Лев мисс Мэри

– А тебе хочется читать?

– Да. Я не прочь. И мы оба выпьем и будем слушать дождь.

– Когда он кончится, мы прекрасно проведем время.

– Мы и сейчас прекрасно его проводим, и меня только беспокоит, что все звери вымокнут.

Итак, я какое-то время сидел и перечитывал «La Maison du Canal» [16] и думал о том, каково животным мокнуть под дождем. Гиппопотамы сегодня порадуются, зато достанется другим зверям, особенно кошачьим. У животных так много всяких хлопот, что дождь страшен лишь тем, кто сталкивается с ним впервые, а значит, появился на свет за время, прошедшее с прошлого дождя. Интересно, думал я, охотятся ли в такой ливень крупнейшие из кошачьих? Наверное, им приходится это делать, чтобы жить. В дождь легче подкрасться к добыче, но льву, леопарду да и гепарду, должно быть, не по душе так мокнуть во время охоты. Возможно, гепарду это и не очень страшно, ведь он сродни собакам и его шкура приспособлена для сырой погоды. Змеиные норы зальет водой, и повсюду будут змеи, и после дождя появится много термитов.

Я думал, как повезло нам на этот раз в Африке, потому что мы достаточно долго охотились в одном районе и знали здесь каждое животное, и все змеиные норы, и всех живущих в них змей. Когда я впервые приехал в Африку, мы постоянно спешили, переезжали с места на место, охотились ради трофеев. Если нам попадалась кобра, то это было целое событие, как будто мы где-нибудь на дороге в Вайоминге наткнулись на гремучую змею. Теперь же мы узнали много мест, где водились кобры. По-прежнему мы встречали их чисто случайно, но они жили в одном районе с нами, и мы могли заняться ими позже. Когда мы случайно убивали змею, то это была змея, жившая в определенном месте и охотившаяся в своем районе, равно как и мы. Именно благодаря С. Д. нам была предоставлена привилегия узнать великолепный уголок страны, да к тому же выполнить работу, которая оправдывала бы наше присутствие здесь, и я всегда испытывал к нему чувство глубокой признательности за это.

Время, когда я стрелял животных ради трофеев, давным-давно прошло. Я по-прежнему любил охотиться, но теперь я убивал, чтобы добыть мясо или подстраховать мисс Мэри, я стрелял в зверей, которые оказывались «вне закона», и я убивал их ради общего блага, или, как это принято называть, в целях борьбы с животными-мародерами, хищниками и вредителями. Для трофея я подстрелил одну антилопу, а для пищи – сернобыка в районе Магади, рога которого оказались так красивы, что вполне сгодились в качестве трофея, и еще в один критический момент – единственного буйвола, который тоже пошел на мясо и чьи рога стоило оставить в память о той опасности, которая однажды грозила Мэри и мне. Сейчас я с удовольствием вспомнил этот случай… С воспоминаниями о подобных мелочах всегда приятно засыпать и думать о них ночью, когда не спится, и, если необходимо, можно вызывать их в памяти, когда тебе становится худо.

– Помнишь то утро с буйволом, малышка? – спросил я.

Она посмотрела на меня из-за обеденного стола и сказала:

– Не спрашивай меня о таких вещах. Я думаю о льве.

Итак, теперь, как только кончится дождь, нас ждет ее лев да еще леопард, которого я дал слово достойно выследить и убить к определенному дню.

Это были единственные занесенные в книгу обязательства. Я знал, будет множество трудностей и заминок. Но эти два дела за нами…

Несмотря на мерный шум дождя, я спал плохо и дважды просыпался в холодном поту от кошмаров. Последний сон был особенно страшен, и я протянул руку под москитной сеткой и нащупал бутылку воды и фляжку с джином. Я втащил их к себе, а затем подоткнул сетку под одеяло и надувной матрац койки. В темноте я сложил подушку так, чтобы лечь на нее затылком, нашел маленькую подушечку с хвойными иголками и положил ее под шею. Потом нащупал возле ноги пистолет и электрический фонарик и открутил пробку на фляжке.

