Ученик демона

— Властью данной мне народом Кайхат-Кахр провозглашаю вас мужем и женой! Живите, дети мои, в мире и согласии! Любите друг друга и плодитесь как можно чаще! — После чего дал сигнал к началу массового застолья.

Гости много пили, закусывали, плясали под громкую веселую музыку самодеятельного оркестра народных инструментов и вновь возвращались к столам, чтобы выпить и закусить. С наступлением темноты молодым разрешили покинуть общество и с шуточками, прибауточками и песнями препроводили к домику Марры.

Откровенно говоря, Глан был здорово ошарашен случившимся и приходить в себя начал лишь, оставшись наедине со своей теперь уже законной супругой. И тут, как ни странно, им овладело какое-то необъяснимое и неведомое доселе чувство. Робость — не робость, скорее нерешительность. В его жизни было множество женщин, и прежде он никогда не испытывал ничего подобного. Положив глаз на какую-нибудь симпатичную деваху, он неуклонно шел к своей цели и в конечном итоге быстро её добивался. А тут как-то все не так — по-другому. Вот она, самая любимая и желанная, однако даже мысль о том, чтобы вот так обыденно затащить её в дом, повалить на кровать и овладеть (что, в общем-то, в его положении молодого супруга было бы вполне естественным) казалась ему верхом кощунства. Юноша нерешительно замер у порога дома, делая вид, что любуется восходом Хэш и Фести.

Своим обостренным женским чутьем Марра верно оценила, что творится в душе её супруга. Она тесно прижалась к нему всем своим телом, обвила его шею руками и ободряюще посмотрела ему в глаза, мол, ну что же ты муж мой стал таким нерешительным, действуй, как предписывает Матушка Природа. Затем, привстав на носочки, жадно впилась истосковавшимися по мужской ласке губами в его губы.

И вот тут внутри Глана будто сработал некий переключатель. Бурная волна желания покатила по его телу от паховой области к голове. Он сорвал со своей головы и отбросил прочь нелепый венок, поднял девушку на руки, не ощутив при этом ни малейшей тяжести, и уверенно шагнул в темноту дверного проема.

Свою первую брачную ночь Глан впоследствии вспоминал как один бесконечно сладкий миг. Марра оказалась хоть и девственницей, но очень способной ученицей. Тем более первое соитие он произвел в полном соответствии с "Наставлением юным отрокам и незамужним девицам", а именно в позе "сидя", предоставив девушке возможность самой управлять болезненным для нее процессом дефлорации. После первого контакта, молодые люди недолго отдыхали лежа на постели, затем Марра сама потребовала продолжения пиршества плоти. Далее было все очень здорово, супруги вошли во вкус и предавались страсти аж до самого утра, при этом каждый раз она просила своего любимого показать что-нибудь новенькое. Разумеется, девушка довольно быстро сообразила, что она не первая у своего супруга, но отнеслась к этому философски: "Пусть я и не первая, главное, отныне именно я — единственная".

Восход Анара застал молодых в очень интересной позе. Энергичные телодвижения супругов сопровождались их громкими восторженными возгласами.

Процесс взаимного познания закончился лишь к обеду, когда обессиленные Глан и Марра наконец смогли забыться в недолгом беспокойном сне.

Однако выспаться им не дали. Громкие крики и музыка, доносящиеся с улицы, возвестили о том, что деревня пришла в себя после вчерашнего пиршества и народ требует продолжения банкета. А какая же свадьба без жениха и невесты?

Пришлось молодым в экстренном порядке покинуть уютное ложе и начать приводить себя в божеский вид.

На улице Глана весьма удивила реакция толпы. Поначалу на супругов не обратили никакого внимания. Все были заняты созерцанием каких-то похожих на небольшую дыню плодов, разложенных в хаотическом беспорядке на земле прямо перед входом в домик Марры. Юноша был готов поклясться, что перед тем, как войти в свое новое жилище, никаких "дынь" не наблюдалось. Теперь их там было не менее полутора десятков.

Впрочем, означенное сакральное действо продолжалось недолго. Вдоволь налюбовавшись кучкой плодов, толпа разразилась восторженными воплями и яростными рукоплесканиями.

