Безрассудство

— Феба, проснись. — Присев на край кровати, Габриэль обхватил ее за плечи и легонько встряхнул. — Открой глаза, дорогая моя. Тебе опять что‑то приснилось?

— Габриэль?

— Тебе не о чем беспокоиться, дорогая. Я с тобой. Тебе приснился дурной сон?

— Да. — Она покачала головой, словно пытаясь отогнать кошмар. — Тот же самый, что снился мне в «Дьявольском тумане», после того как я выбралась из подземелья. Я была в темноте, и двое мужчин протягивали ко мне руки. Они оба обещали спасти меня, но один из них, несомненно, лгал. Я должна была сделать выбор.

— Это только сон, Феба. — Габриэль обнял ее.

— Знаю…

— Ты забудешь о нем. Я помогу тебе, как и в прошлый раз. — Он опустил ее на подушки и встал.

— Иди ко мне, моя дорогая. — Габриэль протянул к ней руки, стремясь пробудить в ней желание, которое всегда мгновенно вспыхивало в них обоих. Ему было необходимо убедиться в эту ночь, что она по‑прежнему готова ответить на его ласки.

— Я не в силах ждать, Феба.

— Я знаю. Я готова.

— Габриэль!

— Доброе утро, папа. — Феба поспешно развязывала тесемки своей шляпки. — Как поживает механическая счетная машина?

— Очень хорошо, смею заметить, подвигается. — Граф Кларингтон оглянулся на нее через плечо. — По‑моему, чтобы давать команды для различных вычислений, можно использовать перфокарты.

— Перфокарты?

— Вроде тех, что используют в жаккардовых ткацких станках, чтобы задать нужный узор, — пояснил он.

— Да‑да. — Феба на цыпочках подошла к отцу и легонько поцеловала его в щеку. — Очень интересно, папа. Только я совсем не разбираюсь в математике, ты же знаешь.

— Тем лучше, — фыркнул Кларингтон. — У нас в семье и без тебя слишком много математиков. Я подумал, эта машинка могла бы пригодиться Уальду в его корабельном деле.

— Конечно, пригодится. Папа, мне нужно с тобой поговорить. — Феба устроилась в кресле. — Я должна задать тебе очень важный вопрос.

— Послушай, если хочешь расспросить о супружеской жизни и твоих обязанностях, то лучше поговори с мамой, — встревоженно сказал Кларингтон. — Это не моя сфера, если ты понимаешь, что я имею в виду.

— С супружеской жизнью я сама разберусь, — нетерпеливо отмахнулась Феба. — Я хотела бы обсудить с тобой совсем другое.

— Так что же ты хотела обсудить, дочка?

— Три года назад Нил Бакстер покинул Англию потому, что ты ему заплатил? Ты дал ему взятку, чтобы он не вздумал сделать мне предложение?

— Что за черт! Кто тебе сказал?

— Уальд сообщил мне об этом.

— Понятно! — Кларингтон вздохнул. — Стало быть, у него появились на то веские причины!

— Не в этом дело, папа. Я имею право знать всю правду.

— Зачем? — пристально глянул на нее Кларингтон. — Потому что Бакстер жив и вернулся в Англию?

— Отчасти поэтому. Отчасти потому, что я чувствовала себя виноватой в его смерти. Я уверила себя, что он пытался разбогатеть, чтобы жениться на мне, и что погиб он из‑за меня.

— Боже мой! — Кларингтон в изумлении уставился на нее. — Что за вздор! Мне и в голову не приходило, что тебя это тревожит.

— И тем не менее.

— Абсолютный вздор. Я жалею только об одном: этому подонку лучше было бы оставаться мертвым, — проворчал Кларингтон. — Но таков уж Нил Бакстер. Хлопот с ним не оберешься.

— Папа, я должна знать правду. Ты заплатил ему?

— Прости меня, дорогая, но это правда. — Он бросил на нее сердитый взгляд. — Теперь это уже не имеет значения. Ты замужем и довольна жизнью, верно?

— Почему ты скрывал это от меня?

— То, как я откупился от Бакстера? Потому что не хотел, чтобы ты это знала.

— Почему? — негромко настаивала Феба.

— Я боялся обидеть тебя, — раздраженно ответил Кларингтон. — Не так уж приятно для романтичной юной девушки узнать, что ее поклонник просто играл ее чувствами ради того, чтобы выжать деньги из ее семьи. Ты всегда была излишне чувствительной, дочка. Ты считала Бакстера молодым сэром Галахадом — или как там его?..

— Ланселотом, — тихо уточнила Феба. — Я всегда называла его своим верным Ланселотом.

— Какая разница? — помрачнел граф.

— Никакой! — Феба выпрямилась в кресле, тело ее словно оцепенело. — Ты должен был сказать мне правду, папа.

— Я не хотел, чтобы ты расстраивалась.

— Ты прав, узнать это было бы не так уж приятно, и я тебе благодарна за заботу, — согласилась Феба, — но зато я не жила бы целый год, виня себя в его смерти.

— Откуда же я мог знать, что тебе вздумается обвинить себя в его смерти? Ты никогда не упоминала об этом.