Богиня моря

— Ты, должно быть, умираешь от голода, Ундина. Работала весь день без передышки. Скоро уже и вечерняя молитва.

Кики удивилась, как много прошло времени.

— А я-то думала, сейчас около полудня! — Она посмотрела на свой перепачканный балахон. — Ну, хотя мне и ужасно хочется задержаться здесь и посмотреть, как монахи отреагируют на нашу статую, все-таки, наверное, я не одета должным образом для вечерней службы.

Лицо Изабель озарилось еще одной счастливой улыбкой, когда Кики сказала «наша», говоря о статуе Девы, и девушка искренне порадовалась, видя удовольствие старой женщины.

— Так давай поскорее сменим эту грязную рясу на чистую одежду, — сказала Изабель.

— Чистая одежда — это просто замечательно звучит! — сообщила Кики.

Они вышли из церкви, выплеснули из ведра грязную воду и не спеша пошли через сад, обсуждая, что именно понадобится Кики завтра, чтобы продолжить труды по обновлению церкви.

Потом они свернули на какую-то узенькую тропинку и очутились в незнакомой девушке части сада. Здесь совсем не было цветов, зато по обе стороны тропинки рядами росли маленькие, тщательно ухоженные растения. Кики остановилась и внимательно присмотрелась к зеленым грядкам.

— О! — радостно воскликнула она. — Целебные травы! Нет, ты только посмотри! — Она осторожно пробралась между рядами, наклоняясь и касаясь ближайших растений, — И базилик, и петрушка, и кориандр… — Она рассмеялась. — Нет, вот это — кориандр, а это — петрушка: Их очень легко перепутать, — Она оглянулась на Изабель и увидела, что та смотрит на нее с неприкрытым удивлением.

— Ты обладаешь знанием целебных трав?

Девушка кивнула.

— Я знаю не так много, как хотелось бы, но я всегда выращивала разные травы. Мне нравится копаться в земле и знать, что именно благодаря моим собственным усилиям у меня такой вкусный чай. Вообще-то… — Кики ненадолго замолчала, осторожно выбирая слова, чтобы не задеть старую женщину. — Ты никогда не думала о том, чтобы добавить немножко мяты в твоё потрясающее тушеное мясо? Мне кажется, она неплохо подойдет к баранине.

Старая женщина в ответ лишь широко раскрыла глаза.

— Я совсем не хотела тебя обидеть, — поспешно продолжила Кики, встревоженная молчанием Изабель. — Твое жаркое и так вкуснее всего, что я когда- либо пробовала.

— Ты меня вовсе не обидела. Ты меня удивила. Я вижу, что была не права, осуждая тебя, Ундина, а когда я ошибаюсь, я стараюсь поскорее исправить ошибку. Поэтому я должна просить у тебя прощения.

— Но тебе не за что его просить, — возразила Кики, улыбаясь, и в ответ увидела улыбку старой служанки. — Ты ведь меня совсем не знала, а я не знала тебя. Так что назовем это простым недопониманием.

— Недопонимание, — повторила старая женщина, — Мне это нравится. Мне также нравится мысль о том, чтобы добавлять мяту в тушеную баранину. Наберем ее прямо сейчас?

— Вместе, — с улыбкой кивнула девушка.

— Да, вместе, — Изабель улыбнулась в ответ, и женщины принялись обрывать верхние листья душистых растений.

Передник Изабель наполнился мятой, и они с Кики, дружески болтая о том, как можно использовать зелень кориандра, добрались наконец до кухни. Остальные женщины уставились на них, и на лицах отразилось неприкрытое удивление.

Изабель высыпала мяту на ближайший стол. Несколько прядок серебристо-седых волос выбились из узла и беспорядочно падали налицо. Изабель заправила их за уши и хихикнула, внезапно напомнив девушке юную школьницу.

— Ундина подала мне прекрасную идею насчет вечернего рагу, — Изабель посмотрела на троих женщин по очереди, — Принцесса обладает мудростью понимания целебных трав.

— Ну, я не назвала бы это мудростью. Просто мне нравится заниматься растениями и нравится добавлять их в разные блюда, — сказала Кики, слегка смущенная неожиданной похвалой Изабель.

— Только мудрые женщины понимают, как использовать целебные травы, — негромко сказала горбунья.

Кики улыбнулась ей.

— Мне просто нравится работать руками. Мне становится хорошо, когда я заканчиваю что-то и при этом вижу, что потрудилась на славу.

