Звёздный дар

Впрочем, это был скорее не оглушительный грохот, а какое-то лёгкое, словно отдаленное, басовитое гудение и слегка заметная вибрация. Минут пять разгонный блок работал в штатном режиме, то есть на минимальной тяге. В таком режиме эта штуковина могла пыхтеть без малого неделю, толкая «Благовест» вперёд по орбите.

Самое интересное началось тогда, когда разгонник перевели сначала в режим усиленной тяги, а затем и вовсе на форсаж. При этом язык яркого пламени сначала увеличился вдвое, потом ещё чуть ли не втрое и сделался из соломенно-желтого ослепительно белым. К тому же тон звука значительно повысился и мало кто вынес эту, почти двухчасовую, пытку огненным органом без болезненной гримасы на лице.

Только немногие из людей, находившихся в бункере, смогли хоть что-либо понять из всего увиденного, зато Игорю и, особенно, его сыну всё сразу же стало ясно, с такими разгонными блоками они долетят до дара диарцев.

Новый маршевый двигатель с честью выдержал самое жестокое испытание. Мало того, что за полтора часа работы с жуткой перегрузкой дюза не прогорела, так разгонник выдал при этом такую тягу, что у командира «Благовеста» тотчас отлегло от сердца.

С таким движком можно было лететь хоть на самый край солнечной системы. Именно об этом он и заявил всем собравшимся на небольшой пресс-конференции. Его друг, создавший этот чудо-двигатель, сиял, словно тульский самовар, надраенный заботливой хозяйкой. Уже по одному этому Игорь сделал вывод, что тот вовсе не был полностью уверен в своем детище и понял, что Генка запустит на полную мощность ещё пару десятков таких керогазов, лишь бы заставить хотя бы один из них взорваться к чертовой матери.

Увы, но в этом они оба были братьями-близнецами. И одного, и другого гораздо больше интересовали пределы прочности изделия, нежели его бережная эксплуатация.

По лихорадочному блеску глаз «юного» академика он понял и то, что теперь сотрудникам испытательного полигона придется здорово попотеть. Что же, как говаривали в лётном институте, — чем быстрее сломаем новый аэроплан, тем лучше поймем, как на нём надо летать. Коротко попрощавшись с другом, Игорь резко одернул разговорившегося было Данилу-мастера и заторопился. Был ещё только полдень и они вполне могли успеть в Звёздный городок на очередную тренировку.

Сегодня в пятнадцать тридцать, по графику они должны были крутиться на центрифуге. Для Данилки это испытание было совершенно безболезненным, а вот он переносил перегрузки не очень хорошо. Особенно пиковые, когда глаза застилает багровый туман, голова раскалывается от боли, а желудок стремится выскочить наружу через глотку. Врачи только морщились, глядя на показания приборов, но поражались тому, что командир «Благовеста» даже в такие мгновения генерал Медведь был способен управлять кораблем. Как такое получалось не могли понять не только они, но и он сам.

Вообще-то тренировки были для него не такими уж и тяжелыми. Не то что раньше. А может быть он просто перешагнул через тот барьер, за которым заканчивалась жизнь обычного летчика и начиналась работа космонавта. Что ни говори, а между двумя этими профессиями была большая разница. То, что обычно повергает лётчика испытателя в панический ужас, нудная, рутинная работа по оттачиванию каждого движения, совершенно не волнует космонавта. Вот уж действительно, — тяжело в учении легко в бою. И всё-таки Игоря удивляло то, с какой лёгкостью ему удалось переключиться с одного ритма жизни на другой.

Правда, теперь он уже был не той прежней собакой Лайкой, которую натаскивали для полётов на космическом самолёте, а человеком, творческой личностью, прямо влияющей на ход подготовки к полету. Одно это позволило ему значительно изменить сам подход к сложному тренировочному процессу. Подобно спортсменам-профессионалам, каждый из лётчиков и космонавтов, включенных в отряд подготовки, теперь сам следил за собственным режимом и потому жил обычной жизнью, в которой было место дому, семье, всяким маленьким радостям жизни. К тому же они были избавлены от необходимости выполнять дурацкие требования, придуманные разными экспериментаторами, стремившимися всячески осложнить ему жизнь в прежние времена.

