Вечность

— Поезжай, развлечешься! — говорю я наконец.

Надеюсь, она в конце концов узнает правду о Джеффе, и жизнь пойдет дальше своим чередом.

Сабина улыбается — радостно, с облегчением. Она бросается к двери, с порога замечает:

— Мы уезжаем сегодня, после работы. У него дом в Палм-Спрингс, меньше двух часов отсюда. Если что, мы будем не так уж далеко.

Поправка: это у его мамочки дом в Палм-Спрингс.

— Вернемся в воскресенье. Эвер, если захочешь пригласить друзей — на здоровье. Только… Наверное, нам нужно кое о чем поговорить…

Я замираю, прекрасно зная, к чему она клонит. Неужели Сабина тоже умеет читать мысли? Потом до меня доходит — она просто старается быть ответственной, выполняя непривычную для себя роль «родителя».

Я качаю головой.

— Спасибо, я уже в курсе!

Схватив рюкзак, делаю страшные глаза, глядя на Райли. Та приплясывает на туалетном столике и распевает:

— Вот повеселимся! Вот повеселимся!

Сабина кивает с облегчением: серьезный разговор о сексе явно страшил ее чуть ли не больше, чем меня.

— Пока, до воскресенья! — говорит она.

— Ага, пока! — отвечаю я, сбегая вниз по лестнице.

— Чем хочешь клянусь — он тоже из ваших, — говорю я, заводя машину на стоянку и заранее почувствовав на себе взгляд Деймена, от которого по всему телу расходится приятное покалывание.

— Я так и знал! — кивает Майлз. — Я знал, что он — гей! Это сразу видно. А откуда ты узнала?

Я запинаюсь — не могу же открыть свой источник информации, признавшись, что моя покойная сестричка теперь — завсегдатай Голливуда.

— Н-не помню уже, — мямлю я, вылезая из машины. — Но я точно знаю, что это правда.

— Что правда? — спрашивает с улыбкой Деймен, целуя меня в щеку.

— Джо… — начинает Майлз, но я перебиваю его. Не хочу, чтобы Деймен знал о моем нездоровом интересе к жизни знаменитостей.

— Да ничего, это мы так. А ты слышал — Майлз будет играть Трейси Тернблад в «Лаке для волос»!

Я без передышки несу всякую чушь, и в конце концов Майлз, махнув рукой, уходит к себе в класс.

Как только он скрывается из виду, Деймен перебивает меня:

— Знаешь, у меня идея. Пойдем, позавтракаем?

Я смотрю на него, как на сумасшедшего, и хочу идти дальше, но мне не удается: Деймен тянет меня за руку.

— Ну, пойдем! — зовет он, глядя мне в глаза, и заразительно хохочет.

— Нельзя, — шепчу я, тревожно оглядываясь. Еще чуть-чуть, и мы опоздаем. — И потом, я уже завтракала!

— Эвер, ну пожалуйста! — Он падает на колени, умоляюще сложив руки. — Пожалуйста, не заставляй меня идти туда! Если в твоем сердце есть хоть капля доброты, не принуждай меня это делать!

Я сжимаю губы, из последних сил сдерживая смех. Видеть своего элегантного, потрясающего бойфренда на коленях… И все-таки я качаю головой.

— Вставай, звонок…

Договорить я не успеваю, потому что действительно раздается звонок.

Деймен, улыбаясь, поднимается с колен, отряхивает джинсы и обнимает меня за талию.

— Знаешь, говорят: чем опаздывать, лучше совсем не приходить!

— Кто это говорит? — сурово спрашиваю я. — Ты, что ли?

Он пожимает плечами.

— Может быть и я. Во всяком случае, Эвер, нам совсем не обязательно здесь сидеть. — Он сжимает мою руку. — И тебе совсем не обязательно надевать вот это. — Он снимает с меня темные очки, стягивает с головы капюшон. — Уже начался уик-энд!

Можно назвать миллион прекрасных и очень веских причин, по которым нам ни в коем случае не следует прогуливать, а с уик-эндом надо подождать до трех часов дня, как и в любую другую пятницу, но Деймен так смотрит на меня что я, недолго думая, бросаюсь в омут головой.

Откуда-то издалека слышу:

— Идем скорей, пока не закрыли ворота… — Я с трудом узнаю собственный голос.

