Страница 24 из 79
Дэймон поднял темную бровь.
— Она не говорит, но заявляет?
Чарльз рассмеялся.
— Моя первоначальная реакция была такой же. Она пишет записки. И это еще один момент…
В подчерке Морриган присутствовал весьма заметный правый уклон. Он внезапно вспомнил тот странный инцидент, когда она воспользовалась своей правой рукой, чтобы попробовать суп. Воспоминания Чарльза были затуманены несколькими бутылками вина и бренди. Она действительно пользовалась правой рукой или просто перекладывала ложку на левую сторону?
— Истерия, — быстро сказал Дэймон. Его взгляд затуманился, будто он мысленно пролистал страницы некоего таинственного справочника. Затем его глаза привычно заблестели. — Знаешь, есть теория… Я еще не встречал никого, на ком бы смог ее подтвердить, но есть теория… Интересно, та охранница, на которую ты ссылаешься, она рассказала тебе, когда Морриган впервые начала заниматься мастурбацией?
— На самом деле, Дэм, мне же придется потом встречаться с ней за одним обеденным столом.
Дэймон усмехнулся.
— Нет, видишь ли, на самом деле, если она пристрастилась к мастурбации после того, как ты занимался с ней любовью, то тогда она полностью подтверждает эту теорию. Теория не так уж нова, ей где-то 1800 лет; на самом деле некоторые учебники рекомендовали этот вид лечения еще со времен Галена и вплоть до последнего столетия [16].
Дэймон поднес кофейную чашку к губам, и застыл, увлеченный ходом своих мыслей.
Чарльз подвинулся к краю своего кресла, заинтригованный вопреки самому себе, вопреки изначальной безнадежности своих супружеских дел.
С выражением полного отсутствия на лице Дэймон опустил свою нетронутую чашку с кофе. Чарльз вздохнул, вспомнив аналогичную ситуацию в Кембридже. Они с Бэйном подсунули в чай Дэймону живое насекомое, пока юноша находился в задумчивой прострации, и с любопытством наблюдали за ним. Каково же было изумление, когда они обнаружили, что их друг пьет свой остывший чай, не обращая никакого внимания на корчащееся в нем дополнение. Это длилось до тех пор, пока чашка полностью не опустела, а насекомое — Чарльз помнил, что это был потрясающе огромный жук, — стало карабкаться наверх, цепляясь лапками за губы Дэймона. Впоследствии Дэймон, разумеется, отомстил за случившееся с лихвой, но, к сожалению, так и не сделал выводов из своего печального опыта.
Раздражение нарастало.
— Ну же? Чего застыл, как мумия, говори! Я ненавидел, когда ты так делал в школе: начинал говорить и замолкал, уходя в себя. Сейчас мне это нравится не больше того.
— Не изводи себя так, Чарльз — это плохо для твоей селезенки. Как я уже говорил, самым простым способом лечения истерии, а у женщин обычно присутствует форма болезни, которая выражается в их излишнем благочестии и холодности, — так вот, лечением этого заболевания является возбуждение клитора. Разумеется, это только предположение, но возможно, когда ты, хм, совокуплялся с ней, то обеспечил необходимую стимуляцию, что положило начало ее выздоровлению. И все, в чем она сейчас нуждается, чтобы полностью прийти в норму, так это в еще большей стимуляции. Конечно, предпочтительней всего осуществлять это твоей рукой.
Чарльз уставился на своего друга так, словно у того выросла вторая голова. Причем ниже пояса.
Дэймон пожал плечами.
— Это всего лишь теория, как я и говорил, я еще должен ее проверить. Советую тебе ознакомиться с моими медицинскими статьями, в которых содержатся конкретные предложения по этому вопросу, а затем…
Конечно, было бы чистым сумасшествием считать, что кого-то можно вылечить вещью, которую этот человек презирает больше всего на свете. И уж точно верх мужской наглости считать, что такой секс мог вообще хоть что-то вылечить, скорей уж наоборот. И все же…
Все же…
Факты были фактами. И факты указывали, что пока брак не был подтвержден, Морриган не менялась ни на одну прядь немытых волос.
«Бог мой! Все сходится», — недоверчиво подумал Чарльз. Ничего не менялось, ни ее личные привычки, ни манера одеваться, ни наклон подчерка до той провальной ночи подтверждения брака.