Главное требование, которое предъявлялось ко всем кандидатам на полет, это резкое повышение лётного мастерства, умение хорошо переносить пусть небольшие, но постоянные перегрузки, ну, и, разумеется, способность подолгу находиться в скафандре. Ну, это были как раз требования, которые предъявлялись ко всем кандидатам без исключения, однако, в соответствии с негласной договоренностью всех глав государств, пославших своих соотечественников в Россию, было то, что эти люди должны были составить дружную команду. Ведь что ни говори, а всем им предстояло провести не менее трёх месяцев в жуткой тесноте и при этом не передраться. Только психологическая совместимость была гарантией, что тебя включат в список пассажиров.

Это требование не касалось только одного человека, его, Игоря Сергеевича Медведя.

Легко вошел в коллектив и Данила-мастер, который быстро стал всеобщим любимцем, зато многим пришлось нелегко. Не догадываясь о том, что быть отличным пилотом это ещё совсем недостаточно для того, чтобы зарезервировать за собой место на «Благовесте», некоторые асы позволяли себе посмеиваться над товарищами и ходить высоко задрав нос, а то и того хуже. Троих таких типов уже исключили из отряда подготовки без каких-либо объяснений, что немедленно внесло кое-какую ясность в процесс подготовки кандидатов.

Прикинув, с чем может быть связано то, что никто не выдвигает очень уж жестких требований, кандидаты стали больше общаться друг с другом и стремились просто подружиться, сблизиться. Восточный отряд представлял из себя самый настоящий интернационал и подавляющее большинство кандидатов было мужчинами лет за тридцать пять, опытными военными лётчиками, многие из которых уже успели повоевать в воздухе, что, однако, вовсе не мешало им радоваться жизни. В Москву все они приехали с женами, детьми и прочими родственниками, что было очередным требованием русских, признанное всеми политиками крайне странным. Но, как бы странно это не выглядело, а всем лётчикам это очень понравилось, как и то, что их расселили в самых обычных коттеджах в большом подмосковном посёлке.

Заговор против «Звёздного дара»

Как советника президента по национальной безопасности генералу Пауэлу Колли была положена личная охрана, которая сопровождала его везде, куда бы он не направлялся. Раньше она ему не мешала. Даже тогда, когда он встречался со своей любовницей в каком-нибудь отеле. Правда, сегодня ему нужно было как-то от неё отделаться, что само по себе было делом довольно сложным. Подумав немного, он решил не экспериментировать со всякими шпионскими штучками, в которых был не очень силён и вызвал шефа своей службы безопасности, а когда тот вошел в кабинет, сказал, смотря ему в глаза немигающим взглядом:

— Сэм, мне нужно сегодня встретиться с одним человеком, это мой друг по Вест-Пойнту и я хочу, чтобы твои парни предоставили мне неприметный автомобиль, а потом забыли обо мне ровно на два часа. Ты можешь это обеспечить?

Сэм тягостно вздохнул и ответил унылым голосом:

— Сэр, вы же знаете, что это не положено. — Пауэлл Колли хотел было уже вспылить, но коренастый мужчина средних лет, одетый в неброский серый костюм, оживился и сказал — Сэр, если вы отдадите мне письменный приказ, я его выполню. Мне не хочется вылететь из бюро из-за ваших причуд.

Как раз в этом генерал Колли не видел ничего страшного и потому немедленно открыл папку с бланками для внутренних распоряжений, быстро написал несколько строчек, расписался, поставил дату и сказал, протягивая приказ:

— Машину должна стоять на стоянке нового супермаркета в Джорджтауне. Неподалёку от моего дома. Пусть это будет какой-нибудь американский автомобиль. Мне не так уж часто приходится водить автомобиль и я не хочу слишком долго соображать, как мне управиться с европейской машиной. Надеюсь эту просьбу ты выполнишь без моего письменного приказа?