Туман

Одно удовольствие обслуживать таких клиентов: и сами не дураки выпить, и другим налить не забывают.

— Спасибо. Курну вот только, — улыбнулся Гарри, обнажая пожелтевшие от никотина зубы. Большинство посетителей презирали коротышку бармена, но Браун всегда относился к нему по-доброму.

— Подождет твое курево. Лучше хлебни чего-нибудь.

— Уговорил, Герби. Налью-ка я себе джину с тоником.

Гарри приготовил напитки, взял небрежно брошенную на стойку бара фунтовую бумажку и отсчитал сдачу, тайком прикарманив десять центов.

— Держи, Герби. Твое здоровье!

Бармен поднял стакан и пригубил. Славный малый этот Герби! Всегда тебя угостит и сдачу никогда не проверяет. По крайней мере три вечера в неделю Браун проводил в пивной напротив своего магазина на Хакни-роуд. Обычно он вставал рано, в пять или в шесть утра, и отправлялся на рынок за товаром для своей фруктовой лавки. В одиннадцать часов рабочий день заканчивался, так, по крайней мере, считал сам Герберт, и можно было идти в паб, заглянув сначала в ближайшее игорное заведение. Продажей фруктов всегда занималась трудолюбивая миссис Браун. Она давно махнула рукой на своего непутевого супруга, но продолжала ругать его при каждом удобном случае. И чем чаще она пилила мужа, тем чаще он напивался, и чем чаще Герберт Браун напивался, тем чаще благоверная пилила его. Оба не замечали этого замкнутого круга. Такая жизнь вошла у них в привычку.

— Да не изводись ты так, Герби. Вернутся твои голуби, — успокаивал бармен клиента. Гарри облокотился о стойку и попытался изобразить на лице что-то вроде сочувствия. Он понять не мог, кому нужны эти дурацкие голуби. Что проку разводить их. Однажды Браун затащил его на свою голубятню, хлипкое сооружение, готовое развалиться в любую минуту. Подобно большинству построек на Хакни-роуд, дом Брауна был довольно просторен. Задний двор находился на целый этаж ниже уровня тротуара. Прежние владельцы пристроили к дому флигель, на плоскую крышу которого можно было попасть прямо из окна второго этажа. Здесь-то и устроил Герберт свою голубятню.

Очутившись в этом сарае, Гарри почувствовал тошноту. Он с трудом скрывал отвращение к пьяным восторгам Герберта. Хоть убей, не понятно, почему его приятель так носится с этими жирными, вечно стонущими тварями. Только и знают, что пыжатся и гадят везде. И пользы от них никакой; даже пирогов с голубями давным-давно никто не ест. Правда, птицы Герберта участвуют в соревнованиях, но без особого успеха. Как-то раз Гарри заикнулся о бесцельности этого занятия, но Браун только заталдычил в ответ: «Если б ты только видел, как они летают!» Ужасно глупо, но от этого старого пьянчуги другого и не дождешься. Однако если не считать этого задвига, Герби был малый что надо: никогда не скупится на выпивку для себя и компании.

— Им уж давно пора вернуться, — сокрушался Браун. — Я отвез их в фургоне в Солсбери, купил несколько новых. Где ж это видано? Ведь до дома рукой подать, дорогу найти легче легкого, на старых голубей можно положиться, а уж Клод, тот бы в жизни не заблудился.

Гарри подавил смешок при мысли об этом любимце Герберта. Странное имя у птицы. Этот взъерошенный старый голубь жил у Брауна уже много лет. У птицы был такой вид, словно ее только что кошка трепала. Герберт нянчился с Клодом, как с младенцем. Гарри сам видел, как его приятель прижимает птицу к щеке, разговаривает с ней, как с разумным существом, серьезно, по-мужски, без всякого сюсюканья, но стоило бармену взять Клода, как тот нагадил ему в руку.

Браун едва ворочал языком.

— Увез я их в воскресенье. Им уж давно пора вернуться. Все закавыка в том, что птицы ищут дорогу по солнцу.

— А может, пока ты здесь сидишь, они уже вернулись. Придешь домой, а они уж тут как тут, тебя поджидают. Вот увидишь.

Потихоньку от Герберта Гарри перемигнулся с сидящим неподалеку посетителем и закатил глаза. Клиент явно слышал их разговор.

— Кончай шутить, Гарри! — Голос Герберта звучал вызывающе.

Бармен знал, что после нескольких порций шотландского Браун приходит в неистовство при малейшем намеке на сарказм.