— Что это с ними, родная? И что это за дыни валяются перед нашим крыльцом?

— Какой же ты глупенький, милый, — Марра чмокнула в щечку своего суженого. — Это плоды хлебного дерева хун — символ мужской силы. Их ровно столько, сколько раз ты доказал мне свою любовь. Пока ты отдыхал, я сама их туда положила.

Глан тщательно пересчитал валявшиеся на земле плоды и глазам своим не поверил.

— Любимая, а ты ничего не перепутала? Ну там, ошиблась ненароком?

— Ну что ты милый, с такими вещами не шутят, бог любви Авелес лишнего не примет, и недостачи не потерпит. Так что никакой ошибки — ты у нас сегодня герой, и все женщины деревни мне завидуют черной завистью.

На что юноша недоуменно пожал плечами, почесал затылок и не без удовлетворения хмыкнул. Затем нежно обнял любимую и под восторженный рев толпы жадно впился губами в её сладкий ротик.

Массовый загул продолжался до вечера. А на следующий день в домик молодоженов примчался запыхавшийся посыльный от Киледдона и пригласил Глана на аудиенцию.

Юноша облачился в свой костюм, который у него отобрали перед свадебной церемонией, но на следующий день вернули выстиранным и аккуратно залатанным. Волыну, принесенную формиком вместе со всем прочим его скарбом, он оставил дома, лишь повесил на пояс для солидности свой нож. Когда разбирал вещички, отобрал с дюжину красивых украшений, прихваченных из крипты Древних, и преподнес своей ненаглядной. Разумеется, Марра по достоинству оценила подарок супруга, и старому Киледдону пришлось дополнительно целых полчаса томиться в ожидании прихода Охотника.

Когда же Глан наконец-то соизволил предстать пред светлы очи главы местной общины, тот первым делом предложил распить кувшинчик легкого фруктового вина. Охотник с удовольствием согласился. За столом завязалась непринужденная беседа. Поскольку скрывать молодому человеку было особенно нечего, он чистосердечно поведал старику о тех мытарствах, благодаря которым он оказался на Данисе и конкретно в Кайхат-Кахр.

— Как видишь, уважаемый Киледдон, — сказал он в завершении своего довольно длинного повествования, — я не вор, не душегуб, не бандит с большой дороги. Никогда никого не предавал, хотя меня предали все, кому не лень, даже те, кого я почитал как своих родителей. Впрочем, не все — несколько верных друзей, готовых рискнуть ради меня своими отчаянными головами, остались на Рагуне, но даже с их помощью мне не решить всех своих проблем. Это означает, что путь на Родину для меня заказан. Пожалуй, это и к лучшему: здесь я повстречал Марру, на Данисе меня никто не преследует, люди в Кайхат-Кахр душевные отзывчивые. Короче, вождь, мне тут нравится.

— А вообще, как ты намереваешься жить дальше?

— Разумеется, сидеть сложа руки на шее у жены и общины я не собираюсь. Мы с Шуршаком вполне способны заменить целую охотничью ватагу. Если потребуется, будем защищать деревню от нежити и прочих демонических тварей. Уверен, ты как человек мудрый уже оценил потенциал нашей парочки и лучше, чем кто бы то ни было знаешь, к какому делу нас приставить.

— М-м-да, — задумчиво пробормотал Киледдон, как будто уже прокручивал в голове различные варианты наиболее рационального использования пришельцев. — О том, как лихо твой муравей разделался с болотным драконом, мне доложили. То, что тебе удалось протопать по Грязной топи не один десяток верст, при этом остаться живым и здоровым, также говорит о многом. Молодец Сколван, что разыскал тебя, иначе ты бы мог набрести на какую-нибудь другую деревню и остаться там.

— И много здесь деревень, подобных вашей? — встрепенулся Глан.

— Мне известно о двух десятках поселений. Ближайшие: в двадцати пяти и семидесяти верстах южнее Кайхат-Кахр, третья расположена севернее в полусотне с небольшим верст. Время от времени наши парни отправляются туда на лодках за невестами, а молодые люди оттуда приплывают к нам, чтобы в свою очередь обзавестись второй половинкой. Иначе давно бы выродились.