Соблазненная

— Вода привлекает красивые создания, но сюда приходят и опасные звери. Особенно на закате, когда на водопой из джунглей выходят хищники. Дорогая, никогда не подходи к воде одна.

Сняв рубашку, он окунул ее в прохладную воду и снова надел.

— Ох, как здорово! Как переносишь жару, любовь моя?

— Вообще-то она меня не беспокоит. Беру пример с тебя. В дорогу надела одну лишь домотканую полотняную кофточку, волосы, как и ты, завязала сзади ремешком. Чувствую себя даже лучше, чем раньше в одежде Тони, — ужасно удобно.

Оглянувшись на Роз и мистера Бэрке, она стянула с себя полотняную кофточку. Когда наклонилась окунуть ее в прохладную воду, ее восхитительные созревшие груди почти вывалились из легкой сорочки. Адаму потребовалось неимоверное напряжение воли, чтобы не пустить в ход руки. У них уже давно не было возможности заниматься любовью. Когда она надела мокрую кофточку, он воспламенился еще больше. Кофточка облегала фигуру, выделяя каждую соблазнительную деталь. Его напряженный взгляд говорил, что он на пределе. Она подалась к нему.

— У тебя глаза синие, как Бискайский залив, — страстно прошептала она.

— Перестань. Веди себя прилично. Юная невеста должна быть целомудренной.

— Об этом надо было думать в Ирландии, когда ты лишал меня невинности, — уколола она.

Адам легко потрепал ее по щеке. Ему вдруг подумалось, что, кроме него, никто на свете не защитит ее.

— Мне понадобится по крайней мере год, чтобы избавить тебя от твоей наивности, моя дорогая.

Леди Лэмб дважды прочла записку, прежде чем позволить себе легкую торжествующую улыбку. Итак, Сэвидж все-таки вернулся за ней. Если он и стал обладателем титула, то в записке об этом ни единого намека. Если даже ему это удалось, то он определенно рангом ниже пэра Англии. Она пробовала сравнить его с Корнуоллом, но это было немыслимо. Они просто не поддавались сравнению. Она вздохнула, зная, что если изберет Сэвиджа, то никогда не сможет управлять им, но ей было просто не устоять перед этим мужчиной.

Больше всего она ломала голову над тем, с какой стати он притащил с собой старуху и юную девицу. Наверное, не разобравшись, подумал, что ей будет приятно, если на их свадьбе будет присутствовать ее семья. Ева была этому совсем не рада. Мать всегда относилась к ней неодобрительно, а что касается Антонии, то какой женщине, когда ей за тридцать, хочется иметь рядом семнадцатилетнюю, в расцвете юности?

Стуча по записке длинным ноготком, она раздумывала, сколько у нее времени. Они приедут, изнывая от жары, запыленные, измученные тяжелой поездкой из Коломбо. Ночлег в палатке не способствует для женщины ни хорошему настроению, ни хорошей внешности, а дорожная пыль портит цвет лица, прическу и платье. Она позвонила служанкам и приказала приготовить ванну с ароматом лотоса.

За неделю Бернард Лэмб обшарил каждый уголок Прыжка Леопарда. Он видел тысячи ухоженных чайных кустов и четырехэтажную чайную фабрику. Знал точное расположение коптильни, где находились бесценные листы латекса, и распорядок дня рабочих.

Жизнь Антони Лэмба постоянно висела на волоске. Когда он ехал впереди кузена, показывая ему культуры в разной стадии зрелости, то становился соблазнительной целью для пистолета Бернарда. Однако Бернард сдерживал себя — не место. Он не хотел, чтобы тело обнаружили на плантации. Пуля найдет свою цель, когда они будут в джунглях, где все улики будут уничтожены естественным путем, как только стемнеет.

— Итак, думаю, плантацию мы исчерпали. Как насчет того, чтобы завтра отправиться в джунгли? — предложил Бернард.

— Раньше я всегда брал с собою тамила, но, по-моему, если будем держаться вместе, то вполне безопасно, — ответил Антони. — Животный и растительный мир так уникален и экзотичен, что ты не видел ничего подобного. Здесь десятки видов пальм, бамбука и ротанга, все они увиты цветущими вьюнами и орхидеями таких оттенков, которые не мечтал увидеть даже во сне. Высоко на ветвях хлебных деревьев, финиковых пальм, папайи, гранатов и бананов кормятся обезьяны, летучие собаки и ленивцы. Я ехал по тропе, над которой деревья срослись кронами, не пропуская солнечного света. На шершавой коре финиковых деревьев сидели бабочки величиной в фут.

