Гордость и целомудрие

— Мне кажется, он предпочитает именоваться американцем, папа, — возразила Джосс, с улыбкой глядя на Алекса.

— Хм-м… конечно, конечно! И что же привело вас в Англию — помимо Божественного провидения, позаботившегося о наших недостойных жизнях?

— Я намерен изучить тонкости отцовского бизнеса, — небрежно дернув плечом, сказал молодой человек. — Он занимается морскими перевозками между Америкой и Англией. А еще мне велено набраться светского лоска у родственников со стороны матери… если, конечно, кто-то из них захочет иметь со мной дело, — добавил он с усмешкой.

— Я много слышала о корабельной компании Блэкторна и Терлоу, но кто же ваши родственники по материнской линии? — с неподдельным интересом спросила Джосс.

— Кэрузерзы.

— Ах да, Рашкрофты! — воскликнул священник. — Кажется, я слышал что-то о бароне…

— Это был прежний барон, а сейчас этот титул носит его наследник! — поспешила вмешаться Джосс, вспомнившая скандал, разразившийся в Лондоне примерно двадцать лет назад.

— Между прочим, именно этот человек должен был встретить меня на причале. Пожалуй, мне стоит поспешить туда, пока барон не снарядил отряд на мои поиски. Не хватало еще, чтобы меня нашли здесь с двумя этими милыми парнями! С полицией вечно хлопот не оберешься!

— Но один из них все еще жив — и к тому же ранен. Христианское милосердие требует, чтобы я позаботился о нем! — заявил старый проповедник.

— Я всего лишь его оглушил. Если нам повезет, полиция решит, что это он прикончил своего дружка, и негодяя надолго упрячут в Ньюгейт.

— Мистер Блэкторн абсолютно прав, папа! — заявила Джосс, взяв отца за руку. — Нам действительно следует убраться отсюда подобру-поздорову, пока не поздно.

— Преподобный Вудбридж, у вас нет никаких соображений по поводу того, кто натравил на вас всю эту свору? — поинтересовался Алекс, торопливо увлекая священника и его дочь к выходу из проулка.

— Боюсь, что есть, — с горечью в голосе сказал старик.

— Папа нарочно приходит сюда с проповедями, чтобы помочь моей работе.

— Вашей работе? — Густая золотистая бровь американца медленно поползла вверх, выражая искреннее удивление.

Если бы в его темных глазах не мелькнул теплый живой огонек, Джосс раз и навсегда отнесла бы этого человека к остальному племени недалеких самовлюбленных мужланов. Но разве можно было остаться равнодушной к его дружеской улыбке?

— Моя миссия состоит в том, чтобы помогать бедным и отверженным в этом городе. Я создала приют для беспризорных мальчиков, а также для брошенных жен и бывших проституток.

Алекс в задумчивости погладил подбородок, поражаясь тому, как в одном человеке могли уживаться чопорная святоша и бесшабашная сорвиголова, способная вступить в схватку с двумя опасными портовыми бандитами. Едва он успел оценить по достоинству ее дерзость и чувство юмора, как выясняется, что она вдобавок ко всему еще и борется с пороком в городских трущобах! Вот уж воистину выдающаяся женщина!

А Джосс не без раздражения думала о том, что снова все возвращается на круги своя. Алекс наверняка начнет охать и причитать: дескать, девице из приличной семьи не пристало путаться с уличным отребьем! И она затараторила в отчаянной надежде заставить его поверить в важность и нужность ее работы:

— В таком большом городе, как Лондон, жизнь нижних слоев общества…

— Ну, малыш, ты точная копия своего отца! Даже здесь трудно не обратить внимания на такого белобрысого верзилу! — приветствовал появление странной троицы человек с ироничным, хорошо поставленным голосом. — Или, точнее сказать, на длинного белобрысого индейца, — добавил он, увидев окровавленный нож в руке Алекса.

Алекс достойно выдержал спесивый взгляд тощего, как хлыст, англичанина, встретившего их на выходе из проулка. Перед ними стоял настоящий аристократ от макушки до кончиков ногтей. Чтобы это понять, достаточно было взглянуть на его идеально уложенные в короткую модную прическу светло-каштановые волосы, на безукоризненные черты лица и пронзительные синие глаза — точную копию глаз матери Алекса Блэкторна.

