Тьма

Бишоп достал пистолет и направил его в наступавшего на него человека, но тот не обратил внимания на оружие — ведь он, в сущности, был мертв, поэтому не знал страха. Бишоп нажал на спусковой крючок, и боек щелкнул по пустому барабану. Он в ужасе нажал второй раз, хотя знал, что револьвер пуст и все пули израсходованы.

Преследователь подслеповато прищурился и широко расставил руки, чтобы схватить его, и тогда Бишоп стал отбиваться пистолетом как дубинкой. Удар раздробил преследователю переносицу, но он продолжал наступать, словно боль ничего для него не значила; кровь струилась из раны, усугубляя нелепость его наружности. Бишоп пригнулся и отбросил его к лестнице сильным толчком в грудь. Увидев на площадке единственный предмет, который можно было использовать как оружие, Бишоп отбросил ставший бесполезным пистолет и поднял тяжелую деревянную перекладину, покоившуюся на перилах балкона. Недочеловек еще копошился на верхней ступеньке, когда Бишоп запустил в него перекладиной. Тот кубарем полетел прямо на своих собратьев, уже почти добравшихся до лесенки, и все трое покатились вниз. Их истощенные тела скользили по бетонным ступеням, а следом неслась тяжелая доска. Они остановились только у поворота лестницы, где стояла высокая женщина и внимательно смотрела наверх.

Увидев ее в полумраке, Бишоп задрожал от ненависти. Ему снова захотелось броситься вниз и убить ее — не в наказание за то, чем она стала, а за то, чем она была всегда; вместо этого он обхватил Кьюлека и начал карабкаться вместе с ним по лесенке. И в тот миг, когда он подумал, что последние силы на исходе, сверху на помощь протянулись руки, и его ноша стала заметно легче. Хватаясь за его одежду, подтягивая под мышки, Джессика и Эдит вместе потащили слепца наверх. Бишоп сделал последнее усилие и подтолкнул Кьюлека снизу; женщины получили возможность ухватиться за старика покрепче и протащили верхнюю часть его тела через отверстие. Но Бишоп недолго испытывал чувство облегчения, потому что другие — враждебные — руки уже схватили его за ноги и тащили в обратном направлении. Ступни соскочили с перекладины, и он упал прямо на столпившихся у лесенки людей. Пытаясь расчистить пространство вокруг себя, он замолотил руками и ногами, разбрасывая копошащиеся вокруг него фигуры. Он слышал, как закричала Джессика, и это почему-то привело его в еще большее отчаяние.

Бишоп почувствовал, что его приподнимают, и понял, что они собираются сделать; перила балкона стремительно приближались, и перед его глазами разверзлась пугающая чернота лестничного колодца.

Глава 30

Тело Бишопа выскользнуло из их рук, коснулось перил и начало с них сползать; уходящие вниз этажи походили на водоворот, темная сердцевина которого жаждала его засосать. Он закричал, но инстинкт самосохранения взял верх над парализованным страхом сознанием. Как только его отпустили, он схватился за перила, промелькнувшие в нескольких дюймах от его лица, и повис в пустоте. Задохнувшись от боли в вывихнутом плече, он чуть не разжал пальцы, но все же удержался и одним движением повернулся лицом к перилам. Одну ногу ему удалось закинуть на нижнюю балку лестничной площадки, и это дало ему несколько секунд на то, чтобы собраться с силами.

Кто-то ударил его по руке, и он увидел над собой высокую женщину. Хотя ее лицо было неразличимо во мраке, Бишоп знал, что это она. И несмотря на беспомощность, снова ощутил прилив ярости. Кто-то схватил Бишопа за волосы и стал толкать вниз. Бишоп завертел головой, чтобы сбросить с себя эту руку, но она просто повторяла его движения и упорно продолжала толкать. Кто-то просунул ногу между металлическими стойками и пинал Бишопа в грудь. Едва выдерживая эти бешеные атаки, он заметил, что среди нападавших была и какая-то девица, почти подросток. Еще один подошел к перилам, но, не имея возможности близко подступиться к Бишопу, стоял рядом и криками подбадривал остальных.

У Бишопа онемели руки, и он понял, что долго такое не выдержит. Высокая сменила тактику и начала один за другим разжимать его пальцы. Удары девицы вынуждали Бишопа держаться подальше от перил; рука, вцепившаяся в волосы, настойчиво толкала его голову. Оторвав одну руку Бишопа от поручня, высокая издала вопль ликования; он повис на другой, зная, что от неминуемого падения его отделяет всего несколько секунд.

