Лавандовое утро

Минуту-другую Джос смотрела на него. Он был очень привлекательным мужчиной, темные волосы, зеленые глаза…

— Когда вы последний раз брились?

— Когда показывали Хауса.

Ей потребовалось мгновение, чтобы сообразить, что он имеет в виду сериал «Доктор Хаус». Она обожала этот фильм. Улыбаясь, Джос последовала за Люком в глубь сада.

Оглядываясь вокруг, она не могла избавиться от мысли, что все это принадлежит ей. Все, что она видит, теперь принадлежит ей.

— Не могли бы вы показать мне границы владений?

— С удовольствием, — сказал Люк.

Он обошел вместе с ней все восемнадцать акров, которые теперь принадлежали ей, все, что осталось от той тысячи акров, которые юноша из Шотландии когда-то приобрел для своей похищенной невесты. Люк хорошо знал эту местность и показал Джос, где прежде находились старая хижина, колодец, голубятня. Он остановился на пустынной лужайке между деревьев и сказал, что здесь когда-то была кузница.

— Когда мы были детьми, мы приходили сюда, копались в земле и находили остатки кованого железа. Чарли нашел здесь три подковы.

— А Сара? Она находила что-нибудь?

— Она преуспела в поисках наконечников стрел. Она говорила, что девятнадцатый век был слишком недавно, чтобы интересоваться им. Поэтому она не занималась подковами.

— Интересно, что вы знаете о Саре такие подробности. Она говорила, что ничего не знает о вас.

Люк усмехнулся, направляясь в глубь сада.

— Посмотрите, здесь стояли старые печи для обжига кирпича. — Он отбросил в сторону несколько веток, и она увидела низкую кирпичную стенку. — Я сложил эти кирпичи вместе, чтобы вы могли увидеть основание. — Он показал рукой. — Вы можете посадить свою лаванду на этом месте. Грунт здесь песчаный, а лаванда любит песок. И много солнца.

— Вы так рассказываете, что мне кажется, я вижу все, что здесь когда-то было. Может быть, мне нужно восстановить все это?

— Это стоило бы слишком дорого. И кроме того, Уильямсберг уже отреставрировал то, что возможно, и гораздо лучше, чем смогли бы мы.

Джос понравилось, что он сказал «мы». Это позволило ей почувствовать себя частью всего происходящего.

— Это поместье нравится всем, кто попадает в него. Оно нравится живущим сейчас, оно нравилось тем поколениям, что жили здесь раньше. Думаю, что дом вздохнул с облегчением, когда умер старый Бертран.

— Может быть, дом был благодарен ему за то, что он не опустился до продажи дверных ручек?

— Он бы продал, но Рамзи остановил его.

— И вы тоже помогали? — спросила Джос.

— Меня здесь в то время не было, — быстро ответил Люк. — Так как вы думаете, это место подойдет для вашей лаванды?

— Оно прекрасно, но решать вам. Значит, вы были тогда в отъезде или вообще не жили в Эдилине?

— Если вы столь любопытны, то позвольте и мне задать вам вопрос. Расскажите поподробнее, как занимаются любовью на куче кукурузных чипсов?

— Точка поставлена, — сказала она. — Больше никаких личных вопросов. Может быть, мисс Эди позволяла своему брату распродавать вещи и мебель, потому что хотела подготовить дом для следующих обитателей?

— То же самое говорил и Рамзи, но я думаю, она просто хотела избавиться от старого хлама. Конечно, на чердаке еще полно всякого барахла. Вы когда-нибудь были там?

— Нет. Я поднималась по ступенькам, но дверь оказалась заперта, а у меня не было ключа.

— Рамзи даст вам ключ, когда будет вводить вас в наследство. — Люк продолжил путь, и она последовала за ним.

— А вы знаете, каковы условия наследования этого дома?

— Если вы остаетесь, то получаете все. Но если уедете, деньги останутся с домом.

— Я уже слышала это, — сказала Джос. — Но разве это не должно быть секретом?

Люк пожал плечами:

— Кто-то диктовал, кто-то печатал… Кто знает, как эти слухи распространяются?

— По-моему, вы точно знаете, как это произошло. Но догадываюсь, что не скажете мне этого.

— Вы умница!

