Навстречу завтрашнему дню

— Ты не понимаешь, — с раздражением бросила Кили.

— Да, черт побери, не понимаю. Мне было бы наплевать на какую-то глупую неуравновешенную особу, которая упорно цеплялась бы годами за чувства горя и вины, как за своего рода одеяло безопасности, под которым можно укрыться. Но ты умная, полная жизни, красивая женщина, а в том, как ты растрачиваешь свою жизнь впустую, есть нечто жалкое. Сколькими престолами в небе может воспользоваться один человек? А? Надоела ты мне со своим самодовольным самопожертвованием. Подпитывай свои страдания, культивируй их до тех пор, пока они тебя не разрушат полностью, но на меня не рассчитывай. С меня довольно!

Она резко развернулась и, забрав свои бутылки вина с кухни, вылетела в дверь.

Ворочаясь в постели, Кили пыталась выбросить из головы видения, отключиться от звуков, вычеркнуть из памяти воспоминания, но они отказывались покидать ее. Уход Николь причинил ей боль. Выбросив все, что приготовила, Кили проплакала прошлой ночью до тех пор, пока не уснула. Все воскресное утро она провела, работая до седьмого пота во внутреннем дворике, — пересаживала растения. Но работу всю переделала и оказалась приговоренной к свободному времени, занятому размышлениями. Никогда еще она так не радовалась, когда часы показали, что пришла пора отправляться спать.

Но сон не приходил. Прокрутив в памяти свою ссору с Николь, она обратилась мыслями к тому утру, когда они с Даксом проснулись в объятиях друг друга.

Прежде чем покинуть маленький отель, они решили воспользоваться ванной, которой так гордилась хозяйка.

— Давай побалую тебя, — прошептал он, когда они стояли лицом друг к другу в узкой европейской ванне.

— Мне никогда не предоставлялась хорошая цель для такой штуки, — сказала она о ручной насадке душа.

— А у меня есть потрясающая цель.

— Да уж конечно есть, — проворковала она, прижимаясь к его обнаженному телу.

Черные крылья его бровей выгнулись дугой.

— Кажется, я улавливаю двойной смысл?

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, — с невинным видом затрепетала она ресницами.

— Черта с два ты не понимаешь, — проворчал он и наклонился, чтобы включить кран. — Как ты хочешь? Погорячее или похолоднее?

— Погорячее.

— Вот горячий душ, — сказал он, и оба вскрикнули, когда на них полилась ледяная вода.

— Ты сделал это нарочно, — стала обвинять его она, когда температуру воды удалось, наконец, отрегулировать и к ней вернулась способность дышать.

— Нет, клянусь, ненарочно. — Он рассмеялся, когда ее ногти впились ему в грудь.

Когда они стали мокрыми, то взяли мыло и принялись намыливать друг друга и делали это до тех пор, пока не стали оба похожи на снежных людей.

— Ты, кажется, намерен смыть здесь всю кожу, — заметила она, когда он, уделяя слишком большое внимание ее грудям, принялся нежно тереть их своими мыльными пальцами.

— Тогда я, пожалуй, переберусь в какое-нибудь другое место.

К мыльным пальцам добавилась насадка для душа, и он принялся тщательно промывать каждое намыленное им место.

— Нужно побриться, — размышлял он вслух, рассматривая свое отражение в зеркале над раковиной и проводя рукой по челюсти.

Они вылезли из ванны и принялись вытирать друг друга пахнущими свежестью пушистыми полотенцами.

— Конечно, нужно, а то ты выглядишь как пират.

— Как ты думаешь, как люди будут реагировать на бородатого конгрессмена?

— Отрасти — посмотрим.

— Может, я и сделаю это. Но ты уверена, что хочешь это? Она может оказаться ужасно колючей.

— Придется заранее условиться, что мы не будем целоваться и делать ничего такого, пока ты ее отращиваешь. Сколько времени уходит на то, чтобы отрастить хорошую мягкую бороду? Несколько месяцев?

— Я произведу на тебя впечатление своей небывалой мужественностью, если мне удастся сделать это за пару недель? — Его самодовольная усмешка напомнила о Томе Сойере. Современный Том Сойер и его Бекки Тетчер.

— Нет, — дерзко ответила Кили и выскользнула из ванной.

Он догнал ее за дверью, развернул к себе лицом и заставил пятиться по направлению к кровати до тех пор, пока она не уперлась в край кровати и не упала на нее.

— Тогда мне придется придумать еще что-нибудь, чтобы произвести на тебя впечатление.

Его рот рассеянно блуждал по ее животу, электризуя все ее тело.

Затем он смягчился, пересекая дельту ее живота и оставляя на своем пути нежные влажные поцелуи. Ее бедра узнали волнующую шероховатость его поросших щетиной щек. Она горела, горела в огне, и его губы одновременно добавляли огня и сами таяли в нем. Пальцы ее погрузились в его волосы. Она снова и снова выкрикивала его имя, хотя не была уверена, произносит ли его вслух.

Он поднялся с колен и медленно опустился на ее тело. Его небритый подбородок оцарапал ей кожу, вызвав чувственную дрожь. Он задержался на ее груди — язык неторопливо ласкал соски, в то время как руки любовались полнотой округлых форм. Когда он оказался лицом к лицу с ней, и его тело вытянулось вдоль ее тела, властно заявляя о своей потребности меж ее бедер, он спросил:

— Ну как, произвел впечатление?

Теперь Кили, уткнувшись в подушку, пыталась выплакать свое мучение. Сможет ли она когда-нибудь забыть? Нет, нет. Та ночь, тот рассвет были самыми драгоценными в ее жизни. Ночь, которую она провела с Даксом, ничуть не походила на ночи с Марком. Та страсть была тайной и под покровом одежд и тьмы.

Они же с Даксом резвились обнаженными, не испытывая ни смущения, ни стыда. Она могла бы узнать его темное мускулистое тело с помощью прикосновений и по запаху. Он близко узнал каждый дюйм ее тела. Она не знала, что значит любить и быть любимой мужчиной, до тех пор, пока не провела эту ночь с Даксом.

Теперь, когда она познакомилась со всеми наслаждениями, которые он мог даровать ей, а она вернуть ему, все тело ее пульсировало от желания соединиться с ним. Она жаждала его жарких, страстных поцелуев так же, как и нежных. Она страстно желала снова услышать над своим ухом его прерывистое дыхание и тихие слова любви.

— Я люблю тебя, Кили.

Она видела его лицо, когда он произносил эти слова. Так почему же она в тот момент не бросилась в его объятия, умоляя никогда не отпускать ее?

А теперь слишком поздно. Она понимала, что его застывшее лицо и сверкающие черные глаза, взглядом которых он пронзил ее, когда она обвинила его во лжи, означали, что, как бы сильно он ее ни любил, она убила эту любовь своими сомнениями. Если бы даже она позвонила ему и попросила прощения, он никогда не полюбил бы ее снова. Он не сможет забыть то, что она высмеяла его, когда он пытался сообщить ей нечто важное, способное изменить их дальнейшую жизнь. Николь права — она дура.

А может, все-таки позвонить ему? Отбросить все страхи и сомнения, позвонить ему и попросить прощения? Да!

Она уже протянула руку к телефону, когда в голову пришла другая мысль. Он знал, что Джин Кокс привез ей медальон! Что же сказал солдат? Он сказал, что будет больше смысла, если я отдам его вам сам. Дакс знал, но он не попытался сообщить ей. Он знал, что она свободна, но даже не попытался воссоединиться с ней.

Она была свободна, а он — нет.

Он по-прежнему претендует на место в Сенате. Она видела его фотографию с Маделин Робинз в воскресной газете. Маделин устроила роскошный вечер по случаю его возвращения из Вашингтона.

Так что, пока Кили выслушивала рассказ Джина Кокса, Дакс веселился с Маделин. В то время как ее лучшая подруга, высмеяв, покинула ее, он танцевал с Маделин. Смеялся.

Он утверждал, будто любит ее. Может, и любил. Но будет ли полезно для него впустить сейчас ее в свою жизнь? Как это повлияет на его карьеру? Имя Кили Престон слишком свежо в памяти публики. Ей предстоит в ближайшем времени официально объявить о смерти Марка, но люди видели их с Даксом еще до возвращения пропавших без вести. Они станут темой для сплетен и досужих размышлений. Они не вышли еще из тени скандала.