Покоренные страстью

Валентина сквозь слезы посмотрела на монарха. Ее губы непроизвольно дрожали, и Генрих, грузно опустившись в кресло, усадил женщину к себе на колени.

— Ну-ну, лапушка, теперь все в порядке, — грубовато похлопывая ее по плечу, сказал он. Король покачивал Тину, как будто она была ребенком, разбившим коленку. — Давай, куколка, вытри глазки. — Он порылся в карманах, а затем жестом фокусника вытащил носовой платок. — Ну вот, — нежно промокая слезы на лице леди, пробормотал Генрих.

— Фиалковый корень, — хлопая ресницами и все еще всхлипывая, проговорила Огонек.

— Правильно, лапушка. Ну что за умница! Мм, а от тебя пахнет фрезией, очень нежный аромат.

Тина была удивлена. Очевидно, Генрих решил поиграть в «дорогого папочку». Пару раз звонко чмокнув женщину, он сказал:

— Ну вот, я тебя поцеловал, и все прошло.

В ужасе от того, что может последовать за этим, Тина глядела на короля широко раскрытыми глазами.

— Спасибо, Ваше Величество, — прошептала она. — Мой брат спит в соседней комнате. Если бы он проснулся и обнаружил лорда Ховарда рядом, когда я была не одета, он бы заколол этого джентльмена.

Король приложил палец к губам.

— Тише, лапушка. Мы не станем его будить. Я только уложу тебя в кроватку и позабочусь, чтобы дверь была надежно заперта.

Генрих поднял ее и отнес в постель, но, прежде чем положить, скользнул рукой по груди Тины. Прижавшись губами к ее рту, король заставил женщину почувствовать его язык. Он прошептал:

— Завтра вечером, во время цыганского представления, будешь сидеть со мной рядом. А потом ты раздвинешь для меня ножки, и я буду любить тебя так, что ты этого никогда не забудешь.

Генрих наслаждался предвкушением так же, как и самим актом. Король всегда восхищался, когда женщина впервые видела его огромные размеры. И, даже если у той уже был сексуальный опыт, ей приходилось вспоминать, как это происходило в первый раз. Генриху, по его выражению, всегда удавалось «пустить кровь».

Глава 34

Как только монарх ушел, Тина уткнулась в подушку и проплакала почти до рассвета. А после начались кошмарные сны.

…Она стояла в одном легком белье, безуспешно пытаясь прикрыться своей огненной гривой. Перед Тиной бесконечной чередой мужчины сменяли друг друга. Отец передал ее Патрику Гамильтону, тот толкнул ее прямо в руки Джеймсу Стюарту, который, в свою очередь, уступил леди Ангусу. В самом конце этой очереди она увидела Черного Рэма, с нетерпением ее ожидающего. Огонек могла попасть к Дугласу, только пройдя через руки других мужчин. Ангус передал ее одному из своих людей, тот — гофмейстеру, который швырнул женщину лорду-канцлеру. Сейчас между ней и Рэмом оставались только двое — Ховард и Генрих Тюдор. Переходя из рук канцлера к графу, Тина взглянула в сторону своего жениха и внезапно поняла, что тот собирается ее убить, если она перейдет к Рэму из рук короля. Леди Кеннеди закричала во сне и открыла глаза, но кошмар почти сразу же продолжился.

И снова перед ней была череда мужчин. Но теперь каждый из них протягивал ей чашу, из которой она должна была выпить. Ни одному из них Тина не доверяла. Теряя сознание от страха, она сделала глоток из чаши брата Дэвида, потом последовало вино из рук Гэвина и Камерона Дугласов. Дальше стояли кузены Иан, Драммонд и Джем и, а за ними — Колин, еще более скрюченный, чем в реальной жизни. Затем ей пришлось отпить из чаши Чокнутого Малкольма, потому что иначе невозможно было достичь Рэма. Наконец Огонек подняла к губам бокал Черного Дугласа. Спокойно и послушно она выпила яд. Во сне леди Кеннеди подтянула колени к животу и закричала…

Открыв глаза, она поняла, что сон продолжается, — перед ней стоял Хит, но почему-то с рыжими, как у других Кеннеди, волосами. Тина истерически расхохоталась. Цыган принялся трясти ее.

— Тина, прекрати, это я, Хит.

Она в изумлении уставилась на мужчину.

— О Боже, а я решила, что это еще один кошмар. Почему у тебя рыжие волосы?