— Да нет, что ты, — поспешно сказал Гарри, — я просто сказал, что голуби вернутся и будут ждать тебя. Верно говорю. Давненько я тебя не угощал. — Бармен повернулся за новым стаканом. Его приятель забубнил что-то уже более спокойным тоном, и Гарри вздохнул с облегчением. Ему не хотелось расстраивать Брауна.

— Птицы ведь чем хороши, Гарри? Тем, что ничего с тебя не требуют. Только корми их как следует, и они к тебе всей душой. Это тебе не попрошайки вроде собак с кошками. Птицы — они ведь гордые. Приходят к тебе за едой, и все. А нет — так и до свиданья. Но, — тут Герберт многозначительно поднял палец, — если ты хорошо за ними ухаживаешь, они всегда к тебе вернутся. Они преданные, независимые, но преданные.

Удовлетворенный своей речью, Браун уселся поудобнее. Гарри поставил перед ним стакан виски, кивнув в знак согласия. Досадно, что пришлось наливать выпивку за свой счет, но хозяин строго следит, чтобы ни капли не было выпито даром, так что за каждый стакан приходится платить.

— Клод приведет их, я уж знаю, что приведет. — Герберт в два глотка осушил стакан. Бармен с содроганием следил, как огненная жидкость исчезла, осев в желудке Герберта. У этого парня, видно, чугунные внутренности! — Ума не приложу, где они застряли? — Браун встал, слегка пошатываясь. — Ну я пошел. Пора.

— О'кей, Герби, увидимся завтра, — улыбнулся Гарри и не без ехидства добавил: — Привет твоей старухе.

Герберт обернулся и долгие три секунды сверлил приятеля взглядом, недоумевая, издевается тот или нет. Гарри прикусил язык.

— Да пошла она! — проговорил наконец Браун и поплелся домой.

На улице он прислонился к стене. От поспешно выпитого последнего стакана разлилась желчь, но мысль о любимых птицах торопила домой. Сдерживая тошноту, Герберт поковылял через дорогу. На полпути он остановился, чтобы пропустить медленно ползущую «шестерку».

Из окна спальни за Брауном следила жена. Она частенько часами сидела без света, глядя на оживленную улицу, но не для того, чтобы шпионить за мужем, а просто чтобы не было так одиноко. Ее внимание привлекали снующие туда-сюда прохожие, медленно бредущие влюбленные парочки, знакомые покупатели. Интересно, куда и по каким делам они идут? А незнакомцы? Что привело их в эти края? Часто в голову приходили самые нелепые и отвратительные фантазии по поводу этих людей. Было время, когда от одного вида гомосексуалиста или лесбиянки в воображении Лины Браун рисовались бурные картины, теперь же она просто возмущалась и негодовала. Она всматривалась в лица пассажиров проезжающих мимо автобусов, но было трудно разглядеть что-либо как следует в сумерках. На закате дня ей было особенно одиноко.

С тех пор как дети выросли и стали жить самостоятельно, у миссис Браун появилось много свободного времени, все чаще ее терзали мысли о несложившейся семейной жизни. Конечно, мальчики имеют право жить как им нравится, но они могли бы навещать родителей почаще, хоть и поселились далековато от них. Ведь ей так хочется понянчить внуков. Все это Герберт виноват. Это он своим пьянством и скандалами отбивает у мальчишек охоту встречаться с родителями. Отец называется! Да он и не замечал их никогда. Вечно возится со своими голубями. Знай пляшет вокруг этих дурацких птиц. А за последние два дня чуть рассудком не тронулся от беспокойства, что они пропали. Дались ему эти голуби!

А сейчас, гляньте-ка на него, стоит посреди улицы, совсем одурел от пьянки. Господи, чтоб его автобусом переехало! Ведь она работает не покладая рук. Да кабы не она, все давно пошло бы прахом. Конечно, Герберт встает ни свет ни заря и идет на рынок за товаром, но это же не повод, чтобы лоботрясничать весь остаток дня. Да они бы озолотились, кабы муженек не разбазаривал деньги на пьянство и игру да не давал в долг каждому встречному-поперечному. Эти его дружки так и норовят выклянчить у него побольше денег. Как же, он ведь их добрый старина Герби, друг и надежда голодранцев. Что ж, ей, Лине, пришлось пресечь эти вымогательства, да, пришлось, чтобы не нищенствовать на старости лет. Не отдаст она на разграбление свои кровные. Лина так и заявила мужниным дружкам. А Герби об этом знать не обязательно. Вот он плетется через дорогу. Господи, только б его покупатели не увидели, ублюдка чертова!