Брачный приз

— Боюсь, это будет весьма затруднительно. Розамонд ужинает в Першоре.

— Мама! Она не хотела, чтобы кто-то об этом знал! — упрекнула Элеонору Деми.

— Вздор. Любая дама бежит ради того, чтобы за ней погнались! По крайней мере я всегда так делала! Нет большего удовольствия, чем сознавать, что тебя преследует поклонник!

Род поблагодарил леди Элеонору. Она не просто намекнула, а недвусмысленно благословила его на поездку в Першор. Она явно предлагала ему немедленно взять в свои руки управление собственностью, которая скоро перейдет к нему. Увы, сегодня он не может выехать: Эдуард предупредил, что назначил свидание Алисе, но завтра… завтра ничто не удержит его в Кенилуорте.

Сэр Роджер велел Гриффину готовиться к отъезду на рассвете и, поднявшись к себе, стал укладывать вещи. Когда наконец появился Эдуард, Род изложил ему свой план.

— Ха, неукротимая девчонка решила поводить тебя за нос! Похоже, времена легких побед для тебя прошли! По всему видно, ты встретил достойную противницу.

— Скорее, это леди Розамонд встретила достойного противника, мой господин.

— Матерь Божья, да тебе не терпится ринуться в битву!

— Грешен, — сознался Род, — хотя я-то знаю, кто выйдет победителем!

— Безжалостный дьявол, ты бросаешь меня на произвол судьбы, не заботясь о том, что я могу погибнуть от неутоленной жажды плоти!

— Сомневаюсь, господин мой. Я отправляюсь в путь не раньше завтрашнего утра, что дает вам достаточно времени для одной-двух постельных схваток.

Ближе к полуночи Род в весьма игривом настроении открыл дверь Алисе.

— С чего это ты вообразила, будто Эдуарду не терпится ублажить тебя после целого дня, проведенного в ледяной воде?

— Ты, никак, смеешься, дорогой? Я тоже умею играть в такие игры!

Она приподнялась на носочки, припала к его губам и бесстыдно сжала мужскую плоть, чувствуя, как она поднимается и твердеет.

— Всякий раз, когда Эдуарду будет не до того, — прошептала она, лаская языком его ухо, — ты вполне сумеешь его заменить. Никогда не забывай, что я выбрала тебя первым, мой прекрасный Род.

Род шутливо шлепнул ее по ягодице и проводил к двери смежной комнаты. Если уж он устоял перед чарами расцветшей шестнадцатилетней красавицы, то теперь это сделать еще легче.

Раздевшись, он лег в кровать, радуясь, что прохладный ветерок, дувший сквозь амбразуры башни Уорвика, овевает разгоряченную плоть. Несмотря на тяжелый день, сна не было. До него доносились звуки любовных сражений, но все-таки Род, беспокойно метавшийся по постели, пытался отрешиться от грешных мыслей. Сначала это казалось невозможным… до тех пор, пока он не вспомнил о Розамонд Маршал. Перед глазами встал ее образ. Он увидел ее такой, как в последний раз: гвоздично-красный бархатный наряд, фиалковые глаза, обрамленные густыми золотистыми ресницами, нацелованные солнцем щеки и сочный рот такого же ярко-красного оттенка, как платье. Вот кончик языка медленно лизнул верхнюю губу, и к чреслам Рода прилила горячая кровь. Роскошные волосы Розамонд ласкали ее плечи, ниспадая вдоль спины, касаясь талии и закручиваясь на бедрах. О, она отлично знала, как притягивает его шелковистая волнующаяся масса, иначе не откинула бы ее кокетливым жестом, не наклонилась бы вперед — так, что густые пряди рассыпались по груди, маня дотронуться.

А гортанный грудной смех, звучащий настоящей музыкой! Зовущий, чувственный, такой чувственный, что, каждый раз слыша его, он только и думал, как бы подмять ее под себя. Соблазнительный смех — один из самых возбуждающих даров, которые может принести женщина в мужскую постель. Как лукаво она улыбнулась, уверяя, что купание в ледяной воде может излечить опухоль…

Его фаллос дернулся.

«Купание в ледяной воде — лучшее лекарство от опухолей, но я предпочитаю твой горшочек с медом…»

Аромат роз и миндаля окружал его, и Род ощутил безумное желание испробовать ее на вкус. Стоило закрыть глаза, как рот наполнился сладким абрикосовым соком. Чресла приятно напряглись..

