Дерзкая пленница

— Я хочу поблагодарить вас за то, что в мое отсутствие вы поддерживали порядок в доме и исправно вели хозяйство. Я намерен продать это поместье. Вы можете остаться здесь или поехать со мной в Англию — это уж вы решайте сами. Для девочек я найду женщину, которая позаботится о них и подготовит к отъезду. Мне же необходимо срочно вернуться в Англию.

Ги ехал назад к побережью, непрестанно думая об одном и том же: Лили — его жена! Плавание затянулось, так как море было бурным, и Ги приходилось все время обуздывать свое нетерпение. Когда они наконец причалили к берегу, он бросился прямо в Беркхэмстед, не заезжая в Годстоун. Стоял декабрь; резкий ветер бил ему в лицо, пока он мчался на север.

Ги шел, страшась предстоящей беседы с Робером де Мортеном, и шпоры его клацали по каменному полу. Мужчины посмотрели друг на друга, и воцарилось молчание. Каждый оценивал силу другого, и Робер первый опустил глаза.

— Я приехал за своей женой! — решительно произнес Ги.

— За своей женой? — удивленно переспросил Робер.

— Вы правильно расслышали, — холодно подтвердил Ги.

— Ее здесь нет, — мягко ответил Робер. Ги швырнул на стол свои перчатки.

— Я требую, чтобы вы мне сказали, где она! В его голосе звучала плохо скрытая угроза и готовность взорваться в любую минуту! Робер счел за благо подыскать такие слова, которые остудили бы пыл Ги.

— Требуете? Как можете вы что-либо требовать? Когда Лили приехала сюда, она была больна, и я взял ее под свое покровительство.

Губы Ги побелели, кулаки сжались, глаза стали похожи на горящие угли. Робер продолжал:

— Чтобы защитить ее от злобных сплетен, я отослал ее во Францию. Они живет в уединении. Где — этого я вам не скажу. Решение приняла Лили. Если она захочет вас видеть, она к вам приедет, если нет — я буду рад принять ее здесь.

Ги повернулся на каблуках и вышел из зала, охваченный бессильным гневом.

— Какую чертову кашу я заварил! — выругался он.

Ги подумал о Годстоуне, и его охватила тоска. Он поедет домой. Вдруг Лили уже ждет его там!

Конь отмерял милю за милей, и с каждым ударом его копыт в Ги росла уверенность, что скоро он соединится с любимой. До Годстоуна он добрался совершенно измученный, и когда с разочарованием узнал, что Лили там нет, все чувства в нем словно умерли.

Он слег в лихорадке, заболев впервые за много лет. Жар становился все сильнее, и Элисон не отходила от него. Услышав, как больной бредит о Лили, она поняла, что поступила неразумно, позволив дочери уехать от Ги. Только после Рождества Ги полностью оправился от болезни.

Он тут же отправился к Мораг. На этот раз Ги ничего не требовал.

— Мораг, я привел в порядок свой дом в Нормандии. Лили — моя законная жена. Не можешь ли ты сказать мне, где она находится?

— Она во Франции, — последовал ответ.

— Так мне сказал Робер, если ему можно верить.

— Он говорил правду.

— Скажи мне, где именно во Франции, и я всем обеспечу тебя на год вперед, — пообещал Ги.

Старуха покачала головой:

— Я только вижу, что это огромная каменная крепость, окруженная водой.

Ги тут же представил себе замок Робера в Мортене, окруженный рвом. Вот с чего он начнет поиски.

— Я смогу ее вернуть? — нерешительно спросил он.

— Да, но теперь тебе придется научиться делить ее любовь с другим человеком, — ответила Мораг.

— Никогда! — рявкнул он так яростно, что старуха в испуге отпрянула от него.

Потом она таинственно улыбнулась. Она не станет облегчать его страдания и не расскажет ему, что человек, с которым Ги будет делить любовь Лили, — его сын.

Вильгельм с семьей находился в Лондоне, и Ги пригласили ко двору. Прошло несколько недель, прежде чем он смог осуществить свое намерение и вновь отплыть во Францию. Вернувшись в Нормандию, Ги немедленно стал подыскивать покупателя поместья, но недели шли за неделями, а покупателя не было. «Раз уж я вынужден торчать в Нормандии, — решил он, — займусь-ка своими детьми».

