Жены-мироносицы

Когда Антипа и Иродиада были вновь приняты Калигулой, тот уже успел все обдумать. С Иродиадой, как родной сестрой своего друга, император решил поступить милостиво.

Как только Антипа и Иродиада вошли в зал, Калигула без лишних церемоний сразу велел зачитать свой указ. В указе означались все вины Антипы. По приговору императора все земли тетрархии Антипы отходили к Агриппе. Ему же передавались и все денежные средства тетрарха. Сам Ирод Антипа ссылался в галльский город Лугдунум на вечное поселение. Средства его жены Иродиады оставлялись ей в полное пользование, а защитником ее интересов становился ее брат Агриппа. Пока зачитывали указ императора, Антипа стоял бледный, с поникшей головой. Иродиада поняла, что это конец, и решила встретить его достойно. Она слушала, гордо подняв голову. От гнева ее лицо зарумянилось. Император невольно залюбовался этой женщиной. Он решил, что обрадовал ее своей милостью, и был горд за свое великодушие. Когда закончили читать указ, Иродиада вышла на шаг вперед и, обращаясь к Калигуле, сказала:

— Государь! Ты великодушно и милостиво предложил мне исход, но мне мешает воспользоваться твоей милостью моя преданность мужу: я, разделявшая с ним все, когда он был счастлив, теперь не считаю себя вправе бросить его при перемене судьбы.

Она поклонилась императору и отошла за плечо своего мужа. Эту речь Калигула воспринял как личное оскорбление. Император встал и, стараясь сохранять достоинство, произнес, обращаясь не к Иродиаде, а к своим секретарям:

— Напишите указ о лишении жены Ирода Антипы всего имущества в пользу брата и о ее следовании в ссылку за мужем. 

ГЛАВА 38 

Через неделю из порта Дикиархея в Галлию вышло судно, которое увозило в ссылку бывшего тетрарха Галилеи и Переи Ирода Антипу и его жену Иродиаду. Прибыв в Лутдунум, они поселились в маленьком домике на краю города, недалеко от речки. На том берегу реки, сразу у воды высились бастионы римской крепости. Через два месяца к ним в ссылку прибыла Саломея. Калигула решил досадить гордой Иродиаде тем, что сослал ее дочь. Агриппа не протестовал, а даже был рад, боясь, что Саломея начнет интриговать против него, мстя за свою мать. Если император хотел досадить Иродиаде, то это у него получилось. Злые слезы обиды лились из глаз женщины при виде своей дочери.

— Как мог Агриппа так поступить, — сама с собой горестно сетовала Иродиада, — родную племянницу не пожалел.

Иродиада вспомнила, как в далеком детстве пыталась спрятать любимого брата от мнимых убийц. Как прижимала его плачущего к себе. И ей еще горше становилось от этих воспоминаний.

Антипа целыми днями пропадал в местной таверне. Сидел среди солдат и местных ремесленников, пил кислое галльское вино и молча слушал рассказы старых вояк о походах на германцев и галлов. Иногда он сам рассказывал, как воевал с арабами. В ссылке Антипа прожил недолго, всего полгода. Умирая, метался в беспамятстве, требовал, чтобы к нему привели пророка Иоанна.

Третья зима ссылки выдалась особо суровой. Иродиада целыми днями сидела возле очага, вороша горящие головешки. Все время мерзли руки и ноги. «Это старость пришла», — говорила Иродиада самой себе. Дочь постоянно пропадала на том берегу, в крепости. Иродиада знала, что Саломея ходит на свидания к одному центуриону.

— Ты, женщина царских кровей, нашла с кем связаться, с простым солдатом, — ворчала Иродиада, понимая, что ничем уже не может изменить судьбу дочери.

До Иродиады доходили слухи, что ее дочь танцует перед солдатами во время их пирушек. И тут она ничего не могла поделать. Помнила, что сама когда-то толкнула дочь на беззаконный танец.

Обычно центурион присылал за Саломеей лодку с гребцами, но в эту суровую зиму река покрылась льдом, что в этих краях случается довольно редко. Теперь Саломея бегала на ту сторону по льду. Оттепель наступила неожиданно, и лед начал подтаивать.

