Страница 4 из 17
– В Нижней Мезии сейчас практически нигде нет войск, – напомнил Тиресий. – Боевые когорты Пятого Македонского остались в Виминации, а Первый Италийский охраняет склады в Понтусе и Ледерате да крепость в Дробете на том берегу. В провинции повсюду только ветераны да сосунки.
– Ниже по течению тоже видели лазутчиков, – напомнил Кука.
Малыш вернулся, плеснул в глиняную кружку горячей воды из стоящего в углях кувшина, добавил вина, взял кусок хлеба.
– Решил подкормить бунтаря? – спросил Кука.
Малыш ничего не ответил и вышел.
Приск взял в левую руку свинцовый шар – из тех, что легионеры носили внутри щитового умбона,[22] и принялся сгибать и разгибать руку. Иногда морщился, но все равно продолжал упражнения. Вернуться бы в лагерь – там ему каждый вечер покалеченную руку разминал массажист. А тут, в бурге, один-единственный капсарий, да и тот по совместительству писец. Правда, здесь изувеченные мышцы иногда массировал Кука, бывший банщик и знающий в массаже толк не меньше, чем легионные лекари, но место к лечебным процедурам явно не располагало.
– А ведь Малыш прав, – вдруг сказал Приск. – Ларс Порсена отпустил Муция Сцеволу.
– Ты спятил, Гай? – Кука внимательно посмотрел на товарища – не шутит ли.
Приск отложил свинцовый шар, несколько раз сжал и разжал кулаки, потом посмотрел на свои ладони.
– У нас есть в бурге ауксилларии из местных?
Кука выглянул на кухню, потом отрицательно покачал головой:
– Не видно. Ты же знаешь, как обычно поступают на лимесе: местных отправляют служить куда-нибудь в Сирию, а к нам присылают галлов и варваров с востока. Ауксилларии в здешнем бурге в основном все галлы.
– Ну кто-нибудь, похожий внешне на фракийца? Или хотя бы кто говорит чисто на местном наречии? – продолжал допытываться Приск.
– Хочешь устроить фальшивый побег? – догадался Тиресий.
– Именно. Наш парень освободит ночью пленника и даже вернет ему золото. – Приск хлопнул по мешку, и браслеты зазвенели.
– Ты спятил? – Такое предложение даже Молчуна заставило заговорить.
Остальные дружно подхватили:
– Ты спятил!
– Не все золото, – Приск усмехнулся. Когда он начинал что-то объяснять, в его голосе то и дело проскальзывали менторские нотки. Будь Фортуна к нему чуть более снисходительна, Гай Приск начал бы службу префектом, а то и военным трибуном, а не простым легионером, как теперь. С другой стороны, по милости Домициана он едва не лишился головы, так что для себя он так еще и не вынес суждения: ненавидит его Судьба или тайком все же помогает. – Больше половины браслетов мы оставим себе. А штук двадцать и мешок наш человек передаст беглецу – якобы все, что удалось незаметно унести.
– Что дальше? – Кука еще не понимал, куда клонит Приск, но все привыкли, что именно Приск придумывает что-то интересное. – Парень удерет – и где прикажешь его ловить? «Эй! Дак! Покажись! Это мы, твои друзья, бесстрашный Сцевола!» – Кука очень ловко передал интонации Приска.
– Тиресий, ты у нас предсказатель, скажи, будет ночью и утром снег? – спросил Приск, будто и не слышал насмешек Куки.
– Не требуй от меня невозможного, – огрызнулся тот.
– Пока что небо ясное и холодает, – отозвался Молчун. – Вряд ли в ближайшее время потеплеет.
– Ладно, неважно… Дарим парню лошадь, но сначала подковываем ее одной приметной подковой. Да так, чтобы подкова эта ненароком не отвалилась. Затем проследим по следам, куда наш общий друг подался.
– И что потом? – Тиресию этот план явно был не по душе. – Ну, приедет он в какую-то деревеньку. И что?
– А в деревеньке бабы да девки и дети. Нашему парню наверняка родня. Есть за что ухватиться, чтобы любому смельчаку развязать язык, – поддержал товарища Кука.
– У тебя одно на уме, – сказал вернувшийся наконец Малыш. – Лишь бы за сиськи подержаться.
– Ты победил, образец добродетели и милосердия! – Тиресий шутовски склонил голову. – Наш Приск в роли царя Порсены.
– Что? – Малыш недоуменно заморгал.