Ги стал брать их с собой на верховые прогулки и каждый вечер, приходя к девочкам пожелать им доброй ночи, рассказывал о каком-нибудь интересном приключении, стараясь, чтобы в этих рассказах обязательно было что-нибудь смешное, и когда напряженные детские личики светлели от улыбок, Ги был счастлив. Он прикасался пальцем к щечке спящего ребенка, и тоска по Лили охватывала его с непреодолимой силой. Он выходил в ледяную ночь, чтобы остудить разгоряченную кровь. Желание, как пламя, лизало его тело, обжигало кончики нервов так, что хоть криком кричи. Еще несколько дней он подождет, решил Ги, а потом отправится в Мортен искать Лили.

Глава 27

Лили вскрикнула. Боль была такой внезапной и сильной, что она не могла удержаться. Бетта бросилась к ней:

— Что такое, Лили?

— Роды… начались… — медленно ответила та. Бетта заломила руки.

— Mon dieu, mon dieunote 24, слишком рано! Недоношенные дети редко выживают! — выпалила она прежде, чем успела прикусить язык.

Лили посмотрела на старую женщину, которая за последние несколько месяцев была для нее всем — матерью, нянькой, компаньонкой, служанкой, подругой…

— Бетта, я уже была в положении, когда приехала в Беркхэмстед. Робер не отец ребенка, — с трудом произнесла Лили.

Старуха пришла в ярость:

— Что вы мне рассказываете? А кто же?

— Нормандский воин. Он захватил Годстоун, где я жила. Я полюбила его, и — помоги мне Бог, Бетта! — я все еще люблю его.

— Он что же, выгнал вас, когда вы забеременели?

— Нет! Он хочет сына больше всего на свете. Все гораздо сложнее… Ах!..

Схватки повторились, но они уже не были неожиданными.

Когда боль утихла, Бетта сказала:

— Так будет продолжаться долго. Думаю, что раньше завтрашнего утра вы не разродитесь.

Молодая женщина кивнула.

— Это сладкие мучения. Помогите мне держаться твердо, Бетта, — попросила Лили.

Чтобы отвлечь ее, Бетта спросила:

— А что же тогда произошло, если он вас любил и хотел ребенка?

— Я не говорила, что он полюбил меня. Я сказала, что я полюбила его. Он обвенчался со мной в церкви, а потом я узнала, что существует настоящая мадам де Монтгомери!

— Вы говорите о Ги де Монтгомери, дитя мое?

— А-а-а! О, слава Богу, отпустило… Да, я говорю о Ги де Монтгомери. А разве вы его знаете? — спросила молодая женщина, и лицо ее просветлело.

— Он близкий друг Робера. Красивый молодой человек. Бедняжка! На нем всегда лежали обязанности взрослого, даже когда он был мальчиком. Насколько я знаю, его брак не был счастливым.

Схватки опять повторились, и Лили широко раскрытым ртом заглатывала воздух, пока боль не прошла.

— Лили, меня замучают угрызения совести, если мы попытаемся выдать это дитя за дитя Робера.

— Милая, я не вернусь в Беркхэмстед. Я возвращаюсь домой, в Годстоун. Даже если я не нужна Ги, я знаю, что ребенок ему нужен. Я хочу, чтобы он вырос в Годстоуне и знал своего отца. Мой ребенок будет незаконнорожденным, но ведь в конце концов Вильгельм — тоже незаконнорожденный, а вон какого положения добился! Когда все кончится, и я окрепну настолько, что смогу пуститься в дорогу, вам нужно будет решить: останетесь ли вы здесь, во Франции, или вернетесь в Англию. Можете поехать со мной в Годстоун либо опять в Беркхэмстед.

— Я подумаю, — согласилась Бетта. — А теперь помолчите: вам нужно беречь силы, пока не начались роды.

— Мне душно! Давайте пройдемся по крепостной стене. Правда, там сильный ветер, но это как раз то, что надо. Я должна немного подышать свежим воздухом.

Лили мучилась. Схватки стали еще чаще и болезненнее. Роды продолжались уже четырнадцать часов, и Лили сильно ослабла. Бетта очень тревожилась, она поняла, что ребенок шел неправильно.

— Лили, если бы мне кто-нибудь мог помочь! Ребенка нужно повернуть! — вскричала она, как безумная.

Note24

Боже мой (фр.).