Страница 10 из 34
ГЛАВА 15
Ежегодная рента, назначенная императором Тиберием, обеспечивала царскому сыну пусть не роскошное, но все-таки сносное проживание в столице империи. И хотя Ирод II Боэт продолжал держать обиду на своего покойного отца, он уже почти смирился со своей участью, находя в ней даже определенное удовольствие праздного гуляки, не обремененного заботами государственного управления. Со временем у него в Риме появился круг друзей, с которыми Боэт весело и беззаботно проводил время в термах и на пирушках, все больше и больше пристращаясь к сладкому и хмельному итальянскому вину.
В отличие от своего мужа его супруга Иродиада не могла да и не собиралась мириться со своим положением. Если Боэт удовлетворялся обществом беспутных сенаторских сынков и развратных гуляк из разбогатевших вольноотпущенников, то она не хотела унижать себя общением с людьми сомнительной репутации. Нов высшем обществе Рима Иродиада не была принята, знатные матроны сторонились общения с иудейской принцессой-изгнанницей. Это очень задевало самолюбие внучки Ирода Великого, и она в свою очередь выражала римским матронам не совсем скрываемое презрение. Л потом Иродиада и вовсе стала избегать появляться в высшем обществе Рима. Общение же с женщинами из иудейской диаспоры, разбогатевшей на ростовщических и торговых операциях, претило ее гордости.
Весть о прибытии в Рим Антипы страшно разволновала Иродиаду. В ее душе иногда до бешенства нарастало раздражительное чувство несправедливости своего сегодняшнего состояния. Исправить эту несправедливость стало главной задачей Иродиады. Она с содроганием, до тошноты, вспоминала первые годы жизни в Риме. Вместе с Боэтом они были вынуждены ютиться в убогой обстановке четырехэтажного дома. Этот дом, как и сотни других римских домов, был населен разным сбродом: мелкими торговцами, ремесленниками и еще непонятно кем. Хотя их квартира, расположенная сразу над таверной, и была в доме самой лучшей, но и эти условия казались Иродиаде невыносимыми. Она страдала. Страдала с утра и до вечера от пьяных воплей, раздававшихся из таверны. Страдала ночью от постоянного грохота колес тяжело груженных повозок, от крика и ругательств погонщиков, не желающих уступить дорогу. Особенно страдала из-за вони отходов, выливаемых на улицу прямо из окон квартир. Но что можно было поделать? Снять отдельный дом в Риме было немыслимо дорого. А ее мужа такая жизнь вполне устраивала. Иродиада, и до этого всегда презиравшая мужа, тут его вовсе возненавидела. Когда же они стали получать ренту императора, Иродиада первым делом сняла недорогую виллу в 14-м квартале за Тибром. При вилле был небольшой сад, где Иродиада отдыхала душой и телом. У них долго не было детей. Наконец Иродиада забеременела и здесь же на вилле родила дочь — Саломею. И вот теперь, когда она услышала о прибытии тетрарха, к ней вдруг пришло ясное осознание, что ей нужен Антипа. Любой ценой!.. «Пусть он и неполноправный царь Израиля, — рассуждала она, — но все же правит четвертой частью страны. А в будущем, кто его знает, может, и вся власть в Иудее перейдет к Антипе». Узнав, где остановился Антипа, Иродиада послала к нему слугу с письмом, приглашая посетить ее дом. И теперь к прибытию знатного родственника готова была перевернуть все вверх дном, лишь бы устроить достойную встречу тетрарху. Она не раз слышала о роскошных дворцах Антипы в Галилее, на Елеонской горе в Иерусалиме, в крепости Махерон, и теперь своя вилла ей показалась тесной и убогой. Иродиада понимала, что если она истратит на прием своего царственного родственника три годовые ренты, то и тогда не сможет удивить человека, привыкшего у себя к такой царской роскоши, которая здешним патрициям и не снилась. Потому, не заботясь о дорогих продуктах к столу, она занялась убранством триклиния[29]. Иродиада повелела украсить зал гирляндами цветов, а пол окропить настойкой вербены и усыпать лепестками роз и лилий. Но главное внимание она уделила своей внешности. Иродиада долго не могла определиться со своим нарядом. Она примеряла то одну, то другую тунику. Наконец остановилась на тунике из голубого тончайшего шелка с широкой затканной каймой понизу. Повязала ее поясом, ушитым розовым жемчугом. Паллу[30] из легкой тонкого полотна, изукрашенного вышитыми лилиями, скрепила на левом плече сапфировой застежкой. Но еще до того, как ее облачили, долгое время занималась прической. Рабыня, которая укладывала и завивала волосы, никак не могла угодить хозяйке. Иродиада придирчиво следила за ее работой в небольшое зеркальце из отполированной бронзы. Один локон был уложен неверно, и плохо закрепленная шпилька вылетела. Разгневанная хозяйка со всего размаху влепила пощечину служанке, так что собственной ладони стало жарко. У незадачливой рабыни невольно брызнули слезы, увидев которые Иродиада сразу пришла в хорошее настроение.