— Смею предположить, вы и есть дядя Монти? — холодно осведомился молодой человек.

— Тебе лучше звать меня бароном Рашкрофтом… или милордом, — процедил Монтгомери Кэрузерз с едва заметной снисходительной усмешкой. Передразнивая надменные манеры Алекса, барон поднял одну бровь и спросил: — Могу я поинтересоваться, почему у тебя в руках окровавленный нож?

— Там, между складами, я оставил одного мертвого и одного полумертвого человека, — спокойно сказал Алекс.

Рашкрофт брезгливо надул губы:

— Ну вот, не успел ступить на землю Святого Альбиона, а уже начал охоту за скальпами! Представляю, как будет рад твой отец!

— Вовсе нет. Это мои лесные эскапады заставили отца отослать меня под крыло к Кэрузерзам… в погоне за цивилизацией, — добавил Алекс с едва заметной примесью сарказма в голосе.

— Ну что ж, тогда мне следует немедленно приступить к делу, не так ли? — процедил сквозь зубы Рашкрофт. — Будь добр, продемонстрируй хоть малую толику хороших манер, которую должен был унаследовать от матери, и познакомь меня со своими спутниками!

— Милорд, — с издевкой улыбнулся Алекс, — позвольте представить вам преподобного Элайджу Вудбриджа и его дочь, мисс Джоселин Вудбридж.

Джосс сделала реверанс, а ее отец сдержанно поклонился.

— Вудбридж… вы, должно быть, и есть тот брат Сатингтона, что прослыл непримиримым поборником церкви? — спросил Монти и с неприязнью уставился на белый воротничок священника — знак святого сана.

— Я, к великому неудовольствию моего брата, унаследовавшего титул графа, принадлежу к церкви методистов, милорд.

— Хм… да, могу лишь посочувствовать, искренне посочувствовать вам, сэр, — сказал Монти.

Джосс не поняла, чему именно сочувствует этот холеный джентльмен: этому разрыву с семьей или тому, что ее отец приверженец методизма. Не желая больше быть объектом внимания столь коварного типа, она тихо сказала:

— Папа, нам давно пора домой. Если тете Регине кто-нибудь расскажет о драке до нашего возвращения, ее хватит удар! — Эта старая леди всегда поражала Джосс своей способностью раньше всех узнавать городские сплетни.

— Ну уж нет, теперь этот возмутитель спокойствия, прикрывающийся святым саном, никуда отсюда не уйдет! — сказал откуда-то взявшийся толстый рябой констебль, властно ухватив за локоть преподобного отца.

— Его в чем-то обвиняют? — спросил Алекс, загораживая от констебля двух людей и торопливо пряча окровавленный нож.

— Э-э… а ты кто такой?

— Мистер Блэкторн, а это и есть Гарри Рексэм. Недавно я сделала грубейшую ошибку, приняв джентльмена за представителя местной власти! — с ехидством сказала Джосс. Однако констебль и ухом не повел.

— Стало быть, его обвиняют в том, что он зачинщик беспорядка и драки, вот в чем! — важно сообщил констебль. — А ну-ка, пойдем в участок, преподобный! — И полицейский потянул священника за руку.

— Но это же абсурд! Это Джим Баркер и его сообщники затеяли скандал и драку. Это они напали на моего отца, а не он на них! — возмутилась Джосс. — Спросите любого приличного человека, который был всему свидетелем, и он подтвердит мои слова!

— Приличные люди тута не водются, потому как им здеся не место! — отрезал констебль.

— Да как ты посмел столь оскорбительно отозваться обо мне и моем племяннике? — вмешался Рашкрофт. Он успел вставить в глаз монокль и с негодованием смотрел на констебля.

Рексэм моментально понял, что имел неосторожность связаться с настоящим дворянином, и согнулся в подобострастном поклоне:

— Покорнейше прошу простить меня, милорд! Не иначе как ошибочка вышла, разве я мог сказать, что плохое о вашей милости?

— А как же ты мог подумать, что преподобный Вудбридж мог сам затеять драку?

— Дык ведь мисс Вудбридж, она, с позволения вашей милости, чуток не в себе!

— Ты смеешь сомневаться в том, что говорит эта леди? — надменный голос Рашкрофта заледенел от ярости.