Кража

– Это очень ценные сведения. – В глазах Эшфорда светилась гордость, гордость за ум и находчивость необыкновенной Ноэль. – Теперь мы должны возбудить подозрение у полиции – пусть выясняют у Бариччи, почему убитая опасалась его… Если же мы установим, что визиты Бариччи участились непосредственно перед ограблением, то снова можем привлечь внимание полиции к этому факту. Мы даже подскажем полиции мысль о том. что Бариччи, возможно чем-то угрожал Эмили и ее нервозность могла объясняться именно этим. Не хотел ли он раскрыть тайну появления у нее сапфировых сережек?

– Ну и что? Могут его арестовать на основании столь шатких подозрений? – усомнился Эрик.

– Но они вернутся к расследованию и допросят его снова. На сей раз с большим пристрастием – И это поможет открыть ящик Пандоры, чего так боится Бариччи. Особенно если, как я подозреваю, картина Рембрандта все еще находится у него. Подозрения полиции затруднят ее продажу. – При этих словах Эшфорд бросил торжествующий взгляд на Эрика и Ноэль. – Короче говоря, все это выбьет Бариччи из колеи. А я добавлю масла в огонь, использовав доступные мне рычаги давления.

– Это уже звучит обнадеживающе, – согласился Эрик.

– А все начинается с этого, полиция любит, когда в руки ей попадают вещественные доказательства. – Эшфорд разглядывал сережки, поворачивая их на ладони. – По словам Мэри, поклонник леди Мэннеринг подарил их ей месяца два назад… Прекрасно. Я так понимаю, что это было до рождественских праздников, и пусть эта дата станет отправной точкой в нашем расследовании. А я постараюсь выяснить точно, когда и кем они были куплены. – Он бросил быстрый взгляд на часы. – Сегодня уже слишком поздно посещать местных ювелиров. Но если они были приобретены иным способом… – Эшфорд умолк и принялся заворачивать серьги в носовой платок. – Подумаю, что тут можно сделать.

– Сегодня вечером? – в испуге спросила Ноэль.. Эшфорд постарался успокоить ее:

– Нет причин для беспокойства, Ноэль. Я более чем привычен к ночной жизни. Все будет в порядке.

– Я обеспокоена вовсе не тем, что вы не сумеете справиться с лондонским сбродом, – ответила она, слишком расстроенная, чтобы выбирать слова. – Я надеялась, что вы останетесь обедать и у нас будет возможность поговорить. Он бестрепетно встретил ее взгляд:

– Не сегодня, Ноэль. Как бы я ни хотел остаться, но у меня есть дело.

Ноэль испытывала желание дать ему пощечину, настолько разочарованной и бессильной себя почувствовала. Она была уверена, что его желание поскорее уйти не имело никакого отношения к Бариччи, но было напрямую связано с их незаконченным разговором. Почему он не захотел говорить с ней откровенно? Что произошло в Маркхеме? И что он хотел утаить от нее?…

Слова Эшфорда пробудили в ней рой новых подозрений. Какого бы рода ни была та работа, на которую он ссылался, – это было посерьезнее разговора с ювелиром. Она чувствовала: он должен был «заплатить по векселям» и исполнить свой долг. То есть наконец обрести мир и успокоиться. Но то, что Эшфорд намеревался предпринять, таит в себе серьезную опасность – это Ноэль чувствовала всем своим существом.

И сердце ее сжалось от тягостного предчувствия.

«Боже мой – думала она. – Мы только-только узнаем, открываем друг друга! Если что-нибудь случится с ним…» Подчиняясь первому побуждению, она схватила его за руку:

– Подождите, Эшфорд! Куда вы идете? Он положил свою ладонь поверх ее руки и проникновенно посмотрел на нее:…

– Это мой долг, Ноэль. Я связан с уродливым миром и не хотел бы, чтобы он хоть как-то затронул вас. И не хочу даже, чтобы вы знали, куда я отправляюсь.

– Хорошо, пусть я этого не узнаю до вашего возвращения, – согласилась она, но мозг ее лихорадочно работал и искал способа убедить его и отца позволить ей сопровождать его. – Но потом…

– Нет-нет, вы не узнаете этого даже потом. – Ответ Эшфорда подействовал на Ноэль как ушат ледяной воды. Он прозвучал настолько жестко и неумолимо, что она окончательно растерялась.

– Неужели я не узнаю даже потом? – повторила она, переводя с него глаз, не в силах поверить своим ушам.

