Отважная Дестини

Пока не появилась я, виновато подумала Дестини.

— Значит, все кончено?

— Я вернула ему кольцо и, если честно, испытала огромное облегчение. Вообще все было очень цивилизованно. Скорее дискуссия, чем спор. Кэллум не терпит сцен, и можно сказать, мы расстались лучшими друзьями.

— Ну, это уже кое-что.

— То есть я, конечно, буду скучать по нему. Мы вроде как привыкли друг к другу. Но этого ведь недостаточно, правда? Одной симпатии и привычки? Что бы это был за брак? Совсем без искры?

— Полагаю, ты права. — Дестини подумала о Генри — не то чтобы у них речь когда-либо заходила о браке, хотя он пару раз в шутку предлагал ей выйти за него.

— Все бы закончилось тем, что я бы вышла замуж за того, кто мог быть моим братом! — Проявилась ее обычная живость, и Стефани все-таки съела пару ложек еды. — Я поняла, что хочу грома, молний, фейерверка, а не просто чувства удовлетворения, потому что нахожусь рядом с мужчиной, за право быть с которым большинство женщин пожертвовали бы зубом. И еще я поняла, что Кэллум всегда относился ко мне как к ребенку. Думаю, он считал, что, если скажет больше двух предложений подряд, я не смогу понять, о чем он говорит!

— А ты сказала ему все это?

— А какой смысл? У меня нет ни малейшего желания держаться за него. Мне стало легко оттого, что мы теперь просто друзья. Грустно, но легко. — Она допила вино и снова наполнила бокал. — Так что теперь я вновь на рынке невест, в поисках настоящей любви. — Она попыталась изобразить скорбь, но ее хихиканье портило впечатление.

— Ты найдешь себе партнера быстрее, чем я смогу убить змею, — сказала ей Дестини, наконец отложив вилку и нож с приятным ощущением сытости в желудке. — Как вот мне отыскать настоящую любовь?! Это в нашей-то глуши! Я превращусь в седую, печальную старушку — или, лучше сказать, большую старуху? — которая посвящает свою жизнь другим, но никто не посвящает жизнь ей.

— У тебя есть Генри.

— Ты помнишь его имя?

— У меня очень хорошая память, когда дело касается некоторых вещей.

— Генри… — Дестини стала убирать со стола, а Стефани мыть посуду. — Генри… он… больше друг…

— С искрой или без?

— Мы хорошо ладим…

— Ты уходишь от ответа.

— Он прекрасный человек. Добрый, чуткий, не зануда и не ворчун.

— Ты с ним спала?

— Стефани! — Дестини была по-настоящему шокирована вопросом. На такие откровенные темы она никогда не говорила.

— Ну так как? — не унималась Стефани.

— Я… в общем… ты должна понять…

— Значит, не спала.

— Э… нет… — Лицо Дестини покрылось ярким румянцем, и она с удвоенным усердием стала вытирать стол.

— А у тебя возникало желание?

— В поселке это ужасно трудно, Стеф. Там очень удобно, и у всех нас есть свое жилье, но…

— Можешь не продолжать. До меня начинает доходить. — И они поглядели друг на друга с полным взаимопониманием. По молчаливому согласию девушки провели остаток вечера, болтая обо всем на свете, кроме Генри и Кэллума, и, когда в пол-одиннадцатого Стефани поднялась, чтобы идти спать, Дестини внезапно подумала, что будет скучать по своей кузине. Скучать по легкомысленной болтовне и хихиканью, которых у нее никогда не было и не будет в поселке. Скучать по человеку, который проявляет интерес к тому, что она носит и как причесывается. Скучать по девичьим сплетням о мужчинах и по той тайной связи, которая, похоже, существует между женщинами, — целый мир, которого она была лишена в своей жизни.

— Я побуду здесь еще немножко, — сказала Дестини, проводя кузину до двери, и была удивлена, когда та обняла ее, улыбаясь.

— Я так рада, что ты здесь, — сказала ей Стефани. — Ты замечательная.

— Э… спасибо.

— И не засиживайся допоздна. Девичья красота нуждается в хорошем сне.

Ее мама часто говорила то же самое, когда была жива.

Дестини погрузилась в уютно-сентиментальное настроение, чему способствовал бокал портвейна, который торжественно вручила ей Стефани. Она не спеша наслаждалась им в самой маленькой из гостиных, когда услышала звук шагов.

