Вкус пепла

— Здравствуй, — произнесла она еле слышно.

— Здравствуй, — отозвался Никлас.

Лицо у него было бледное, глаза покраснели от слез. Эрика подумала, что он похож на мертвеца, который почему-то еще ходит по земле.

— Простите, если я помешала, я совсем не хотела, я только подумала…

Эрика пыталась подобрать нужное слово, но не смогла. Между ними непроницаемой стеной встало молчание. Никлас глядел себе под ноги, и Эрике снова захотелось повернуться и убежать.

— Заходи, пожалуйста! — наконец сказал Никлас.

— Думаешь, ничего, если я зайду? — спросила Эрика. — То есть я хотела сказать, будет ли от этого…

Она умолкла, не зная, что добавить, и наконец закончила:

— Какая-то польза?

— Ей дали сильные успокоительные, и она не очень… — не закончив начатую фразу, Никлас добавил: — Но она несколько раз упоминала, что должна была позвонить тебе, поэтому будет хорошо, если ты ее успокоишь.

Если Шарлотта после случившегося еще беспокоилась о том, что не позвонила Эрике, это доказывало, насколько у нее все перепуталось в голове. Но когда Эрика следом за Никласом вошла в гостиную, у нее невольно вырвался приглушенный испуганный возглас. Если Никлас походил на ходячего мертвеца, то Шарлотта напоминала покойницу, уже пролежавшую некоторое время в земле. В ней не осталось и следа от прежней энергичной, сердечной и исполненной жизни женщины. На диване лежала ее мертвая оболочка. Темные волосы, прежде кудрявые, повисли потными сосульками. Полнота, за которую ее всегда укоряла мать и которая в глазах Эрики так ей шла, делая похожей на одну из пышущих здоровьем девушек с картин Цорна,[8] сейчас, когда Эрика увидела ее съежившейся под одеялом на диване, казалась болезненной одутловатостью.

Шарлотта не спала, но ее мертвенный, невидящий взгляд был устремлен куда-то в пространство, и ее все время трясла мелкая дрожь. Эрика, как была в верхнем платье, бросилась к дивану и опустилась на колени. Майю она положила и оставила на полу. Малютка словно бы почувствовала настроение, царившее в комнате, и лежала, не в пример своему обычному поведению, тихо и спокойно.

— О, Шарлотта, какое горе! — Эрика со слезами обняла голову подруги, но та смотрела пустыми глазами, в которых не отразилось никакого чувства.

— Она все время такая? — спросила Эрика, обернувшись к Никласу.

Тот в нерешительности остановился на середине комнаты. Наконец он кивнул и провел рукой по глазам:

— Это таблетки. Но когда мы перестаем их давать, она непрерывно кричит. Словно раненый зверь. Я не могу это выносить.

Эрика снова повернулась к Шарлотте и погладила ее по волосам. Та, казалось, не мылась уже несколько дней, от ее тела исходил легкий запах пота и страха. Губы зашевелились, словно она хотела что-то сказать, но в ее слабом бормотании Эрике не сразу удалось разобрать слова. После первых неудачных попыток Шарлотта охрипшим голосом еле слышно выговорила:

— Не могла прийти. Надо было позвонить.

— Пустяки! Не думай об этом!

— Нет больше Сары, — сказала Шарлотта и впервые за все это время по-настоящему посмотрела на Эрику. Этот взгляд словно обжег ее — столько в нем выразилось горя.

— Да, Шарлотта. Сары больше нет. Но остались Альбин и Никлас. Вам надо поддерживать друг друга.

Эрика слышала себя и понимала, что произносит банальности, но, может быть, хотя бы обрывки стереотипных фраз дойдут до сознания Шарлотты. Однако та только скривила рот и глухим голосом горько повторила: «Поддерживать друг друга». Эта улыбка скорее была похожа на гримасу, и Эрике показалось, что Шарлотта неспроста повторяла ее слова с таким горестным выражением. Но возможно, ей это только почудилось. Действие сильных успокаивающих средств иногда сопровождается неожиданными эффектами.

Какой-то звук за спиной заставил Эрику обернуться. В дверях она увидела Лилиан, смотревшую с таким видом, словно ее душила злость. Бросив на зятя испепеляющий взгляд, она сказала:

— Разве мы не говорили с тобой о том, что Шарлотта не может принимать гостей?

