин похолодела от недоброго предчувствия. — А… кто?

— Ваша дочь, наверное, — предположила Ред­жи, и Джин стало чуть полегче. — Я не спрашива­ла. Босс не одобряет, когда в рабочее время зво­нят по личным делам.

— Да, я знаю.

Голос у Джин был виноватый, но внутри у нее все сжималось от смятения и страха. В таком состоянии она пребывала с тех пор, как верну­лась из Греции, и ее не успокоило даже то, что Феликс, похоже, смирился с тем, что дорога назад ему заказана. Слишком хорошо Джин осоз­навала, какую власть он обрел над ней, и все еще не была уверена, что Феликсу не взбредет в голову рассказать обо всем Шарлотте.

Существовала, конечно, возможность, что Шарлотта попросту не захочет с ним разговари­вать. Она без восторга отнеслась к решению сест­ры досрочно вернуться домой и справедливо об­виняла Феликса, что он испортил Джин отдых.

Впрочем, с горечью размышляла Джин, это было не вполне справедливо. Свой отдых я ис­портила сама — еще до того, как приехала в Гре­цию. Только тогда я об этом еще не знала.

В любом случае, ей оставалось только одно — вернуться в Штаты. Нужно было убрать Феликса из гостиницы прежде, чем на него наткнутся Алекос и Шарлотта. Если бы им вздумалось уст­роить сцену, Феликс в отместку, не задумыва­ясь, рассказал бы Шарлотте, чем занимается ее драгоценная сестра, хотя, разумеется, он и пред­положить не мог, насколько катастрофическими будут последствия его шага.

Джин сумела убедить Феликса, что в его же интересах вернуться в аэропорт и ждать ее там. Она собиралась позвонить Димитрису Бабалетсосу и попросить доставить их в Афины. Феликс, конечно, разворчался, но Джин каким-то чудом удалось внушить ему, что, если он не согласится на ее условия, она вернется в Штаты одна, а он потеряет последний шанс добиться своей цели. Феликс, поскольку никак не мог поверить, что Джин навсегда для него потеряна, согласился.

Разговор сестер был не из приятных. Во-первых, Шарлотта находилась в дурном настроении, а во-вторых, искренне не понимала, с какой ста­ти Джин должна нарушать свои планы ради быв­шего мужа. Поскольку Шарлотта не знала, что Феликс прилетел на Тинос, внезапный отъезд Джин был для нее немыслимой глупостью и чер­ной неблагодарностью.

И это правда, грустно подумала Джин — и вдруг, очнувшись, осознала, что Реджи так и торчит возле ее стола, нетерпеливо поглядывая на нее своими накрашенными глазищами. Она явно ждала, когда Джин пойдет к телефону, сто­явшему на столе секретарши, и в ожидании раз­драженно постукивала мыском туфли по полу.

Джин вскочила, надеясь, что звонит именно Мэб. С самого возвращения домой она боялась, что вот-вот раздастся звонок, и Шарлотта гнев­но осведомится, какого черта Джин скрыла от нее, что Феликс побывал на острове. Димитрис наверняка уже сообщил своей доброй приятель­нице, что Джин летела в Афины не одна, и что фамилия ее спутника тоже была Гловер. Джин до сих пор не придумала убедительного объяснения, почему умолчала о приезде Феликса, и всей ду­шой надеялась, что Шарлотта сделает следую­щий вывод: Джин, мол, знала, как это известие разозлит сестру, потому и промолчала.

Разозлит! Джин зябко поёжилась. Благодаре­ние Богу, что Шарлотте не представился случай высказать Феликсу в лицо все, что она о нем ду­мает. Итог этой сцены мог быть только один — и для Джин самый плачевный.

Стараясь не обращать внимания на Реджи, которая вновь уселась за свой стол, Джин взяла трубку телефона.

— Алло, — сказала она нервно. — Это ты, Мэб?

— Да, мамочка, я. — Джин вздохнула с облег­чением, но тут же испугалась: в голосе дочери чувствовалось какое-то странное возбуждение. — Как ты себя чувствуешь?

— Как я себя… Мэб, мы с тобой виделись сегодня за завтраком. Ты отлично знаешь, как я себя чувствую.

— Ты сидишь?

— Нет, — процедила Джин. — Что случилось, Мэб? Несчастный случай или что-нибудь в этом роде?

— Как ты любишь сразу воображать самое худ­шее, — сухо заметила Мэб. — Не было никаких несчастных случаев, насколько мне известно. Ут­ром звонил папа, но он сообщил только, что поехал на собеседование в Анкоридж.

— Тогда зачем ты…

— Если ты приструнишь свое воображение, я все расскажу, — мягко ответила Мэб.

Джин, не в силах выносить дольше присталь­ный взгляд Реджи, повернулась к ней спиной и раздраженно бросила в трубку:

— Тогда поторопись. Я, знаешь ли, на работе.

— К тебе заходил гость, — сообщила Мэб. — Тебе что-нибудь говорит имя Теодорус Ангелиди?

— Теодорус… о Господи! Дерек! — У Джин под­косились ноги, и она, не обращая больше вни­мания на Реджи, привалилась бедром к ее столу. — Дерек… здесь? — пробормотала она, проведя язы­ком по внезапно пересохшим губам.

— Ну да, — подтвердила Мэб, явно довольная реакцией матери на новость. — Он симпатяга, правда?

— А… что ему было нужно? — спросила Джин, лихорадочно перебирая в уме причины, по кото­рым Дереку срочно понадобилось приехать на Аляску.

— А ты разве не знаешь? — ответила Мэб вопро­сом на вопрос, и Джин, поняв, что больше не может продолжать этот разговор в присутствии по­сторонних, мгновенно приняла решение.

— Я еду домой, — объявила она и услышала возмущенный возглас Реджи. — Буду через чет­верть часа.

Пропустив мимо ушей визгливое предупреж­дение Реджи, что боссу-де не понравится, что она ушла, Джин на подгибающихся ногах побе­жала на автомобильную стоянку. Через несколь­ко минут она уже подъезжала к своему дому. Мэб встретила ее в дверях.

— Ой-ей-ей! — воскликнула она, пропуская мать. — Извини, что я устроила тебе такую встряс­ку. — Мэб проводила Джин озабоченным взгля­дом и добавила: — Я подумала, тебе будет инте­ресно узнать, что он приехал.

Джин помотала головой и по узкому коридо­ру бросилась прямиком в крохотную кухоньку. Там она наполнила водой электрический чайник и, ни слова не говоря Мэб, включила его. Затем, уверившись, что сможет спокойно говорить, по­вернулась к дочери.

— Что ему было нужно? Сказал он, зачем при­ехал? Он еще вернется?