Если Стефани возвращается за очередной порцией утешения, у Дестини нет возражений. Утешать людей она умеет хорошо.

Она выжидающе посмотрела на дверь и побелела, когда увидела, кто ее гость.

— Я думала, вы уехали в Лондон. — Дестини, пораженная, привстала, но потом опустилась обратно в кресло, не выпуская из руки бокал портвейна.

— Забыл кое-что, — сообщил ей Кэллум, входя в комнату и как ни в чем не бывало садясь на диван. — Что пьем?

— Портвейн.

— Сначала вино? Теперь портвейн? Еще не привыкли к утонченным вещам, а? — Его голос звучал враждебно, и Дестини пришло в голову, что он ищет драки. А почему бы и нет? Возможно, он почти доехал до Лондона, более чем достаточно времени, чтобы обдумать, что произошло между ним и Стефани. Более чем достаточно времени, чтобы сообразить, что его невеста стала такой дерзкой только с тех пор, как она, Дестини, объявилась на сцене. Возможно, Стефани и испытывает облегчение, что все закончилось, но совершенно очевидно, что Кэллум далеко не счастлив. Наоборот, он в отвратительном настроении.

— Что вы забыли?

— О, я забыл, что завтра должен показывать вам все эти обширные земельные угодья. — Он сделал широкий, ленивый жест рукой, продолжая смотреть на нее из-под ресниц.

— Думаю, я и сама могла бы все осмотреть.

— И оставить вас с впечатлением, что я не идеальный джентльмен? — Он издал короткий резкий смешок, и ее охватила паника. — А теперь почему бы вам не принести и мне бокал портвейна? Дьявольски тяжелый выдался вечерок. Уверен, вы знаете.

— Портвейн на кухне, а если вы хотите, чтоб я вам посочувствовала, то избрали неверный путь.

— С какой стати вам мне сочувствовать? Нет, не отвечайте, пока в моей руке не будет бокала с портвейном. — Он встал и направился к двери.

Вместо того, чтобы воспользоваться минутой его отсутствия и расслабиться, Дестини обнаружила, что едва не плачет от напряжения. Вскоре он вернулся с бокалом в одной руке и бутылкой в другой.

— Итак, — сказал Кэллум, снова принимая свою сибаритскую позу на диване, — вы говорили…

— Мне жаль, что вы со Стефани разорвали помолвку, — ровным голосом сказала она.

— Да? Почему?

— Это не моя вина, — пробормотала Дестини невпопад, позволив своим мыслям выйти наружу.

— Я никогда этого и не говорил. — Но черт возьми, это так, свирепо подумал он. Она ворвалась в его жизнь и разнесла ее на кусочки.

Он уехал отсюда с намерением вернуться в Лондон, но доехал только до ближайшего паба, где как следует набрался. Хорошо еще, что вышеупомянутый паб всего в двадцати минутах езды и нашлось такси, которое привезло его обратно в поместье.

Хорошо ей тут сидеть с этими своими колдовскими зелеными глазами и смотреть на него так, словно он сумасшедший. Но это она превратила его в безумца! Когда он закрыл дверь за одной женщиной, другая дверь с треском распахнулась. И Кэллум осознал, правда не без помощи виски, что то, что он считал безвредным наслаждением от беседы, каким-то образом превратилось в пагубную привычку. Он влюбляется в эту женщину, и одного факта, что он признается себе в этом, уже достаточно, чтобы понять, что он, возможно, уже перешел черту, из-за которой нет возврата.

Дестини не только привлекает его физически, она забралась к нему в душу, а он этого не хочет. Он хочет снова владеть собой. Он не желает больше сидеть за рабочим столом и безуспешно пытаться думать о работе. Женщина, которая первоначально была лишь небольшой помехой его бизнесу, теперь сводит его с ума.

— Быть может, вы не подходили друг другу, — тихо говорила она. — Возможно, гром и молния и фейерверк ушли из ваших отношений, и какой же тогда смысл в браке? — Можно было подумать, что она, Дестини Фелт, женщина без сексуального опыта, специалист в этом вопросе.

— А с чего вы взяли, что гром, молния и фейерверк так уж необходимы для хорошего брака? — зло усмехнулся он, ставя свой бокал на пол. — В случае, если вы не знаете, все эти громы, молнии и фейерверки имеют обыкновение заканчиваться в мгновение ока.