Страница 4 из 26
ПОЭТ
Белым полем шла я ночью, И странник шел со мной. Он тихо сказал, качая Белоснежной головой: — На земле и на небе радость — Сегодня Рождество! Ты грустна оттого, что не знаешь, — Сейчас ты увидишь его. И поэт прошел предо мною, Сердцу стало вдруг горячо. И тогда сказал мне странник: — Через правое взгляни плечо. Я взглянула — он был печальный, Добрый был он, как в стихах своих, И в небе запели звезды, И снежный ветер затих. И опять сказал мне странник: — Через левое плечо взгляни. Я взглянула. Поднялся ветер, И в небе погасли огни. А он стал злой и веселый, К нему подползла змея, Под тонкой рукой блеснула Пятнистая чешуя. Год прошел и принес с собою Много добра и много зла, И в дом пять, по Преображенской, Я походкой робкой вошла: Низкая комната. Мягкая мебель, Книги повсюду и теплая тишь – Вот сейчас выползет черепаха, Пролетит летучая мышь. Но все спокойно и просто, Только совсем особенный свет: У окна папиросу курит Не злой и не добрый поэт. 1920ТРИ СОВЕТА
Что будет, Господи, теперь? А сердце бьется глухо-глухо, Егоровна стучится в дверь, И отворяет ей старуха, Кивнула вещей головой И говорит: — Иди за мной! Взъерошенная кошка Вскочила на окошко. Они уселись у огня. – Печалит что тебя, сударка? – Муж бросил для другой меня, Сапожник он, а я кухарка. С тех пор прошло уж десять лет, А для меня всё счастья нет. Грызет меня досада: Вернуть его мне надо. – Ну, что же? Маленький разлад. Позволь-ка рублик для начала. – В стеклянный шар вперяя взгляд, Старуха быстро зашептала: – Я вижу треугольник, круг, Вот ты, а вот и твой супруг. Лишь не теряй терпенья, Вернется муж в Крещенье. И хорошо всё будет вновь, Удачлива твоя планета: Узнаешь радость и любовь, Коль три исполнишь ты совета. Егоровна пришла домой, Кряхтит за печкой домовой, В углу горит лампадка, На сердце сладко-сладко. И вовсе ей не жаль рубля, Рубля для мужа мало, Вот пикового короля Она средь карт сыскала. Протяжно тикают часы, Топорщит таракан усы И прячется за гири, И бьют часы четыре. На карту дунула она И к маятнику прицепила, Чтоб муж, помаявшись без сна Вернулся бы к жене постылой. Раскачивается король. — Ах, скоро муж узнает боль, И скуку, и тревогу. Найдет к жене дорогу. Но в этот день сгорел пирог, К жаркому не было салата, Клялась кухарка: – Видит Бог, Я, барыня, не виновата. – Сердита барыня с утра: – Вам отказать давно пора! Кухарка шепчет, плача: – От карты неудача. Молящимися полон храм Архистратига Михаила. С тоской взглянув по сторонам, Егоровна свечу купила. Рождается небесный царь, Поют Рождественский тропарь Угрюмые монахи… Идет кухарка в страхе В притвор, где нарисован ад, И ставит вверх ногами свечку Тому, кто черен и рогат И грешников сажает в печку. Ему кладет земной поклон, Но к ней бегут со всех сторон: – Ах, ведьма, вон скорее! Не то дадим по шее. А время всё идет-идет, Не зная промедленья. Отпраздновали Новый год, Настал канун Крещенья; Давно уж съедена кутья, Легла господская семья. В людской темно и жарко. Во двор спешит кухарка. Чернеет ночь, белеет снег, Крещенская крепчает стужа. Ночной проходит человек, Вот, наконец, и домик мужа. И потихоньку, словно вор, Прошла Егоровна во двор… К стене бревно приперто: Уж это дело черта. Егоровна, как будто зверь, По нем ползет всё выше, выше. Внизу скрипит входная дверь. Егоровна дрожит на крыше. Но нет, повсюду тишина. И крикнула в трубу она: – Зачем жену оставил? Вернись к супруге, Павел! Ползет, споткнулась о карниз, Не удержалась и с размаха На камни полетела вниз, Крича от боли и от страха. Она сломала три ребра. Ах, не дожить ей до утра И не увидеть мужа! Всё злей и злее стужа. Чу… Скрипнул снег. Еще. Шаги: Шаги всё ближе и слышнее. Кричит кухарка: — Помоги! Сюда, скорей. Я коченею. — Над ней склонился кто-то вдруг, Она глядит: пред ней супруг. — Ой! — и душа из тела Навеки улетела.