Хотя возможно и не настолько провальной.
Если то, что сказал Дэймон, было правдой, а у него не было никаких причин ставить под сомнение искренность друга и его профессиональную компетентность, то тогда…
Тогда…
Чарльз усмехнулся, медленно, чисто мужской ухмылкой голодного самца, заметившего робкую, ничего не подозревающую добычу.
Выходит, он впустую потратил целый год. Была одна вещь, которую Чарльз ненавидел больше всего на свете: это тратить впустую время.
Но вскоре все изменится.
Нет, ему нет надобности изучать древние фолианты на древнегреческом и латыни.
Путь исцеления Морриган идет с Востока, а не с Запада. То, что ей нужно, лежит в запертом ящике его стола. То, что нужно ему, — просто быть там, рядом с ней.
И он будет. Сразу же, как только удовлетворит несколько естественных потребностей организма.
— У тебя что, нет никакой пищи в этой хижине, которую ты, старина Дэм, называешь домом? Клянусь, после всего перенесенного я был бы рад даже соломенной кровати. Я не спал все эти дни. Чертов хозяин! Тебе нужна женщина, которая отполирует твои манеры.
— Я был с женщиной, Чез, когда ты рано утром вытащил меня из постели, — сказал Дэймон с легкой обидой в голосе. — Как ты думаешь, почему я пытался сделать все возможное и невозможное, чтобы избавиться от тебя?
Глава 12
Кейти мыла Элейн с такой нежностью, как будто та была больным ребенком.
— Все будет хорошо, — напевала она. — Все будет хорошо, плохая старая Хэтти отправилась назад, в Корнуолл, где ей и ей подобным самое место. Плохое место, скажу я вам, там добрые христиане соседствуют бок о бок с язычниками-друидами… Теперь все будет хорошо, хорошо…
От пара на лице Кейти выступили бисеринки пота. На потолке, над белым чепчиком служанки, дрожали светотени.
Элейн подавила стон стыда. Фрицу пришлось оттаскивать ее от Хэтти. Другой лакей пытался справиться с вопящей старухой. Им пришлось потрудиться, пытаясь разнять орущую парочку.
Элейн не замедлила отблагодарить Фрица за вмешательство, облевав его с ног до головы.
Кейти аккуратно промыла исцарапанную щеку хозяйки.
Элейн сморщилась.
— Не волнуйтесь, миледи, вы тоже славно ее отделали! Да, у старой Хэтти остался знатный фонарь под глазом — такого я еще никогда не видела.
Элейн зажмурилась. Как, ну как она могла так поступить?! Как она могла подраться с женщиной, годящейся ей в бабушки?
— Это хороший знак, мэм. К вам вернулся голос, а эта старая Хэтти выскользнула из дома, как змея. Нам всем будет лучше спаться без нее, вот. Когда она шныряла здесь вокруг, все выведывая и во все суя свой нос, у меня мурашки бегали по коже.
Ох, мэм, моя ма говорит, что Бог троицу любит. Ну, например, в шахте случился обвал, ну вот, и ма моя сломала ногу, хотя тогда она не была еще моей ма. И когда она лечилась, то встретила моего па, и вот появился мой старший брат, и ей не пришлось снова возвращаться на шахту. А лорд, он будет так гордиться вами, когда вернется.
Элейн слабо сопротивлялась охватывающей ее волне отчаяния, которая отключала мозги, превращая их в хаггис. Хэтти — змея? Бог любит троицу — сломанная нога, замужество и ребенок? Лорд возвращается?
Что случилось с вашей левой рукой? Это болезнь распространяется?
О да, лорд будет ею гордиться. Он будет так ею гордиться, что на освидетельствовании с ней будут обращаться не как с рядовой психопаткой, а как с закоренелой разбойницей.
Почему, почему она потеряла контроль таким образом? Она никогда не выходила из себя в двадцатом веке.
Кейти грациозно подпрыгнула, не обремененная ни хромотой, ни угрызениями совести. — Ну вот, поднимайтесь, мэм! Вода стынет. Мы же не хотим, чтобы ваше горло разболелось еще сильней?
16
Гален (129 — ок. 200) — один из самых знаменитых древнегреческих врачей и естествоиспытателей.