От этих слов Эрика почувствовала себя страшно неловко, но на Никласа тон тещи, казалось, не произвел никакого впечатления. Не дождавшись ответа, Лилиан обратилась непосредственно к Эрике, все еще стоявшей на коленях возле дивана:

— Шарлотта слишком слаба, так что всякие посетители сейчас для нее только лишнее беспокойство. Казалось бы, люди и сами должны это понимать!

Лилиан сделала такое движение, словно сейчас подойдет и отгонит Эрику от дочери, как назойливую муху, но тут впервые за все время взгляд Шарлотты немного оживился. Приподнявшись с подушки, она прямо посмотрела в глаза матери и сказала:

— Я хочу, чтобы Эрика осталась.

Полученный отпор еще больше разозлил Лилиан, однако она, сделав над собой заметное усилие, проглотила слова, готовые сорваться у нее с языка, и сердито удалилась на кухню. Поднявшаяся суматоха пробудила пребывавшую в необычно миролюбивом настроении Майю, и она раскричалась во все горло. Шарлотта с трудом приподнялась и села на диване. Никлас тоже стряхнул оцепенение и быстро шагнул к ней, чтобы помочь, но она резко отмахнулась от его руки и оперлась на Эрику.

— Ты уверена, что в силах сидеть? Может быть, тебе лучше полежать и отдохнуть? — тревожно спросила Эрика, но Шарлотта мотнула головой.

Ее речь была немного невнятной, но, сосредоточившись, она проговорила:

— Належалась, хватит. — Затем глаза ее наполнились слезами, и она шепотом спросила: — Мне не приснилось?

— Нет, не приснилось, — ответила Эрика.

Она села рядом с Шарлоттой на диван, взяла на колени Майю, а другой рукой обняла подругу за плечи. Футболка на Шарлотте была влажная, и Эрика подумала, не предложить ли Никласу, чтобы он помог жене принять душ и переодеться.

— Дать тебе еще таблетку? — спросил Никлас, не смея поднять глаза на супругу после того, как она оттолкнула его руку.

— Хватит таблеток, — сказала Шарлотта и снова резко помотала головой. — Надо, чтобы мозги прояснились.

— Хочешь принять душ? — предложила Эрика. — Никлас или твоя мама с радостью помогут тебе.

— Не могла бы ты мне помочь? — спросила Шарлотта окрепшим голосом.

Секунду поколебавшись, Эрика кивнула:

— Разумеется, могу! — Держа одной рукой Майю, она помогла подруге встать с дивана и повела ее к двери. — Где у вас ванная?

Никлас молча указал на дверь в другом конце прихожей.

Путь до ванной казался бесконечным. Когда они поравнялись с кухней, их увидела Лилиан, но не успела она открыть рот, чтобы выпалить очередную реплику, как к ним подоспел Никлас и остановил ее взглядом. До Эрики донеслась из кухни то стихавшая, то вновь разгоравшаяся приглушенная перепалка, но ей было не до того, и она не обращала внимания. Главное, что Шарлотте стало получше, а Эрика безоговорочно верила в благотворное влияние душа и чистой одежды.

~~~

Стрёмстад, 1923 год

Она не впервые тайком уходила из дома. Это же так просто! Достаточно отворить окно, вылезти на крышу и спуститься на землю по раскидистому дереву, которое росло возле самого дома. Труднее всего было карабкаться по веткам. По зрелому размышлению она решила отказаться в этом случае от платья, которое могло затруднить лазание, и стала надевать для этого узкие облегающие рейтузы.

Ее словно подхватила могучая волна, которой она не могла и не желала противостоять. Ей было и страшно, и приятно испытывать к кому-то такое неодолимое влечение. Прежние быстротечные влюбленности, которые она тогда принимала всерьез, по сравнению с этим стали казаться детской забавой. Сейчас она переживала чувства взрослой женщины, хотя ранее даже не подозревала, какими они могут быть сильными. Часами она предавалась размышлениям на эту тему, и у нее хватило прозорливости понять, что огонь, пылавший в ее груди, был главным образом вызван желанием получить запретный плод. Впрочем, неважно почему, но чувство было тут как тут, а она не привыкла отказывать себе хоть в чем-то и не собиралась делать это сейчас. В сущности, у нее даже не сложилось определенного плана. Имелось только сознание, чего она хочет, причем хочет немедленно. Задумываться о последствиях ей никогда не случалось, до сих пор все затруднения разрешались в ее пользу, отчего же ей нужно было думать, что сейчас все может кончиться иначе?

8

Цорн Андерс (1860–1920) — выдающийся шведский художник, в творчестве которого имеются сценки из крестьянской жизни, а также изображения обнаженной натуры в окружении пейзажа.