Она дразнила его чересчур долго, и теперь, если в ближайшее время не разденет ее и не проведет рукой по крепкому телу, он просто сойдет с ума.

…Род обнял ее, развязал тесемки платья и жадно наблюдал, как гвоздично-красный бархат медленно сползает к ногам. Иисусе, он даже не представлял, как она прелестна! Совершенные груди, высокий холмик, поросший золотистыми завитками, и самые длинные ноги, которые он когда-либо видел…

Боль внизу живота вдруг стала такой острой, что Роджер скорчился и с грязным ругательством вскочил с постели, потянувшись к кувшину с вином. Что ж, может, хоть хмельной напиток немного уймет ненасытное желание, пробужденное образом Розамонд.

Розамонд и Нэн разбудил громкий храп Неда. Они растолкали его только после того, как оделись, собрали и сложили белье и одеяла. Все трое позавтракали хлебом, фруктами и вином, оставшимися в корзине. Розамонд готовилась к встрече с нахальными слугами, зная, что не уедет, пока не выскажет им все, что думает, и не предупредит о печальной судьбе, грозящей им в самом ближайшем будущем.

Она сразу направилась в кухню и в ужасе остановилась на пороге, потрясенная невиданным разгромом. Грязная посуда, оставшаяся со вчерашнего дня, валялась на столах, остатки еды так никто и не убрал, и в помещении стоял запах гнили и кислятины. Кухарки нигде не было видно, только бледная молодая судомойка пыталась разжечь огонь в очаге.

— Где кухарка? — разозлилась Розамонд.

— Она в постели, мэм, — испуганно пролепетала судомойка.

— Но уже почти девять, — возразила Розамонд.

— Она никогда не встает раньше десяти, — прошептала девочка.

— Как тебя зовут? — уже мягче осведомилась Розамонд, поняв, что та боится всех и каждого.

— Эдна, — выдохнула судомойка, нервно вытирая руки о грязное платье.

— Вот что, Эдна, кухню нужно хорошенько вымыть. Это твоя работа?

— Да, мэм. Поэтому я и развожу огонь. Чтобы воду вскипятить.

— Но ты же видела, сколько работы осталось со вчерашнего вечера! Следовало начать пораньше!

— Я так и сделала, мэм, — оправдывалась девушка. — Пришлось собрать хворост в лесу и натаскать воды из колодца.

— Но это не твое дело! Для чего же существуют мальчишки-подручные? Или ты единственная судомойка?

Эдна кивнула:

— Да, но я не жалуюсь, мэм, правда, не жалуюсь.

— Вижу, та жирная дрянь напугала тебя на всю жизнь, но обещаю, Эдна, что скоро все переменится.

С этими словами Розамонд отправилась в кладовую добыть припасов в дорогу. Завернув в салфетку несколько каплуньих ножек, она велела Нэн принести яблок и мех с красным вином. Когда они вошли в зал, управитель спускался вниз.

— Мы уезжаем, мастер Даймок, — объявила Розамонд, стараясь не показывать своего страха, — но предупреждаю: ваши дни здесь сочтены. Я намереваюсь обо всем доложить своему кузену, графу Глостеру, перечислить ваши упущения и открыть ему глаза на ваше наглое поведение.

Вместо ответа Даймок бросил на нее столь издевательский взгляд, что Розамонд стало не по себе. Неужели он знает нечто такое, о чем она не имеет ни малейшего понятия?

Не подавая виду, что встревожена, она величественно прошествовала мимо него с надменным видом.

Выйдя во двор, Розамонд поежилась. Дыхание перехватило от холода. По-видимому, ночью был мороз, и она ощутила внезапную тревогу за коней, оставшихся под открытым небом. Закутавшись поплотнее в плащ, она объявила:

— Давай отдадим бедным животным наши яблоки, Нэн.

Они пересекли двор, обогнули конюшню, но, выйдя в поле, увидели, что лошади исчезли. Повернувшись, Розамонд едва не столкнулась с конюхом. Тот злорадно ухмылялся.

— Где наши лошади?! — взорвалась Розамонд, борясь с ужасом, охватившим ее.

Негодяй пожал плечами:

— Может, кто-то их украл?

На какой-то миг Розамонд охватила ярость.

— Готова биться об заклад, к этому приложил руку мерзавец Даймок!

Но в следующее мгновение ледяной страх стер все следы гнева. Это ловушка. Безжалостные негодяи избавились от лошадей, и кто теперь помешает им избавиться от седоков?