– Нет, – твердо ответил он. Его тон и выражение лица были непреклонны и неумолимы.

Она поняла это, как и то, что он собирался защитить ее не от грязной стороны лондонской жизни с ее лавчонками и ростовщиками, а отгородить ее от своей тайной жизни, от той части своего прошлого, с которой собирался навеки расстаться,

Этот странный человек не желал говорить ей правды о своем прошлом, даже когда с ним будет покончено. Она ничего не могла с этим поделать! Он обещал не рисковать своей жизнью – и это уже хорошо.

– Ноэль, лорд Тремлетт прав, – вмешался Эрик, хотя он и не понимал, почему его дочь так остро воспринимает нежелание Эшфорда посвятить их в тайну своих дел. – Тебе нет нужды узнавать подробности жизни лондонского дна. Пусть граф решает свои задачи так, как считает нужным. Он ведь сказал, что привык к самостоятельным действиям.

– О, знаю, что привык. – Ноэль изо всех сил старалась говорить ровным, беспечным тоном, не выдавая своего волнения. Она собрала всю свою волю, чтобы скрыть истинные чувства, и на этот раз ей это удалось.

– Мне пора, Ноэль, – прошептал Эшфорд, нежно коснувшись губами ее пальцев. – Иди, тебя ждут к обеду. Я буду у вас завтра. Постараюсь не заставить себя ждать.

– Очень хорошо, – согласилась она неохотно, – что же мне остается делать… Я сдаюсь…

– Поговорим обо всем завтра, – пообещал Эшфорд. Он, повернулся к двери.

Ноэль смотрела ему вслед, прищурив глаза. «Ты ошибаешься, Эшфорд, – молча пообещала она ему. – Мы поговорим сегодня вечером».

Глава 14

В четверть двенадцатого все разошлись по своим комнатам – и члены семьи, и слуги. Но и после этого Ноэль выждала еще четверть часа, прежде чем приступить к осуществлению своего плана. Она все продумала – на карту.ставилось слишком многое.

Часы мерно тикали. В доме царила тишина. Прокравшись в холл, Ноэль удостоверилась, что там пусто, потом на цыпочках в полной темноте она проскользнула в комнату Хлои.

– Хлоя, – прошептала она, закрыв за собой дверь. – Ты не спишь?

Сестра пошевелилась, затем приподнялась, опираясь на локоть.

– Теперь уже не сплю. – Отбросив с лица волну густых волос, она протянула руку, чтобы зажечь газовую лампу у постели.

– Почему ты?…

– Не зажигай света. – Ноэль удержала ее за руку. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь, а особенно папа, узнал, что мы не спим.

Хлоя повиновалась. Ее любопытство было возбуждено до такой степени, что казалось осязаемым.

– Что ты собираешься делать?

– Я хочу последовать за Эшфордом, и мне понадобится твоя помощь.

Даже в темноте Ноэль ощутила смятение Хлои.

– Последовать за Эшфордом? Как и куда?

– Не могу пока сказать.

– Но почему?

– Потому что не знаю.

Хлоя шумно вздохнула и села на постели, похлопав по ней рукой и приглашая Ноэль занять место рядом:

– Лучше сядь-ка и объясни все толково. Ноэль присела на краешек кровати.

– У меня нет времени говорить долго. Скажу одно: он нуждается в моей помощи. От этого зависит, как скоро мы будем вместе.

– Но, Ноэль…

– Пожалуйста, Хлоя! – Ноэль схватила сестру за руки. – Не задавай мне больше вопросов. Сейчас не задавай. Обещай только помочь мне.

Согласие Хлои было немедленным и безусловным:

– Что мне делать?

– Помоги найти несколько простыней. Мы их свяжем и сделаем из них нечто вроде веревочной лестницы. А потом, когда я уже выберусь, держи окно открытым настежь. И не засыпай крепко, чтобы позже, когда я вернусь, услышать мой голос.

– Ты собираешься выбраться через окно и вернуться тем же путем?!

– Это самый лучший способ. И твоя комната – самое подходящее для этого место. Окна маминой и папиной спален расположены по фасаду. Если они что-то заподозрят, то заболеют от беспокойства. – Она сделала паузу. – Я не прошу тебя лгать им. Если они меня хватятся, скажи им правду. Но если все обойдется, не говори ничего. Я замаскировала свою постель с помощью подушек так, что она выглядит, будто я сплю. А Буря спит на своем обычном месте. Поэтому если мама и заглянет ко мне, то не встревожится, поймет, что все в порядке.