Язва

— Ур-р-ра! Живео! ФКБКСУГИТССС!!!

— Великий вождь! — передал огромный шарообразный звездолет с Секстана. — Мы последуем за тобой через любые бездны и черные солнца!

— Потому что ты полон благоразумия, — прибавила тонкая серебристая стрела из созвездия Весов. — И речь твоя так литературна…

— И мы… и мы! И мы!

— Споем гимн! — предложил секстанец.

И гимн разросся в бесконечности, разросся и затопил ее, как космический прилив. Он слился с музыкой космоса. И теперь, и всегда революции начинались под аккомпанемент какого-нибудь, по правде говоря, посредственного гимна…

Морозов спустился с трибуны, вытирая блестевшее от пота лицо.

— Мне кажется, что я ошибся при выборе профессии, — сказал он.

А из космоса доносилось:

— Они неправильно поняли, — сказал шокированный Лес. — Не было речи о разрушении!

И Морозов:

— Нет. Они правильно поняли. Я подумал об этом.

Талестра бегом покинула Дом Счастливой Смерти. Рассвет уже наступил, и ей казалось, что синие верхушки кипарисов и ужасные оранжевые лилии кладбища склонялись, будто хотели попрощаться с ней. Она бежала, не разбирая дороги, полностью доверившись своим мысленным антеннам, и ее встреча с Астрид могла бы показаться ей сном, если бы, обернувшись при выходе из Дома Воспоминаний, она не обратила внимание на пурпурный огненный столб, поднимавшийся на том месте, где был Центр Мутаций.

Тогда она остановилась, чтобы перевести дыхание, и заметила, что облик Самарры неожиданно изменился. Она была теперь похожа на одно из тех проклятых мест, таких, как город-под-куполом на Уране, как платформы космодрома Сатурна, на Антигону, пожирающую своих пленников. Небо вдруг стало совсем черным, и казалось, что никогда и не было ни двойной звезды, ни многочисленных лун. Каналы и райские сады погрузились в такую густую и осязаемую тьму, будто это была ночная сторона планеты. И только лепестки пылающих роз-взрывов разрывали горизонт. Каждые пять или десять минут сильные толчки указывали на то, что еще какой-нибудь космодром или общественное здание взлетели на воздух: казалось, что весь город заминирован. Время от времени вспышка вырывала из темноты фасад дома или башню, которые, накренившись, как будто проваливались в бездну, как изображения на «космо-символистских» полотнах. Странные трещины неожиданно испещряли нефрит и мрамор, угол стены приподнимался, будто камни хотели убежать, потом невероятно медленно разваливался. «Похоже на постройку из кубиков, — подумала Талестра, — и весь этот мир — слишком красивая игрушка, которую теперь разрушают…»

Раздался раздирающий рев сирен, который как будто застыл в воздухе. Микрофон на углу какой-то площади объявил, что астропорт горит, и огонь подбирается к резервуарам с горючим. Талестра поняла, что катастрофа приобретает планетарные масштабы. Множество аппаратов на воздушной подушке со свистом пронеслись над каналами. Ни один из них не был освещен изнутри.

«Ночные, — поняла девушка. — Они уже в центре Самарры. Они давно готовились к перевороту, ультиматум и разговоры о мире были всего лишь уловкой. Но сначала они решили уничтожить единственное существо, которое им мешало: Айрта».

На следующем перекрестке она увидела первый труп с черным лицом…

Особый дух тотчас распространился в воздухе. Он стал в атмосфере Сигмы более легким и неуловимым, почти приятным, но в то же время смертоносным — этот запах увядших цветов, стоячих вод, запах заброшенных кладбищ. Это не был даже запах гнили, скорее, легкий запах плесени, тонкий и грустный. И цвет неба над Самаррой казался заимствованным у полотен старых мастеров — слегка зеленоватый, как будто тронутый старением… Небо грустное, нежное и жестокое. Это не было небом умирающей планеты, казалось, что гибнет целая галактика.

