Ночной убийца

В дверь постучали.

– Да, войдите.

Коннел вошла в кабинет, возбужденная, но по-прежнему бледная как привидение.

– Я была в городе и решила зайти, вместо того чтобы звонить.

– Проходи и садись, – сказал Лукас.

Слишком короткая стрижка Коннел выводила его из равновесия: она делала женщину похожей на панка. У нее было строгое широкое лицо с тяжелым подбородком и маленьким ирландским носом. На синем костюме, в котором Лукас видел ее утром, появилось темное пятно, судя по всему грязь из мусорного контейнера. На ремне висела огромная кобура из черной кожи, казавшаяся неуместной. Впрочем, эта женщина вполне могла справиться с большим пистолетом: пожимая протянутую ему ладонь, Лукас обратил внимание на то, какая она большая.

Он подумал, что Меган старается выглядеть доброжелательной. Впрочем, ее рука казалась ледяной.

– Я читал твое досье. Ты отличный работник.

– Обладание вагиной еще не говорит об отсутствии мозгов, – заявила Коннел, продолжая стоять.

– Расслабься, это комплимент, – слегка нахмурившись, сказал Лукас и сел.

– Просто я хочу, чтобы мы с самого начала понимали друг друга, – сдержанно ответила она, посмотрела на пустой стул, но садиться не стала, – Как по-твоему, в этих убийствах есть что-то общее?

Лукас еще пару мгновений пристально смотрел на нее, но она не смутилась и не села. Глядя ей в глаза, он ответил:

– Думаю, да. Дела слишком… не то чтобы похожи, но возникает ощущение, что речь идет об одном и том же преступнике.

– Есть еще кое-что, – сказала Коннел, – В отчетах этого нет, но после бесед с людьми, знавшими убитых женщин, это сразу становится ясно.

– И что же?

– Они все одинаковые.

– Хм. Объясни, что ты имеешь в виду, и, ради бога, сядь.

Меган неохотно опустилась на стул, словно сдавала выгодную позицию.

– Одна жертва здесь, в Городах-близнецах, одна в Дулуте, и теперь Уонамейкер, если это его рук дело. Еще одна в Мэдисоне, в Тандер-Бее, потом в Де-Мойне и в Су-Фоллзе. Все одинокие, от тридцати до сорока лет, довольно робкие, интеллектуалки, немного религиозные. Или, по крайней мере, не чуждые духовной жизни. Они ходили в книжные магазины, галереи, на концерты или в театры, как другие по вечерам заглядывают в бары. Все жертвы были такими. А потом этих робких, тихих женщин нашли с распоротыми животами.

– Отвратительное слово, – спокойно сказал Лукас, – «Распоротые».

Коннел передернуло, и ее бледное лицо стало белым, как бумага.

– Мне снится женщина из «Карлос Эвери». Там мне было еще хуже, чем сегодня. Я поехала туда, посмотрела на нее, и меня начало рвать прямо на мой приемник, я его весь перепачкала.

– Ну, в первый раз так бывает, – сказал Лукас.

– Нет, я видела множество трупов, – возразила Коннел, сжав кулаки и наклонившись вперед на стуле, – Джоан Смите – особый случай. Она требует отмщения. Или справедливости. Я слышу, как она обращается ко мне с того света. Знаю, это похоже на шизофрению, но я слышу ее слова и чувствую других. Всех до единой. В свободное время я побывала на местах преступлений, разговаривала со свидетелями и полицейскими. Их убил один и тот же человек, и он настоящий дьявол.

Ее глаза и голос наполняла твердая, фанатичная уверенность в собственной правоте, с некоторым намеком на навязчивую идею. Лукас отвел взгляд.

– В таком случае как насчет последовательности совершения преступлений? – спросил он, пытаясь направить разговор в спокойное русло, – Большинство убийств разделяет год. Потом были перерывы: один раз – на двадцать один месяц, и второй – на двадцать три. Думаешь, мы просто не знаем о тех, кого он убил в промежутках?

– Если только преступник полностью изменил свой образ действий, – ответила Меган, – Например, застрелил их. Я сосредоточилась на поисках случаев, когда жертвы были зарезаны. Но возможно, он постарался хорошо спрятать их, и тела не нашли. Впрочем, для него такое поведение нетипично. С другой стороны, в стране пропадает такое количество людей, что мы ничего не можем знать наверняка.