— Не реви, — подобрела Иродиада, — я тебе подарю два сестерция[31].
И надо признать, что Иродиада трудилась над своей внешностью не зря. Ирод, которого поразила бедность обстановки и стола брата, был в не меньшей степени поражен красотой его жены. Он не видел Иродиаду с того самого времени, когда она тринадцатилетней женой Боэта покинула Иерусалим. Теперь же перед ним предстала изящная женщина, красота которой, как устоявшееся вино, с годами еще более расцвела. Эта красота приобрела ту неуловимую законченность женской гармонии, которую может оценить лишь истинный знаток женского обаяния, подобно тому, как устоявшееся вино может оценить лишь истинный знаток виноделия. Когда Иродиада во время ужина словно нечаянно касалась руки тетрарха, по всему его телу пробегала дрожь вожделения. От Иродиады не укрылось впечатление, какое она произвела на Антипу, и она старалась всеми силами своего женского обаяния закрепить этот успех. Ее муж, на правах хозяина дома возглавивший трапезу, сразу же задал ей тон попойки. Уже провозгласив первую здравицу за гостя, он опрокинул в себя большую чашу вина. При этом настоял на том, чтобы и Антипа выпил столько же. Антипа выпил. Но организм Боэта, ослабленный частыми попойками, подвел хозяина застолья уже к подаче вторых блюд. Язык его во время разговоров стал заплетаться, а вскоре он вообще мирно захрапел прямо на своем ложе у стола. Иродиада приказала слугам не будить хозяина и, нежно взяв гостя за руку, увлекла за собой в сад.
На следующий день Антипа ощущал себя на несколько лет помолодевшим. Он был влюблен. Будучи человеком чувственным, тетрарх позволял себе частые связи с женщинами, но на этот раз Антипа почувствовал совсем другое. Это было не просто вожделение, не просто страсть, а чувство, которое окрыляло его мысли и желания. Он вдруг ощутил потребность начать жизнь заново. Да ему вообще показалось, что он до этого дня не жил и не существовал. А вот теперь жизнь может начаться, и начаться только с ней, с Иродиадой. Но как это возможно? Вопрос, который мучил Антипу с самого утра и на который он так и не нашел ответа. Во-первых, муж ее был жив, и, хотя бы Иродиада получила от него свободу выйти замуж снова, Антипа, как родной брат ее мужа, был одним из таких лиц, с которыми для Иродиады брачный союз по законам иудейским невозможен. Закон Моисеев запрещает брать в супружество жену своего брата не только при его жизни, но и когда он умрет не бездетным. А у Боэта и Иродиады есть дочь. С другой стороны, при жизни мужа обычай запрещал жене домогаться развода. Муж мог отослать от себя жену, но если бы жена сама отвергла своего мужа, это было бы для нее позором. Будучи саддукеем[32], воспитанным в духе греко-римского эллинизма, Антипа не очень-то смущался нарушением Моисеева закона. Знал он также, что иудейские хранители закона приучены его отцом к молчанию в подобных обстоятельствах, а с народной молвой можно ужиться. Поговорят и перестанут. Тем более, он сам может иметь еще одну жену, закон этого не воспрещает. Но как быть с более существенным препятствием? Оно представлялось ему непреодолимым. Он понимал, что ни его первая жена Альбина, дочь царя Ареты, ни сама Иродиада не были из числа женщин, готовых терпеть соперницу на владетельном троне. Как быть с дочерью Ареты? Если отослать от себя без всякой вины, то Арета глубоко оскорбится, а значит — быть войне с арабами. Тогда прощай мечта об Иудее и Самарии! Сеян сделал недвусмысленный намек, что вопрос о царстве напрямую зависит от умения сохранять мир на землях, управляемых тетрархом.
29
Публикан — откупщик государственных налогов Рима.
30
Палла — (жен. род. от pallium) ослепительной расцветки, квадратный широкий плащ.
31
Сестерций — серебряная монета (27 гр.), равнялась 4 медным ассам.
32
Саддукеи — религиозная партия состоявшая из первосвященнического сословия и иудейской знати. Скептически относились к народным верованиям и преданиям. Не верили воскресение мертвых.