— Не ходи сегодня в крепость, — попросила мать, — я слышала, как трещал лед на реке.

— А что мне здесь делать? Тут можно со скуки умереть. Я легкая.

Иродиада ничего не ответила, только тяжко вздохнула и стала перемешивать угли в очаге.

Саломея ступила на лед одной ногой, словно проверяя его прочность. Потом поставила вторую ногу и пошла, легко скользя по гладкой поверхности. Уже ближе к середине реки она услышала хруст льда и увидела разбегающиеся от подошв трещинки. В сердце заполз холодок страха. «Повернуть?» — задала она сама себе вопрос, а потом, махнув рукой, заскользила дальше. Треснуло сильнее. Саломея обернулась и увидела, что позади нее, у берега, льда уже не было, только потоки воды. На стены крепости высыпали солдаты, а от ворот бежал центурион с двумя легионерами к ней на выручку. У противоположного берега тоже была вода. Льдина зашевелилась и тронулась с места. На нее стала наезжать другая льдина. Саломея испугалась по-настоящему. Она в растерянности вертела головой то в одну, то в другую сторону. «Мне не выбраться отсюда, — промелькнуло в ее сознании, — я погибла. Зачем не осталась дома?» — с тоской подумала Саломея и поглядела на стены крепости. Не менее сотни человек наблюдали за ней, кто просто с любопытством, кто с сочувствием, а кто и со злорадством. «Смотрят, как я погибаю, — с горечью подумала Саломея, — Смотреть, как умирает человек, всегда интересно». Ее вдруг охватила досада, она зло подумала: «Умереть можно по-разному». И правнучка Ирода Великого решила умереть красиво. Она выпрямилась, подняла руки и легко закружилась, и в этом кружении стала скользить по льдине то в одну, то в другую сторону. Защелкала пальцами и в такт щелчкам стала вытанцовывать ногами. В вихре танца она уже не думала об опасности, ее кровь волновала мысль, что она в центре внимания. На нее смотрят. Ею восхищаются. Солдаты на стенах крепости действительно оценили по достоинству поступок женщины и стали аплодировать. Суровые легионеры били в ладоши, и глаза, привычные к ужасам смерти и крови, подернулись влагой. Ритм аплодисментов придал танцу какой-то магический оттенок древнего жертвоприношения. Танец был недолгий. Льдина раскололась пополам. Танцовщица еще успела ловко пере- прыгнуть на большую половину. Хотела продолжать свой танец смерти, но льдина заколебалась и стала накреняться. Саломея упала и, успев вскрикнуть, соскользнула по льдине в воду, сразу же погрузившись с головой. Затем на миг ее голова показалась над водой. Этого мига было достаточно, чтобы огромный кусок льда, заостренный словно секира, стремительно обрушился по наклонной плоскости на несчастную и легко отсек ей голову. Тело танцовщицы утянуло под воду течением, а голова осталась лежать на льдине.

Иродиада сидела у очага и ворошила угли. Дверь открылась, но женщина даже не обернулась. Молча зашли легионер и двое соседей. Солдат положил на стол сверток. Откашлялся и сказал:

— Сочувствую твоему горю, женщина.

Иродиада ничего не ответила. Даже не повернула головы в сторону легионера. Тот потоптался на месте и направился к выходу, за ним вышли соседи.

Иродиада подсела к столу и развернула плат. Она долго молча смотрела на голову дочери. Потом протянула свою сухощавую руку и погладила голову Саломеи по волосам. Угли в очаге стали затухать, но Иродиада, не обращая на них внимания, продолжала смотреть задумчивым взглядом на бледно-мертвенное лицо дочери. Смотрела, не отрываясь, сухими, без слез глазами.

Соседи утром, не увидев дымок над домом Иродиады, зашли ее проведать. Она осталась сидеть в той же позе, в какой ее видели вчера. Взгляд был по-прежнему устремлен на голову дочери, но сама Иродиада была уже мертва.