– Мы устраиваем даку побег, – пояснил Тиресий.
– Послушайте, а зачем нам чужой фракиец, хотя бы и настоящий? Ему же еще надо втолковывать наш план и все такое… – оживился Кука. – Лишний свидетель и лишний язык. И претендент лишний на золото тоже, кстати. Пусть вон Малыш устроит парню побег. Опять же при его силище это безопасно – безоружный дак не сможет с ним ничего поделать.
– Нет, – замотал головой Малыш и попятился в облюбованный угол. – Я не буду.
– Будешь.
– Я врать не умею. – Малыш рассерженно засопел, отчего сделался похож на медведя. За последний год он вырос и был теперь ростом почти что в добрые семь футов,[23] а в плечах так широк, что в мастерской для него специально переделали лорику.[24]
– Ты не ври. Говори искренне, что тебе жаль парня и ты хочешь ему помочь, – подсказал Кука.
– Не поверит, – засомневался Молчун.
– Поверит. Только не рассказывай, как тебя самого даки пытали, – настаивал Кука.
– Поверит, что ему помогают удрать. Не поверит, если вернем золото. Хотя бы часть, – скептически заметил Тиресий.
Да, в то, что римский легионер решил отдать кому-то добытое золото, в самом деле верилось с трудом.
– А ты вот что скажи, Малыш, – Кука с восторгом развивал предложение Приска. У них всегда отлично получалось работать вместе: Приск бросит какую-нибудь мысль, а Кука ее разовьет и воплотит. – Скажи, что ты лазутчик Децебала. Одного, мол, в легионе раскрыли, вот ты и затаился.
– Намекаешь на знаменосца Мурену? – Приск поморщился, та история чуть не стоила ему жизни.
– На него, мерзавца, чтоб лежать ему вечность в стигийских болотах. Точно-точно. Про Мурену расскажи. И про то, что он умер, никого не назвав. А еще скажи, что ты, Малыш, покойного Мурены племянник. – Для надежности Кука тут же придумал товарищу родство с казненным изменником.
Малыш не отвечал, только сопел все громче.
– Дак предложит бежать вместе, – сказал неожиданно Молчун.
Все на миг задумались. Замечание было резонным.
Выход, как обычно, нашел Приск:
– А Малыш ответит, что поедет с превеликой радостью, да только лошадка у него одна, да дрянная. Кобылу мы подберем подходящую – старую да тощую. Ясно, что дак на такую Малыша с собой не посадит, потому как под нашим Геркулесом она тут же рухнет.
– Ну ладно. Этот тип убежит. А что дальше? – спросил Тиресий.
– Я же сказал: мы поедем следом, переодетые в местную одежду. У каждого на руке будет золотой браслет. А там посмотрим. Думаю, парень – посланец, и поедет он от одной общины к другой, раздавая золото и передавая устные послания Децебала. Мы отправимся следом за ним… Клянусь Геркулесом, кто-нибудь проговорится непременно.
– Или нас расколют в три счета, как гнилые орехи, и прирежут, – предрек Тиресий.
– Или убьют свои, – предположил Молчун.
– За что? За наши браслеты? Что это условный знак, ведаем пока только мы, – напомнил Приск.
– План – говно, – подвел итог Тиресий. – Но, если в эргастуле мозги у дака совсем смерзнутся, глядишь, и сработает.
– Ну, что, удалось?
Вопрос задали все хором, когда в предутренних сумерках Малыш вернулся в их общую комнату.
До этого товарищи могли лишь прислушиваться к тому, что происходит за стеной, да стоять недвижно наготове с оружием – на случай, если что-то пойдет не так. Но все прошло как и было задумано.
Поначалу доносились голоса, шаги, Малыш говорил громким шепотом – чтобы его непременно слышали свои. Дак, как и предсказывал Молчун, предложил бежать вместе, но Малыш сказал только: погляди на скотину, – и всякие прения по этому вопросу прекратились.
Снаружи промелькнула тень – варвар уехал.
Вернулся Малыш, поглядел на товарищей и подсел к жаровне, угли на которой уже давно покрылись золой.
22
Умбон – металлическая выступающая деталь щита, прикрывал левую руку и позволял наносить удары.
23
То есть ростом в 2 метра. Римский фут равен 0,296 м.
24
Лорика – защитный доспех. У легионера наружная лорика из железных, скрепленных друг с другом полос. У центуриона – чешуйчатая, посеребренная. Часто использовалась и нижняя, кожаная лорика.