– Не исключено, что он куда-то уезжал, например в Лос-Анджелес или Майами. И трупы никто не нашел.

Она пожала плечами.

– Не думаю. Он старается держаться ближе к дому. Мне кажется, что он добирается до места преступления на машине. Сначала выбирает его, а потом едет туда. Я составила схему, на ней обозначены точки, где пропали женщины, и, кроме одного случая в Тандер-Бее, они исчезали в районе десяти минут от автострады, соединяющей штаты и проходящей через Города-близнецы. А та, что погибла в Тандер-Бее, находилась неподалеку от Шестьдесят первого шоссе. Так что, может, он и поехал в Лос-Анджелес, но мне это кажется маловероятным.

– Насколько я понял, ты считаешь, что убийца работает в полиции?

Коннел снова наклонилась вперед, и Лукас почувствовал, как она напряглась.

– Необходимо выяснить еще пару деталей, но полицейский – это единственный подходящий подозреваемый, который у нас есть: одна из жертв разговаривала по телефону с дочерью…

– Я читал твои отчеты, – перебил ее Лукас.

– Хорошо. И обратил внимание на деталь, касающуюся «РРР»?

– Нет, не помню.

– Это один из старых полицейских допросов некоего Прайса, обвиненного в убийстве женщины в Мэдисоне.

– Да, я видел протокол, но не успел прочесть его.

– Прайс говорит, что не убивал ее, и я верю в это. Я собираюсь поехать туда и побеседовать с ним, если не всплывет ничего другого. Он был в книжном магазине, из которого пропала жертва, и утверждает, что заметил там бородатого мужчину с татуировкой «РРР» между указательным и большим пальцами.

– Значит, будем искать копа с татуировкой «РРР»?

– Не знаю. Ее никто больше не видел, и нам не удалось найти человека с такими буквами на руке. Компьютерный поиск не выявил связи этого знака с чем-либо. Но дело в том, что Прайс уже сидел раньше, и он говорит, что это тюремная татуировка. Из тех, что делают с помощью пасты для шариковых ручек и иголки.

– Ну, уже кое-что, – сказал Лукас.

– Но не так чтобы много, – без энтузиазма заметила Коннел.

– До тех пор, пока мы не поймаем убийцу, – тогда это поможет нам идентифицировать его, – Лукас взял папку и стал искать список преступлений и дат, когда они были совершены, – У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, почему он убивает их в разных местах?

– Я попыталась выявить систему, – ответила она, – Не знаю…

– До тела, найденного прошлой зимой, он не совершал убийства в одном и том же штате. Самое первое, о котором тут говорится, произошло почти девять лет назад.

– Да, совершенно верно.

Лукас закрыл папку и бросил на стол.

– Все места преступлений находятся в разной юрисдикции. В Айове не знают, чем занимаемся мы, Висконсину неизвестно, что происходит в Айове, никто не имеет ни малейшего понятия, какие дела расследуют в Южной Дакоте. А Канаде и вовсе ни до чего нет дела.

– Хочешь сказать, что он учел это? – подхватила Меган, – Тогда получается, что он действительно полицейский.

– Не исключено, – не стал спорить Лукас, – Или сидел в тюрьме и хорошо соображает. Может быть, причина двух интервалов, которые выпадают из общей схемы, в том, что он отбывал не слишком большой срок. Например, его посадили за наркотики или ограбление и он на время вышел из обращения.

Коннел откинулась на спинку стула и серьезно посмотрела на Лукаса.

– Когда сегодня утром ты забрался в мусорный контейнер, ты был совершенно спокоен. У меня так не получается. Я бы ни за что не заметила на теле жертвы табак.

– Я привык к таким вещам, – сказал Лукас.

– Нет-нет, это произвело на меня сильное впечатление, – возразила Коннел, – Мне бы хотелось так же уметь дистанцироваться. Когда я сказала, что у нас есть только одна стоящая зацепка – предположение, что он коп, я ошиблась. Тебе удалось обнаружить множество улик: он сильный человек, курит…

– «Кэмел» без фильтра, – добавил Лукас.

– Вот как? Интересно. А теперь эти твои предположения… Я еще ни разу не встречала полицейского, у которого столько идей. Ты позволишь мне работать с тобой?