Смерть на двоих

– Я бы рад. – Нортон опустился на диван, поправил свечу и кивком пригласил дочь занять место рядом. Она подчинилась, скрывая досаду. – Банкир Дэвисон отказался финансировать мой «индийский» проект, – сказал он.

Ирис сразу стала серьезной.

– Он объяснил, почему отказал тебе в кредите? Насколько мне известно, торговая компания Нортона еще ни разу не задерживала платежи.

– Это так, – кивнул отец, – но…

– Что «но»? Что сказал тебе этот старый вымогатель?

– Прямо он ничего не сказал. Но дал понять, что если мы не сдержали слово, данное милорду Эльсвику, то у него нет уверенности в том, что мы сдержим слово, данное ему. Примерно так.

– Чепуха, – отмахнулась дочь, – кто просит его верить тебе на слово? Разве тебе нечем обеспечить кредит? Один Нортон-хаус с лихвой покроет любой заем. А верфь? А корабли с грузами? А канатная мастерская? Он водит тебя за нос, и, сдается мне, я знаю, в чем тут дело. На него давит титулованная родня Эльсвика.

Нортон невольно улыбнулся.

– Ты хорошо соображаешь, девочка. Дэвисон хоть и богат как Крез, но вряд ли рискнет ссориться с Блэквудами и Фоултонами. Не забывай, у него тоже растет дочь, и он не прочь завести для нее карету с гербом.

– Ты думал, к кому можно обратиться помимо Дэвисона? – спросила Ирис после минутного молчания.

– Видишь ли, девочка, – Нортон замялся, – смена банкирского дома всегда влечет за собой ревизию, и более тщательную, чем обычно. А я бы не хотел, чтобы мои приходно-расходные книги в ближайшее время листал кто-нибудь, кроме меня.

– Неужели все так серьезно? – встревожилась Ирис.

– К сожалению… – Нортон развел руками и невесело улыбнулся.

Ирис сидела ошеломленная, пытаясь осмыслить это заявление. Отец не скрывал от прямой наследницы, что у компании трудности, и было бы странно ожидать чего-то иного: политическая обстановка в стране накалялась. Поговаривали, пока вполголоса, но все чаще и чаще, что трон шатается под его величеством Яковом Стюартом Вторым, и что он сам и его августейшая супруга Мария Модентская спят на фамильных драгоценностях на случай поспешного бегства. В этой ситуации многие торговые предприятия переживали кризис… но не до такой же степени!

– Будь оно все!.. – наконец ожила Ирис. – Это какая-то дьявольская западня. Ты уверен, что без «индийского» проекта нам не выплыть?

– Уверен, – ответил отец спокойно и очень серьезно.

– Но куда же подевалась такая прорва денег? Я отчего-то уверена, ты это знаешь.

– Знаю, – так же спокойно кивнул Нортон.

– Так может быть, и мне следует об этом узнать?

– Нет. И, я думаю, ты не вправе осуждать меня за молчание. Ты ведь тоже хранишь свои тайны. Я ведь до сих пор не знаю, что произошло на Карибах, и как вам с Харди удалось обменять «Полярную звезду» на «Синий цветок». Я пытался разговорить капитана раз семнадцать, если не ошибаюсь… Даже напоил пару раз до положения риз – все без толку.

– Вы все как будто сговорились сегодня напоминать мне о прошлом! – взорвалась Ирис. – Ну почему именно сегодня и все сразу? Звезды, что ли, так встали? Джордж, Кэти, а теперь и ты! Кэти отчего-то взбрело в голову, что я встречалась с ее драгоценным супругом на Карибах. Дурочка ревнивая. Я поклялась ей самой страшной клятвой, чтоб мне облысеть, что не видела барона де Сервьера даже во сне… и он меня не видел… По крайней мере – наяву, за его сны я, конечно, не поручусь. – Она немного успокоилась. – А я уехала со свадьбы вне себя от беспокойства. Я думала, что все эти дурацкие тайны похоронены на дне Карибского моря, и тут они всплывают. И где? В доме Пруденс Бэрт! Миссис Попугай Бэрт! Миссис Непоколебимая Мораль! Миссис Длинный Язык! Неудивительно, что Дэвисон показал тебе на дверь. Я все это время боялась чего-то подобного.

– Ну, хватит! – резко прикрикнул отец и со стуком припечатал жесткую ладонь к высокому столику.

Ирис взглянула на него удивленно, но замолчала. Отец редко кричал на нее. Но тут она заметила на столе початую бутылку джина, и все встало на место. Отец перехватил ее взгляд.

