Правдивый ложью

Глава 9 Начало нового расследования

Маршрут у меня был прежний – царские палаты.

Время обеденное, но трапезничать не время – уж больно горячие деньки. Так я и сказал царевичу, усаживаясь за его стол, который он мне охотно уступил, и принимаясь за изучение написанной им грамотки.

Тот стоически вздохнул, отчаянно махнул рукой и заявил, что коль так, то он тоже останется.

Я покосился на него. В глазах геройское желание пожертвовать собой, но во рту, поди, уже голодная слюна – помню я его любовь к чревоугодию. Да и нечего ему тут делать, только мешать станет – одному думается куда лучше.

Словом, отпустил, заметив, что вот послеполуденный сон сегодня и впрямь придется того, ликвидировать, а перекусить чего-нибудь ему не помешает. Заодно пусть скажет холопам, чтоб прямо сюда принесли холодненького кваску.

С текстом я провозился долго – час, не меньше. Федор уже давно вернулся, а я все прикидывал, как бы получше изложить. Вроде бы все правильно написал царевич, а тональность не та.

Но управился, поручив ему переписать заново, только своими словами – все-таки я не до конца освоил особенности нынешнего русского языка, да и привык уже особо не стесняться с использованием непривычного тут лексикона.

– А печать? – остановил он меня перед самым уходом. – Не царскую же подвешивать, да и нет у меня ее ныне. Она у печатника осталась, а Афонька Власьев…

Договаривать не стал, но и без того понятно, куда именно смылся расторопный хранитель царской печати Афонька Власьев – в Серпухов.

– Слушай, а ведь ранее, когда ты был, как и сейчас, царевичем, скорее всего, у тебя тоже была печать? – осведомился я.

– Была, – подтвердил он.

– Вот и решение проблемы. Надеюсь, на ней не указано, чей именно ты наследник? Тогда надо ее найти, и все, – посоветовал я.

– Ежели она и сохранилась, то токмо в Посольском приказе, а там народец ушлый – ныне, поди, вовсе никого нетути, – грустно вздохнул Федор.

– Так пошли туда людей. Пусть ее… – И осекся, кое-что припомнив.

Кажется, если только мне не изменяет память, Борису Федоровичу стало дурно сразу после обеда в честь послов. Если предположить, что они тут ни при чем, получается, сработал кто-то из присутствовавших на трапезе бояр.

Что ж, старая печать царевича – весьма благовидный повод, чтобы туда заглянуть. Грех не воспользоваться.

– Пожалуй, если все посбегали, то и впрямь искать будет затруднительно, – согласился я, прикинув, что времени у меня еще изрядно – не должен монах так быстро отписаться, а если и настрочил, то сейчас, поди, перебеливает, как я ему и сказал. – Лучше будет, если я сам займусь ее поиском.

Располагался Посольский приказ совсем рядышком, можно сказать, в двух шагах, сразу за Архангельским собором. Выглядело здание негостеприимно, да и народу внутри него – прав был царевич – тоже негусто.

Правда, кое-кто отыскался. Например, дьяк Дорофей Бохин. Встретил он меня настороженно, но на распоряжение найти старую печать отреагировал послушно и, если я не ошибаюсь, даже с радостью.

Он даже не доверил поиски ни одному из пятерых подьячих, которые имелись в наличии – сам поплелся в чулан[27] отсутствующего начальника.

Еще бы, когда впереди светит такой весомый стимул – вдруг из простого, даже не думного дьяка в одночасье стать печатником. Да, не государя, а только царевича, который пока престолоблюститель и наследник, не больше, но все равно…

Считай, по нынешним временам это даже не ступенька вверх – скорее уж взлет, причем вертикальный.

Я его не торопил, предпочтя беседу с подьячими.

Однако до конца выяснить вопрос с послами у меня не получилось. Единственное, что они мне рассказали, так это то, что посол был английский и звали его Томас Смит. Все остальное – увы. Да и как они могли вспомнить, если их самих в дворцовых палатах не было – чином не вышли.

Зато вернувшийся из чулана дьяк, торжествующе держащий в руке печать, кое-что добавил.

Память у Бохина оказалась весьма и весьма, к тому же и времени с того дня прошло не так много, всего два месяца, поэтому он назвал кое-кого из числа гостей. К сожалению, Дорофей присутствовал только на «меньшой» встрече, то есть еще до дворцовых палат, у какого-то коня, а потому назвал лишь тех, кто был с ним:

– Тамо боярин князь Андрей Васильевич Трубецкой, да боярин князь Василий Карданукович Черкасской, да дворянин князь Михайла Самсонович Туренин. А на второй встрече, на лестнице, я видал, что Смита оного встречал князь…

И снова все неизвестные мне фамилии, так что явно не из главных бояр. Но я все равно внимательно выслушал, стараясь запомнить каждого пофамильно, хотя нутром чуял – не они. Разве что Черкасский, который вроде бы стоял за Романовых…

И тяжело вздохнул – бесполезно. Список-то я, конечно, составлю, но без допросов и прочих атрибутов детального расследования истины мне все равно не отыскать, а так как допрашивать их мне никто не позволит, то…

Однако на всякий случай уточнил:

– А те, кто на лестнице, они потом присутствовали на обеде в честь посла?

– Могли, – пожал плечами он. – Да тебе-то на кой оно все нужно?

– Спор у меня зашел. Я уверял, что там у государя в тот день сиживал за столом один мой знакомый из посольства по имени… Стивен Сигал, – назвал я после некоторого раздумья, – а мне в ответ: не было его. Вот и хотелось бы разузнать через тех бояр, кто там обедал, был он или нет.

– Нашли о чем спорить в такое-то время, – вырвалось у дьяка, но он тут же осекся, сконфуженно прижав ладонь ко рту, и виновато заметил: – Ты уж прости, княже, на худом слове.

– Ничего-ничего, – отмахнулся я. – И самому стыдно – прямо как дети, да в пылу спора разве о том думается?

– И впрямь сгоряча чего не ляпнешь… – повеселел он, поняв, что орать я на него не собираюсь, и посоветовал: – Так оно тебе бояре-то ни к чему, – добавив с легким презрением: – Нешто помнят они, как какого иноземца величали? Тебе ныне куда проще в Разрядный приказ. Там о встрече непременно сказка должна была остаться. А велик хоть заклад?

– Сто рублей, – ляпнул я первую попавшуюся цифру.

– Изрядно, – уважительно протянул он и, заговорщически подмигнув, порекомендовал: – А ты тогда вот что учини. Поведай своему знакомцу, с кем ты об заклад бился, что, мол, словеса в таком споре не в зачет, да и пущай он сам сказку ищет. – Пояснив: – От души совет даю, от чистого сердца. Уж больно хвалили тебя мальцы, кои к тебе убегли.

– Какие мальцы? – удивился я.

– Да те, что в твой полк перебежали, Андрюшка Иванов да Михайла Данилов. Сказывали, хошь и иноземец, а куда лучшее иных воевод, да и умен – страсть. – И остановил меня у самых дверей: – Но ежели удумаешь бояр расспросить, то допреж всего к тем, кого я поименовал, да еще к князю Шуйскому попробуй заехать, чай, недалеко.

– К Шуйскому? – делано удивился я. – А он тоже в Москве был?

– Смотря какой, – хитро улыбаясь, протянул Дорофей. – Ежели Василий Иваныч, так он и впрямь под Кромами в ту пору сиживал вместях с братом своим Дмитрием Иванычем. Опосля приехали, егда уж Федору Борисовичу присягать учали. А вот меньшой, который Пуговка, тот непременно должон был быть, ибо выше его токмо князь Федор Иваныч Мстиславский, а тот тоже под Кромами пребывал.

Ну хоть что-то. Главное, что теперь я знаю, где искать, а возвращаться в царские палаты ни к чему – Бохин все сделает как надо.

Однако в Разрядном приказе меня ждало новое разочарование – не отыскали подьячие сказки о встрече. Все перерыли – как в воду канула, хотя и рыть-то особо было негде, лист должен был быть подклеен к здоровенной катушке с прочими бумагами.

– А может, забыли приклеить? – усомнился я.

– Да как же?! – чуть не плакал Григорий Витовтов, поскольку обещанное от меня вознаграждение в размере червонца бесследно уплывало в неизвестном направлении. – Я его сам приклеивал, сам на стыке руку приложил.

– Тогда, может, оторвал кто-то? – предположил я.