— Ох, вы все должны увидеть Пречистую Деву! — воскликнула Изабель. — Это же просто чудо!

— Это не чудо, — проворчала женщина с искалеченной рукой. — Нетрудно заметить, что принцесса просто собрала всю грязь с Пречистой Девы и размазала ее по себе, — И старуха хрипло рассмеялась над собственной шуткой.

Остальные женщины умолкли, не зная, как девушка отреагирует на подобную невежливость.

— Нет, мне это все-таки кажется чем-то вроде чуда, — серьезно ответила Кики, — Назовите мне причину, по которой принцесса могла бы вот так перепачкаться… ну, разве что она ужасно неуклюжа и вывалилась из седла, когда рыцарь пытался увезти ее в золотой замок.

Кики приложила перепачканную зеленью ладонь к грязному лбу и, как сумела, изобразила принцессу, в обмороке летящую из седла в придорожную грязь.

Изабель хихикнула.

— Принцесса, мне что-то кажется, тебе следует поучиться падать в обморок. Пока что у тебя получается слишком… — Она замялась, подбирая слово.

— Неубедительно, — закончила за нее женщина с наполовину парализованным лицом, невнятно выговорив слово.

— Неубедительно! — Кики прижала руку к сердцу и сделала вид, что оскорблена до глубины души. — О, как ты меня ранила!

— Ох, превосходно! — усмехнулась женщина с искалеченной рукой. — Ты слишком крепка, чтобы тебя можно было так легко ранить.

Кики улыбнулась всем сразу.

— Ну, может быть, вы четверо не поленитесь показать мне, как изобразить правдоподобный обморок?

Четыре пары блестящих глаз уставились на нее, потом женщины переглянулись между собой. А потом, забыв об увечьях, под нарастающий смех женщины принялись изображать каждая свою версию правдоподобного обморока.

Кики давно так не хохотала. Она свалилась на стул, держась за бока, и умоляла женщин остановиться, когда в кухню стремительно вошел монах; Кики узнала его, это был брат Питер.

— Что здесь происходит? — заорал он. И тут же умолк, словно подавившись, потому что заметил Кики.

Женщины мгновенно помрачнели, и Кики явственно увидела, как в их взглядах вспыхнул страх.

Она стремительно встала и обратилась к монаху тоном, который, как она надеялась, звучал вполне повелительно:

— Ты брат Питер, не так ли?

Монах кивнул.

— Да, принцесса.

— Как ты можешь догадаться по моей грязной одежде, я весь день отмывала статую Непорочной Девы. Это была очень тяжелая, утомительная работа, и я нуждалась в небольшом отдыхе. Разумеется, мне и в голову не пришло беспокоить святых братьев, поэтому я нашла Изабель. И приказала ей и этим трем служанкам повеселить меня, — Она небрежно махнула рукой в сторону застывших женщин, — Но теперь с меня достаточно веселья — Она одарила смущенного монаха любезной улыбкой, — Спасибо, что зашел и проверил, как у меня дела. Пожалуйста, передай настоятелю мои сожаления — мне придется сегодня вечером пропустить мессу, но, как ты и сам видишь, я не одета для вечерней молитвы. — И она демонстративно повернулась к монаху спиной.

— Да, принцесса, — пробормотал он и поспешно вышел из комнаты.

Удостоверившись, что он ушел, Кики обратилась к женщинам:

— Монахи здесь не слишком-то много веселятся, правда?

Женщины как будто постепенно оттаяли, тяжело дыша.

— Но это не значит, что мы не можем посмеяться, — продолжила Кики.

Женщины посмотрели на нее с большим сомнением.

— Аббат Уильям говорит, что веселье греховно- тихо сказала Изабель, но на этот раз в ее голосе не было того самодовольства, с каким она обычно повторяла для Кики наставления аббата; женщина говорила устало и печально.

— А как насчет того, что говорил Христос? — спросила Кики, и все устремленные на нее глаза сразу стали предельно внимательными — Он сказал: «Пусть дети приходят ко мне». Ну а дети, особенно маленькие, постоянно смеются, играют и веселятся. Как вы думаете, если бы веселье было таким уж большим грехом, разве Христос стал бы говорить такое? Он бы сказал что-нибудь вроде: «Пусть малые дети заткнутся, или я их выпорю и не пущу в рай». Ведь так?