Мы едем каждый в своей машине. Потому что, хоть этого никто и не произносит вслух, возвращаться в школу мы явно не собираемся. Следую за Дейменом по извилистому шоссе, любуюсь живописными видами, ослепительными пляжами, ярко-синим океаном, и сердце мое переполняется благодарностью. До чего же мне все-таки повезло: живу в таком благословенном месте! Тут я вспоминаю, как получилось, что я здесь живу, и ликование мгновенно гаснет.

Деймен резко сворачивает к обочине. Я ставлю машину рядом и улыбаюсь, когда он подходит открыть мне дверцу.

— Ты здесь еще не бывала? — спрашивает он.

Смотрю на беленький дощатый домик и качаю головой.

— Я помню, ты сказала, что не голодна, но у них самые лучшие молочные коктейли. Обязательно попробуй с финиками… или шоколадный коктейль с арахисовым маслом — или оба. Я угощаю.

— Финиковый? — Я морщу нос. — Бр-р, звучит ужасно!

Деймен только смеется и тащит меня к прилавку. Указывает оба коктейля и, держа их в руках, усаживается вместе со мной на крашеную в синий цвет скамью с видом на пляж.

— Так какой тебе больше по вкусу?

По очереди пробую оба — такие густые, что приходимся снять крышечки со стаканов и черпать ложкой.

— Оба вкусные, но, как ни странно, финиковый мне даже больше нравится.

Я подталкиваю стакан к Деймену — попробовать, но Деймен, покачав головой, отодвигает коктейль.

Почему-то от этого простого жеста у меня сжимается сердце.

Есть все-таки в Деймене что-то странное и помимо загадочных фокусов с цветами и необъяснимых исчезновений. Он же никогда ничего не ест…

Стоило мне подумать об этом, как Деймен берет соломннку, делает долгий глоток и наклоняется меня поцеловать. Губы у него холодные, как лед.

— Спустимся на пляж?

Он берет меня за руку, и мы идем, задевая друг друга плечами, передавая друг другу коктейли, хотя мне все-таки достается большая часть. Спустившись, мы сбрасываем обувь, подворачиваем штанины и идем по песку вдоль линии прибоя. Ледяная вода окатывает наши ноги.

— Ты серфингом никогда не занималась? — спрашивает Деймен, вставляя пустые стаканы один в другой.

Я качаю головой и перешагиваю через кучку камней.

— Хочешь, научу? — улыбается он.

— Вот в этой воде? — Я переступаю на сухой песок, За эти несколько мгновений ноги у меня посинели от холода. — Нет, спасибо!

— Можно надеть гидрокостюмы.

— Только если они на меховой подкладке! — смеюсь я, разравнивая песок ногой, чтобы нам было где сесть.

Деймен берет меня, за руку и уводит прочь, мимо лужиц, оставшихся от прилива, в скрытую от глаз природную пещерку.

— Я и не знала, что здесь такое есть!

Вокруг гладкие скалы, недавно выровненный граблями песок, в уголке — стопка полотенец и доски для серфинга.

— Никто не знает, — улыбается Деймен. — Поэтому мои вещи все еще здесь. Пещерка неприметная, все ходят мимо и не замечают. Впрочем, люди никогда не замечают того, что у них прямо перед носом…

— А как ты ее нашел? — спрашиваю я, усаживаясь на зеленое одеяло, которое он расстелил посреди пещеры.

Деймен пожимает плечами.

— Наверное, я не такой, как все.

Он ложится рядом и притягивает меня к себе. Подперев подбородок ладонью, смотрит на меня так долго, что я невольно начинаю ерзать.

— Зачем ты прячешься под мешковатыми джинсами и капюшонами? — шепотом спрашивает он, проводя пальцами по моей щеке, заправляя прядь волос за ухо. — Не знаешь разве, какая ты красивая?

Я сжимаю губы и отвожу глаза. Приятно слышать, конечно, и все-таки лучше бы он этого не говорил. Я такая, какая есть. Не хочу ничего объяснять, не хочу оправдываться. Ясное дело, прежняя я ему понравилась бы больше, но того, что было, не вернешь. Та девочка умерла, а вместо нее осталась я.

По щеке сползает слезинка, и я отворачиваюсь — не хочу, чтобы он видел. Но Деймен держит меня крепко, не отпускает и легчайшим прикосновением губ стирает мою печаль, а потом наши губы встречаются.

— Эвер, — выдыхает он.

Голос у него хриплый, глаза сверкают, он навалился на меня всем телом, его тяжесть утешает и согревает меня, и это тепло очень скоро превращается в жар.