— Это парик. Никто бы не поверил, что я — Кеннеди, без рыжих волос. Ты достала пропуск?

— Да, да. Только куда я его задевала? — Минуту или две она не могла вспомнить, затем лихорадочно запустила руку за пазуху и вытащила драгоценную бумагу. Внезапно женщину охватила дрожь. — Ой, Хит, я ненавижу этот дворец. Это кошмар — и во сне, и наяву. Я никогда, никогда не увижу Рэма.

— Вот, Ада принесла тебе горячего чая. Ты должна потеплее одеться. Мы поплывем по реке.

— По реке? — Тина грела руки о чашку.

— Значит, так. — Хит нарисовал воображаемую линию на покрывале. — Вот река и причал. Мы отправимся на лодке до этого места на причале, затем пересекаем мост Предателей и через ворота попадаем в башню Святого Томаса, напротив которой, за рвом с водой, как раз и находится Кровавая башня. Она является частью внутренней защитной стены.

— А что, обязательно идти по мосту Предателей? — дрожа, спросила Огонек. — Я не предавала Рэма, хотя он думает обратное.

— Тина, соберись. Отнесись к этому, как к еще одному приключению. — Хит кинул ей на колени небольшой узелок. — Ешь!

Сморщив носик, леди подозрительно спросила:

— Что там?

— О Боже, ты опять решишь, что я принес тебе жареного ежика Это овсяные лепешки, всего-навсего.

Она послушно съела лепешки и допила чай.

— Тебе получше? — спросила Ада.

— Нет, — потерянным голосом призналась Тина.

— Только не говори мне, что вся твоя удаль разом тебя покинула, — настаивал Хит. — Улыбнись и ущипни себя за щеки, чтобы порозовели. Если Рэм увидит тебя такой, то решит, что смертный приговор ему уже подписан.

Отбросив покрывало, Огонек спрыгнула с постели.

— Ада, приготовь для меня какой-нибудь миленький наряд.

Какая она все-таки безмозглая! Все, что надо делать — это держать нос кверху и соблазнять Генриха Тюдора. Если ей не удастся уговорить эту тушу освободить Дугласа, то грош ей цена как женщине. Ада принесла платье персикового цвета, корсаж которого был украшен косичками, а Хит, открыв дверцу шкафа, достал роскошную накидку, отделанную соболем.

— И побольше задора, — пробормотал он.

Тина обхватила руками шею цыгана. Она испытывала гораздо большую привязанность к нему, чем ко всем остальным своим братьям. Никогда в жизни Огонек не была благодарна Хиту за поддержку больше, чем в это хмурое утро, когда они ступили на причал. Безрассудство охватило ее. Они плыли вниз по Темзе, и при виде Тауэра колени леди ослабели, а сердце заколотилось в груди. Она не знала, что пугало ее больше — грозный вид тюремных стен или ожидание обвиняющего взгляда Черного Рэма Дугласа.

Тину даже несколько удивила легкость, с которой им удалось пройти мимо охраны по мосту Предателей, при помощи только пропуска, подписанного графом Серре-ем. Еще больше изумило ее, когда их беспрепятственно пропустили в Кровавую башню. Стражник провел их мимо трех камер и остановился перед зарешеченной дверью четвертой. Посетители получили специальное предупреждение, прежде чем он открыл замок.

— Я запру вас вместе с пленником. Покричите мне, когда захотите выйти.

Кеннеди согласно кивнули.

Увидев Валентину, Рэмсей не мог понять, чего ему хочется больше — убить ее или расцеловать. Волна любви охватила лорда при мысли, что она рискует жизнью для его спасения, и в то же самое время он едва удерживался, чтобы не попытаться вбить в ее голову хоть немного здравого смысла. Так безрассудно подвергать себя опасности! При виде невесты Дуглас вновь ощутил огромную ответственность за нее. Его сердце сильно билось, а кровь пела в жилах — ведь Тина была рядом. Чувствуя пульс где-то в горле, Огонек внимательно оглядела жениха с головы до ног. К своему облегчению, она не обнаружила серьезных ран. Головокружительная любовь к Рэму заставила Тину еще раз поклясться в душе сделать все для его освобождения. Она должна убедить лорда, что не предавала его и никогда бы не подумала, что Дэви способен на такое. Но прежде чем леди успела открыть рот, Хит уже надел на голову Дугласу рыжий парик и набросил ему на плечи свою накидку. Он быстро заговорил: