Навстречу завтрашнему дню

Произнесенное имя прозвучало слово удар, она, пошатываясь, отступила на шаг-другой и схватилась за спинку стула, чтобы не упасть. В ушах так громко зазвенело, что она едва расслышала, как тяжело сочувственно вздохнула Николь. Не принимая от нее помощи, Кили попыталась взять себя в руки.

— Пожалуйста, присаживайтесь, — хрипло сказала она.

Солдата явно огорчило, что его приход вызвал столь сильную реакцию. Все краски покинули лицо Кили, а губы приобрели какой-то синеватый оттенок. Он сел, а Кили буквально упала на стул и наклонилась вперед.

— Что привело вас ко мне?

Он бросил мимолетный взгляд на Николь, словно спрашивая совета, говорить ли что-то этой расстроенной до безумия женщине, и, лишь увидев ее кивок, снова перевел свой честный и открытый взгляд на напряженное лицо Кили.

— Я узнал о вас еще в Париже. Я тогда лежат в госпитале, но нас информировали обо всем происходящем. Кажется, это капеллан рассказал мне о ПРНС и обо всем прочем. — Он опустил глаза на руки, все еще теребившие фуражку. — События происходили с такой быстротой, что у меня все перемешалось в голове, и я не помню, кто что мне говорил.

— Извините, — мягко произнесла Кили. — Я не собиралась торопить вас. Не спешите и расскажите, ради чего пришли ко мне.

— Как я уже сказал, я узнал о вашей работе в ПРНС и о том, что вы в Париже. Извините, миссис Уилльямз, но разве конгрессмен Деверекс не передал вам того, что я рассказал ему в госпитале? В тот день, когда мы с ним пришли к выводу, что это, по-видимому, был ваш муж, пилот вертолета, на котором мы падали, я был уверен, что он сразу же отправится к вам и все расскажет.

Проигнорировав негромкий встревоженный вскрик Николь, Кили кивнула:

— Да, он говорил мне, но…

— Я видел его в Вашингтоне на прошлой неделе. Наконец-то и мне удалось добраться до дома, на пять дней позже, чем все остальные. Я был очень болен, — застенчиво добавил он. — Извините, я снова потерял нить. Я видел конгрессмена в Вашингтоне и спросил его, как вы приняли новость. Он ответил, что вы не уверены, что на том вертолете летел ваш муж. Я тоже точно не знаю, но я кое-что привез вам сегодня, то, что, возможно, поможет вам все прояснить для себя.

Он принялся рыться в нагрудном кармане, и сердце Кили глухо застучало. Этого не может быть! Но это было. Джин Кокс доставал из кармана медальон на серебряной цепочке. Она тотчас же узнала его.

— Марк Уилльямз, вместе с которым я падал, носил это вместе со своим жетоном. Перед тем как он… он… умер, он попросил меня передать это вам, если мне когда-нибудь удастся выбраться. Когда меня схватили вьетконговцы, у меня отобрали и мой и его жетоны, но этим они не заинтересовались и вернули его мне. Я хранил его все это время, хотя не был уверен, что у меня когда-нибудь появится возможность вернуть его вам, но я берег его и не обменял ни на еду, ни на что-либо еще. Я пообещал, что не сделаю этого. — Им снова овладела застенчивость, когда он протянул Кили потемневший медальон.

Ее пальцы так дрожали, что она с трудом смогла взять его. Она смотрела на медальон святого Христофора, который подарила Марку в день их свадьбы. Перевернув его на ладони, она прочла надпись, которую выгравировали ей за дополнительную плату: «Да хранит тебя Бог, муж мой». Здесь же стояла дата. Слезы выступили у нее на глазах, когда она принялась гладить большим пальцем потемневшее серебро.

— Это его, Кили? — тихо спросила Николь из-за ее спины.

Кили только кивнула, горло ее сжалось, и она не могла говорить.

Джин Кокс неловко поерзал на софе и сказал:

— Как жаль, что я не могу вам сказать, будто он не страдал, потому что он страдал. У него были перебиты ноги, и его постоянно рвало кро… Но он умер как герой. Даже с переломанными ногами, когда вертолет взорвался, загорелся и стал разваливаться, он старался позаботиться об остальных ребятах. Нас, кажется, было трое помимо него в том вертолете. Точно не помню. Я только помню, что мне пришлось с ним побороться, чтобы перетащить его с поляны под прикрытие джунглей. Когда наступил конец, он принял его спокойно, знаете ли. Он сказал что-то по поводу того, что лучше уж так, чем вернуться домой к вам калекой.

— Он ошибался, — хрипло сказала Кили.

— Да, мэм. Но, пожалуй, я понимаю, что он чувствовал. — Солдат снова громко откашлялся. — Моя… моя жена замужем за другим уже три года. Она приехала на прошлой неделе в Вашингтон, чтобы встретиться со мной. Я едва узнал ее. А она, похоже, вообще меня не узнала.

Кили подняла на него глаза:

— Мне очень жаль.

Он только пожал плечами, сжал руку в кулак, кашлянул в него, хотя, похоже, не испытывал в этом необходимости, затем встал.

— Что ж, по крайней мере, у вас будет теперь хоть какая-то определенность.

Кили подошла к нему и, не сдержавшись, нежно обняла его.

— Большое вам спасибо, — прошептала она ему на ухо, затем отстранилась.

— Я рад, что мне удалось сделать это. Жаль, что не могу ответить за всех остальных. Представляете, порой мы думали, что нас всего лишь двадцать шесть парней, которым удалось выбраться. Страшно подумать, что в сто раз больше солдат все еще числятся пропавшими без вести. Мы не имели об этом ни малейшего представления.

Он повернулся к двери.

— Лейтенант Кокс, у меня к вам еще один вопрос.

— Да?

— Вы показали конгрессмену Деверексу медальон святого Христофора?

— Да.

Кили сжала руки на груди.

— Что он на это сказал?

Бросив взгляд на Николь, солдат снова посмотрел на Кили.

— Он… он сказал, будет лучше, если я сам принесу его вам.

Перед тем как уйти, он записал адрес Кили, обещая поддерживать с ней связь. Он вызывался оказывать любую необходимую помощь ПРНС.

Когда он закрыл за собой дверь, Кили прижалась лбом к ней. Металл впечатался ей в ладонь, и она крепко сжала его.

— Иди присядь, — сказала Николь, обнимая ее за плечи и отводя от двери.

Кили позволила подвести себя к софе и упала на нее. Николь села рядом и принялась гладить ее по волосам и спине.

— Теперь ты знаешь, Кили. Мне очень жаль Марка, но теперь ты знаешь.

— Да.

— Я понимаю, сейчас очень тяжело, но через несколько дней ты почувствуешь такое облегчение, словно заново родилась на свет. Ты сможешь жить дальше. — Продолжая нежно поглаживать подругу, она спросила: — Кили, а Дакс рассказал тебе о Марке в Париже? — Кили кивнула. — И ты ему не поверила? — В голосе Николь прозвучало недоверие, не ожидала она от Кили подобной глупости.

— Да! — Николь словно отбросило — так стремительно вскочила Кили. — Я не поверила ему! — горестно воскликнула она.

— Почему ты не поверила ему? Ради бога, Кили, что с тобой?

— Не знаю, — простонала она, закрывая лицо руками. — Я думала, что он затеял со мной грязную игру и обманывает меня.

— Грязную игру? Обманывает?! Даксу Деверексу нет необходимости затевать грязные игры.

— Знаю, знаю, но я пребывала в таком замешательстве. Все это показалось мне настолько невероятным, мне казалось, что не могло быть таких совпадений, к тому же я чувствовала себя настолько виноватой… — Она стала путаться в словах и замолчала, когда поняла, какой промах допустила.

— Виноватой? Почему? — Кили попыталась избежать взгляда подруги, но Николь подошла к ней и обхватила ее лицо с обеих сторон руками. — Почему?

— Потому что я переспала с ним! — закричала Кили и оттолкнула Николь.

— Ну и что?! — тоже закричала в ответ Николь.

— Как что? — набросилась Кили на подругу в ужасе оттого, что та ее не понимает. — Я же еще была замужем за Марком. Я узнала о его гибели только после того, как провела ночь с Даксом…

— О нет! — Николь с раздражением откинула голову назад. — Только, пожалуйста, не говори мне, что испытываешь угрызения совести из-за того, что изменила человеку, который уже двенадцать лет как мертв!

— Но я же этого не знала…

— Ты уже это говорила, и мне надоело это слышать! — продолжала кричать Николь. — Надеюсь, ты не собираешься сказать, что, прожив двенадцать лет жизнью девственницы-весталки, ты снова приговариваешь себя к вечной чистоте. Ты спала с человеком, которого любишь! Твой муж умер двенадцать лет назад. Объясни мне, в чем твой грех.