— И это отличает меня от большинства женщин, которых вы знаете?

Люк не ответил, но указал на длинное, приземистое кирпичное строение вдали.

— Я восстановил его.

— Но оно не выглядит новым.

— Спасибо, — сказал Люк. — Это замечательный комплимент. Я откопал старые кирпичи и почистил их, прежде чем использовать.

Они подошли к зданию, и она увидела, как бережно рука Люка прикоснулась к боковой стене.

— Вы всегда хотели быть садовником?

Он странно посмотрел на Джос и, казалось, хотел что-то сказать, но затем передумал.

— Нет, я пришел к этому позже. Я решил, что нет ничего приятнее, чем работа на земле. Ничто не приносит человеку большего удовольствия и удовлетворения.

— Может, это наследственное? Ваши корни уходят в поколения фермеров, работавших на земле?

— Нет, насколько я знаю. Мой дед управлял офисами, полными коммивояжеров, а бабушка была врачом.

— Так же, как отец Сары.

— Да, — сказал он.

Люк открыл дверь кирпичного здания, и Джос оказалась в его мастерской. Здесь было уютно. Над полками с инструментами находилось круглое окно. Джос встала на цыпочки, чтобы выглянуть, и удивилась, обнаружив, как близко к дому они находятся. Повернув голову, она видела весь задний двор и оба флигеля. Она увидела и маленький белый стол, за которым они сидели и беседовали с Сарой.

Джос посмотрела на Люка, который старательно передвигал какие-то инструменты в шкафу у противоположной стены.

— В это окно видно все, что происходит за домом.

— Разве? — спросил он. — Я никогда не замечал.

Она испытующе смотрела на него, пока он с хитрой улыбкой не повернулся к ней. Ага, вот Джос и узнала о нем еще кое-что! Теперь, когда она поймала Люка на шпионаже, пожалуй, пришло время получить от него некоторую информацию.

— Так с кем это Тесс разговаривала сегодня по телефону?

Люк посмотрел на дверь мастерской.

— Около трех?

Джос кивнула.

— Со своим братом. Она разговаривает с ним каждое воскресенье во второй половине дня. Вы можете пригласить ее на концерт рок-музыки или загипнотизировать, но если это воскресенье, она все равно позвонит брату.

— Вы говорите так, будто ревнуете.

— Вы, так же, как и я, единственный ребенок в семье. И разве вы не завидуете людям, у которых есть братья и сестры?

— Единственный ребенок, — вздохнула Джос. — Это красиво звучит. Я… — Она оборвала фразу. Не было никакой причины, рассказывать о том, кем были ее сводные сестры. — Да, я много фантазировала и очень хотела, чтобы у меня были сестры, хорошие и добрые, и чтобы они любили меня.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Мое замечание открыло банку с червями?

— Если так, тогда пусть Рамзи сделает нам запеканку, — быстро ответила она, заставив Люка рассмеяться.

— Пирожки. Он лепил из грязи пирожки. Когда ему было семь лет, а Саре едва исполнился год, он чуть не заставил ее съесть такой пирожок, но вовремя вмешалась ее мать… — Он осмотрелся вокруг, как будто проверяя, нет ли подслушивающих. — Никто из нас не знает, что именно произошло, но тетя Хелен, мать Сары, отвела Рамзи в свой дом, и когда он вышел, на нем лица не было. Больше он никогда не делал пирожков с червяками.

— Не знаю, хотела бы я родиться в этом городе… или лучше радоваться, что это не так?

— А на что была похожа жизнь с мисс Эди? Чай после полудня и концерты по выходным?

— Я не… — забормотала было Джос, но прикусила язык.

Пусть он думает, что она постоянно жила с мисс Эди. Слишком сложно объяснять ему, что ее красавица мать влюбилась в человека, который был убежден, что рисунок на бензобаке его «харлея» и есть самое высокое искусство. Слишком сложно объяснять, что мать умерла, а отец снова женился и Джоселин росла среди людей, которые были совсем не похожи на нее и о которых она часто думала как о пришельцах с другой планеты. Пока Джос не встретила мисс Эди, она и не подозревала о существовании другого мира.

— Вы не… что? — спросил Люк.

Она хотела как-то замять разговор, но в это время зазвонил телефон Люка.