— Как, по-твоему, сможешь найти это место? — жадно спросил Бернард.

Ева восторженно встретила добравшихся до плантации дочь и мать. Любой свидетель трогательной встречи вряд ли удержал бы слезы умиления. Таким свидетелем оказался мистер Бэрке, в глазах его блестели не слезы, а насмешка. Одежда и манеры Евы были безупречны, однако мистер Бэрке хотел бы знать, сколько часов она провела у зеркала, сколько служанок были наказаны за нерасторопность, пока делали прическу.

Ева встретила их в полном соответствии с этикетом, обратившись сначала к матери в знак уважения к возрасту и положению леди Рэндольф. Со стороны это выглядело как идеальная картина дочерней любви, но кто-кто, а мистер Бэрке знал, что видимость обманчива и обычно лишь ухо улавливает, что скрывается под поверхностью.

Роз на этот раз решила первой протянуть руку примирения. Возможно, в прошлом они враждовали по ее вине. Роз нежно поцеловала подставленную щеку.

— Моя дорогая, я глубоко огорчена кончиной Расселла. Вижу, у тебя хватило сил пережить горе Выглядишь ты прекрасно.

— Замечаю твое неодобрение, что я не в трауре, — кротко произнесла Ева. — Как мне не хватало твоей материнской заботы!

Ева повернулась к дочери. Антония шагнула обнять ее.

— Мама, ты такая же красивая, какой я тебя помню. Я в восторге, что наконец здесь.

Обернутое в голубой шифон безукоризненное создание явно желало избежать физического прикосновения. Подняв маленькую унизанную кольцами руку, как бы отражая нежелательное вторжение, сказала:

— Антония, дорогая, ты такая рослая. Пожалуй, ты ростом с брата. — И окинув взглядом покрытую пылью растрепанную фигуру дочери, добавила: — Немедленно ступай мыться и переодеваться.

Радости поубавилось. Мать обращалась с ней как с шестилетней, неравной ей во всех отношениях. И все же Ева бесспорно была настоящей красавицей, и Антония от души сожалела, что мать в ней разочарована.

Холодный взгляд Евы упал на мистера Бэрке, которого она знала всю жизнь. Подтвердила, что признала его, единственным словом: «Бзрке».

До этого момента Адам Сэвидж оставался наблюдателем, но зрелище, свидетелем которого он оказался, убедило его, как счастливо он отделался. Эвелин Лэмб была не просто холодна — она была холоднокровна, как рептилия.

Наконец Ева освободилась, чтобы обратить внимание на объект своего вожделения. Лицо расплылось в улыбке. Положив свою руку на его, как на свою собственность, она заглянула ему в лицо:

— Адам, дорогой.

Сэвидж окинул ее ледяным взглядом.

— Леди Лэмб, — сухо сказал он, снимая ее ладони со своей руки.

В этот момент Еве не нужно было объяснять, что она для него нежеланна. Забавно. Очень плохо! Она прочно держала его на крючке и вовсе не собиралась упускать.

Сэвидж сделал общий поклон дамам.

— Приглашаю всех вас в Прыжок Леопарда. — Снова обратился к Еве: — Не буду больше надоедать, но не могли бы мы завтра поговорить наедине?

Кивнув, Ева повернулась спиной, забывая о его присутствии, если вообще не выбрасывая из головы.

Антония покраснела, подумав, что Адам сообщит матери об их намерении пожениться.

Увидев зардевшееся лицо и сияющие глаза дочери, Ева почувствовала укол ревности, какой ей еще не приходилось испытывать по отношению ни к одной женщине.

— Где Антони? — нетерпеливо спросила Тони. Ева раздраженно махнула рукой:

— Где еще ему быть? Целыми днями проводит в Прыжке Леопарда. Кажется, он возжелал этого места!

Роз подумала, что сорвавшееся с уст Евы библейское слово «возжелал» весьма уместно. Ей без слов было ясно, что ее дочь желает этого богатого набоба. Было также очевидно, по крайней мере Розалинд, что между ними существовали определенные отношения. Теперь она понимала, почему Адам настаивал на своей поездке на Цейлон. Его личный кодекс чести повелевал, что надо полностью порвать с Евой, прежде чем достойно жениться на Антонии. Роз все это совсем не нравилось. Будут больно затронуты чьи-то чувства, возможно, глубоко и надолго. Слава Богу, что она решила сопровождать внучку. Роз не верила, что Антония сможет устоять перед ядовитым сарказмом Евы.