…И уже тяжелая поступь доносилась с соседней улицы, ужасные хриплые голоса останавливали прохожих, и Талестра благоразумно спряталась под ближайшим портиком. Там оказалась целая группа арктурианцев или земно-арктурианцев, худощавых, бледных и симпатичных, которые с достоинством ожидали своей смерти: очень красивая супружеская чета, которая занималась в основном поцелуями, высокая белокурая девушка, похожая на весталку, и группа пожилых арктурианцев, судя по разговору, из какого-то учебного центра.

Приглушенные голоса шептали:

— Они появились одновременно на всех перекрестках Самарры…

— Они высадились?

— Да… нет… Пожалуй, они всегда были там, в толпе.

— И никто их не узнавал? Однако их лица…

— Они выходили только по ночам. Штурмовики, знаете ли. Или люди из шахт…

— Префекта убили!

— И Факультеты горят!

— И космодромы…

— Подумайте только, — сказал старый астронавт, — там все запасы ракетного горючего, которого нам хватило бы на целый год! А если еще взорвут плотины… Так на Земле погибла Атлантида…

Красные отблески пламени плясали на оцепеневших лицах.

— Как жаль, — сказал один арктурианец, который оказался известным ученым, — что наши памятники и дворцы исчезнут. Эта планета, которая была музеем и сокровищем, перестанет существовать…

— Как жаль! — повторила женщина с седыми волосами и благородным лицом без единой морщины — самая известная в Самарре оперная певица. — Ведь мы уже были на пути к счастливой смерти! Не правда ли, Эллеор?

И она сжала руку своего спутника.

— Мы тоже, — сказали молодые возлюбленные и улыбнулись друг другу.

— Как грустно, что придется умирать на улице; это будет, несомненно, так безобразно!

— Не огорчайтесь, — прошептала высокая весталка. — Добровольная смерть всегда прекрасна…

— Как! — воскликнула Талестра, не помня себя от негодования. — Вы хотите умереть без борьбы?! Так вы все трусы?!

— Борьба — самое большое зло, — отвечала молодая женщина с седыми волосами. — У нас была такая прекрасная жизнь, зачем же портить конец?

— Мы умрем с улыбкой.

— Наша смерть будет концом прекрасной поэмы…

«Они так и сделают, — поняла Талестра, у которой холодный пот выступил на лбу. — Язва проникла в них таким образом: они слишком совершенны, чтобы бороться против нее! Но тогда все пропало, и Язва будет править вселенной!»

Невыносимая картина черных солнц, окруженных мертвыми планетами, возникла у нее в сознании, но она знала, что так не было, так не могло быть, и, поняв, что это волны, распространяемые Ночными, она стала сопротивляться им. Арктурианцы могли на все махнуть рукой… но только не она.

И снова тяжелые шаги, хриплые голоса разорвали ночь. Прошла, пошатываясь, группа арктурианцев. По пятам за ней шли черные силуэты и время от времени поливали ее огнем. И самое ужасное, никто не сопротивлялся, ни одна жертва не пыталась убежать. Талестра подумала, что завтра Самарра будет похожа на Гефистион, на его миражи…

В тот момент, когда черный патруль проходил мимо портика, где пряталась вышеописанная группа, один из Ночных обернулся, рассмеялся и наугад разрядил свое оружие в темноту. А патруль тотчас повернул к портику, и, как всегда, началась резня. Влюбленная пара поникла, как две скошенные лилии, и исчезла в яркой вспышке. Блондинка рухнула, разрезанная пополам безжалостным лучом как раз в том месте, где у нее был живот… На лице ученого, ноги которого отлетели от туловища и целыми и невредимыми упали по другую сторону лестничного пролета, застыло неописуемое удивление: «Как? Это оно и есть? Как? Все кончено — и уже больше ничего не будет…» И они так и не смогли до конца насладиться фруктами и чьими-нибудь губами, налюбоваться предрассветным небом Сигмы, надышаться ее ароматами, тонкой амброй розовых акаций и медовых корифасов, а также опьяняющими межпланетными водорослями и приправами — бальзамом с Аккрукса, шафраном и кориандром с Гиедиса, которые поступали с космодромов…