– Я становлюсь похож на Харди Мак-Кента, но разума еще не потерял. И деньги терять не намерен. Они мне слишком тяжело достались, чтобы бросать их коню под хвост из-за простого детского упрямства. Ты выйдешь замуж за Джорджа Эльсвика ровно через неделю, день в день. Тянуть дальше неприлично, смешно и очень невыгодно. Джордж со мной согласен.

Дочь молчала, и это молчание очень не нравилось отцу.

– Это произойдет не здесь, а в Лондоне, – добавил он.

– В Лондоне? – отстраненно удивилась Ирис.

– Именно. И мы отправимся туда уже завтра. Я отдал распоряжение Мэри паковать твои вещи. Мы будем жить в гостях у милорда, в доме на Кинг-стрит. Это недалеко от Уайт-холла.

– У Джорджа есть дом в Лондоне?

Нортон недовольно подумал, что из всего сказанного до нее дошло только это.

– Он купил его недавно.

– Он купил? У него нет денег даже на собачью будку.

– Купил, – повторил Нортон, – а я дал ему денег. И мы не будем обсуждать это с тобой.

– Ах, вот что! – Ирис вскочила и сделала несколько быстрых шагов, – Как же это я раньше не догадалась?! Ведь это было ясно и слепому. И еще этот раненый человек, который прятал лицо… Теперь понятно. Попутный ветер из Голландии?

Она выпалила это – и сама испугалась. Альфред Нортон замер. Он смотрел на нее остановившимся взглядом и был похож на человека, пораженного молнией. Наконец, он опомнился, встал и, не глядя на дочь, взял бутылку. Несколько минут он не мог справиться с пробкой, руки его дрожали.

– Мисс Нортон, вы отдаете себе отчет в том, что обвинили отца в государственной измене? – произнес он, наконец, и голос его показался дочери чужим.

– Я отдаю себе отчет в том, что сделала это слишком громко. Даже в стенах этого дома мне следовало быть осторожнее.

– Замолчи! – рявкнул Нортон. – Хватит об этом. Это твои фантазии, и вдобавок – глупые фантазии. И я собираюсь их пресечь. Через неделю ты станешь графиней, и я лично поведу тебя к алтарю. Никаких возражений, – рявкнул он, хотя Ирис и так молчала. – До сих пор я лишь уговаривал, а сейчас буду приказывать. И ты не посмеешь ослушаться.

Ирис стояла напротив, прямая и внешне очень спокойная. Но ее спокойствие не могло обмануть Нортона. Дочь была зла, обижена и очень встревожена. Но – молчала. С минуту Нортон смотрел на нее, ожидая хоть какой-нибудь реакции, потом пожал плечами, повторив ее излюбленное движение, и вышел в боковую дверь, прихватив початую бутылку.

Девушка осталась одна.

Неожиданно она рассмеялась. Смех в пустом холле прозвучал странно: коротко, сухо и совсем не весело.

– Итак, мой отец финансирует новый «Пороховой заговор», и мы на грани банкротства… Очень утешительно.

Рядом с камином стояла огромная декоративная ваза, дорогая, но не слишком изящная. Ирис терпела ее с трудом, как и всю остальную безвкусную роскошь этого зала. Здесь отец беседовал с компаньонами и потенциальными инвесторами. Бал правили деньги. Деньги диктовали вкусы и определяли поступки. Деньги лишили ее свободы и заставили отказаться от любви. Зачем? За что она заплатила такую непомерную цену? За этот глиняный горшок?

Внезапная ярость толкнула ее к камину, заставила подхватить щипцы и с силой обрушить их на ни в чем не повинную вазу. Черепки с сухим треском повалились на пол. Ирис вернула щипцы на место и аккуратно расправила манжеты.

– Не посмею?! Посмотрим! – произнесла она с ледяным спокойствием.

Глава 2

Дворец лорда Хэя на Стрэнде славился своим гостеприимством. Изысканные балы, приемы и светские рауты министра вошли в поговорки. Здесь можно было встретить цвет аристократии, звезд политики и князей церкви. Провести сезон в Лондоне и не побывать на балу у лорда Хэя – было все равно что попасть в Рим и не осмотреть знаменитый Колизей или в Мадриде пропустить корриду.

Стоял удивительно теплый осенний вечер. Небо понемногу затягивалось облаками. Они грозили дождем, но отчего-то медлили исполнить угрозу. Дворец сиял превосходной иллюминацией, над которой изрядно потрудился месье Жобер, парижанин, который в этом сезоне среди лондонской аристократии был нарасхват.