И тут, царапаясь и раздавая удары ногами направо и налево, в толпу влетела Джессика, беспощадная в своем стремлении помочь Бишопу. Оттащив от перил девицу, она с такой силой швырнула ее в стену, что та лишилась чувств. Затем набросилась на того, кто держал Бишопа за волосы, вонзив ногти ему в лицо. Он отпустил Бишопа и попытался ее схватить, но оказался бессилен перед неудержимым натиском и упал, прикрывая лицо руками. Вытянув перед собой руки, на Джессику двинулся один из тех, кто наблюдал за расправой над Бишопом.

— Нет! — заорала высокая, понимая, что Бишоп гораздо опаснее, чем им кажется. — Помоги мне!

Он остановился, перегнулся через перила и начал дубасить Бишопа кулаком по голове. Удары оглушили Бишопа, и он сделал то единственное, что ему оставалось: прыгнул.

Используя имеющиеся у него точки опоры, он оттолкнулся и выбросил руки к перилам идущей вниз лестницы справа от него. Казалось, он на целую вечность завис в пустоте, и наблюдавшая за ним из люка Эдит Метлок в ужасе закрыла глаза, не в силах смотреть на этот отчаянный прыжок. Ударившись о края бетонных ступеней и вертикальные стойки перил, он ухватился одной рукой за наклонный поручень. Со скоростью, возможной только в экстремальной ситуации, он подтянулся и перемахнул через перила. Не останавливаясь, взбежал по ступенькам и схватил за грудки человека, которого оттесняла назад Джессика. Бишоп рванул его на себя, развернулся и бросил за спину. Приземлившись на третьей ступеньке от нижней площадки, человек коротко вскрикнул и скатился вниз, уже не издав более ни звука, и застыл бесформенной грудой среди прочих стенающих раненых.

Но и тут Бишоп не остановился; пробежав мимо Джессики, он плечом ударил человека, стоявшего рядом с высокой. Оба упали, но Бишоп в отличие от своего противника был в здравом уме и двигался быстрее. От удара кулаком по задранному лицу голова безумца стукнулась о бетонный пол. Бишоп обеими руками схватил его за волосы и, приподняв голову почти на фут, бросил вниз. Тошнотворный хруст свидетельствовал о том, что некоторое время этот человек не будет представлять никакой угрозы.

Кто-то вцепился сзади в глаза Бишопа и вонзил в них ногти; он понял, что это высокая. Он закинул голову назад, и давление на глаза немного ослабло. Затем его неожиданно отпустили. Он отполз на коленях и увидел, что высокую держит Джессика, обхватив ее руками за пояс и за плечи. Но высокая была слишком сильна и слишком коварна; резко отведя локоть назад, она попала Джессике как раз под ребра. Джессика согнулась пополам, и высокая, обернувшись, нанесла ей два удара кулаком в грудь. Джессика закричала и рухнула на пол. Лица высокой во мраке не было видно, но Бишоп чувствовал на расстоянии, что ее глаза излучают ненависть. Обнажив зубы в каком-то зверином оскале, она как одержимая бросилась на Бишопа и пронзительно завизжала.

Он встал, чтобы дать ей отпор, но она успела вцепиться ему в горло — ее сила и свирепость достигли нечеловеческих пределов. Но Бишоп помнил, как она порочна, помнил страшную смерть Агнес Киркхоуп и ее служанки, покушение на Джейкоба Кьюлека, убийство полицейского. Сожжение Линн. Она была добровольным орудием той грязной силы, которая присутствует в каждом человеке — мужчине, женщине или ребенке; она была жрицей и подстрекательницей этой силы, существом, которое поклонялось Тьме в человеческой душе. Бишоп бросил высокую спиной на перила и увидел ее глаза — малюсенькие черные лужицы в мутно-коричневых радужных оболочках, узкие щели, за которыми скрывалось что-то безгранично темное. Брызгая слюной, она сдавила горло Бишопа и, вытянув шею, попыталась вонзить в него зубы. Он содрогнулся всем телом от бешенства, и в нем забурлила кровь, переполняя вены и артерии. Одним мощным рывком он сгреб в охапку ее ноги и оторвал их от пола; несмотря на быстроту движения, оно казалось ему замедленным, словно во сне. Еще выше, выше... и вот ее спина уже лежит на перилах, ее хватка ослабевает, ее крик превращается в крик ужаса. Еще выше, и она нависает над чернеющей пустотой, в которой несколько минут назад побывал и он. Еще выше... Пока равновесие не нарушилось и, выскользнув из его рук, она камнем не полетела вниз, не переставая визжать, стукаясь о торцы ступенек и дробя в полете руки и ноги; позвоночник наверняка сломался раньше, чем она шлепнулась где-то далеко внизу на бетон.