В темноте под тяжелый стук дождя я сделал глоток джина. Он был чистый и приятный на вкус, и я успокоился. Я понимал, что не могу пить во время охоты на льва мисс Мэри, но завтра мы вряд ли будем охотиться в такую мокрень. Сегодняшняя ночь почему-то была скверной. Я избаловался после стольких хороших ночей и решил, что кошмары мне больше не угрожают. Теперь я понял – это не так. Возможно, палатка была слишком плотно закрыта от дождя и мне не хватало воздуха. Возможно, я мало двигался днем. Я снова сделал глоток, и джин показался еще вкуснее… «Так себе кошмар, ничего особенного, – подумал я. – Бывали и похуже». Одно я знал: с теми, что подолгу вымачивают тебя в холодном поту, я разделался, и теперь остались только плохие или хорошие сны, и почти каждую ночь они были хорошими.

Неподалеку от пестревшего на фоне деревьев лагеря, дым костров которого поднимался высоко над верхушками, а белые и зеленые палатки выглядели по-домашнему уютно, из разбросанных по саванне лужиц пили воду куропатки. Пока Мэри оставалась в лагере, мы с Нгуи отправились подстрелить несколько штук для нашего повара. Куропатки сидели нахохлившись у самой воды или прятались в невысокой траве, там, где рос репейник. Они шумно взмывали вверх, и попасть в них было несложно, если стрелять быстро, влет. Это были средние куропатки, похожие на маленьких пухлых, обитающих в пустыне голубей. Мне нравилась их странная манера летать, как голуби или обыкновенные пустельги, и то, как красиво они раскидывали свои длинные стреловидные крылья, когда парили в воздухе. Такая стрельба в упор не шла ни в какое сравнение с охотой рано утром в период засухи, когда они вереницей спускались к воде и мы с С. Д. стреляли лишь в замыкающих и платили по шиллингу штрафа всякий раз, когда на один выстрел падало больше одной птицы. Подкрадываясь к ним вплотную, ты лишался удовольствия слышать тот гортанный воркующий гам, с которым плыла по небу переговаривающаяся стая. Мне также не хотелось стрелять вблизи от лагеря, и я ограничился четырьмя парами, которых хватило бы нам с Мэри на два раза или на приличное угощение, случись кому-нибудь заглянуть к нам в гости.

Не всем в лагере нравились куропатки. Я тоже предпочитал им более мелкую дрофу, чирка, бекаса или быстрокрылую ржанку. Но и куропатки хороши на вкус и прекрасно пойдут на ужин.

Моросящий дождь опять прекратился, но к подножию горы спустились туман и облака.

Мэри сидела в обеденной палатке со стаканом кампари с содовой.

– Много настрелял?

– Восемь. Мне это напомнило стрельбу по голубям в клубе.

– Они взлетают куда быстрее голубей.

– Я думаю, это так кажется, потому что они мельче и громко хлопают крыльями. Ни одна птица не взлетает быстрее настоящего голубя.

– Подумать только! Я рада, что мы здесь, а не в клубе.

– Я тоже. Не знаю, смогу ли я вернуться туда.

– Вернешься.

– Не знаю, – сказал я. – Может быть, и нет.

– Есть уйма вещей, к которым и я бы не смогла уже вернуться.

– Хорошо бы нам вовсе не пришлось возвращаться. Было бы славно не иметь никакой собственности, никакого имущества и никаких обязательств. Я хотел бы, чтобы у нас были лишь снаряжение для сафари, хорошая охотничья машина да пара приличных грузовиков.

– Все знакомые валом повалят к тебе поохотиться на дармовщину, – сказала мисс Мэри. – Я превращусь в самую гостеприимную хозяйку палатки в мире. Я знаю, как это будет. Люди станут прибывать в собственных самолетах, и пилот выскочит из кабины и откроет дверцу, а гость скажет: «Держу пари, ты ни за что не угадаешь, кто я. Бьюсь об заклад, ты меня не помнишь. Ну, кто я?» В один прекрасный момент кто-нибудь скажет именно так, и тогда я попрошу Чаро дать мне мою двустволку и пальну ему прямо в лоб. И Чаро сможет освежевать его, – добавила она.

– Они не едят людей.

– Когда-то уакамба ели. Это было в те самые времена, которые вы со Стариком называете добрыми. Ты тоже отчасти уакамба. Ты бы съел человека?

– Нет, – сказал я. – Решительно нет.

– Рада за тебя, – сказала мисс Мэри. – Ради таких стоит жить. Знаешь, я за всю свою жизнь не убила ни одного человека. Помнишь, когда я хотела быть с тобой во всем на равных, я так ужасно переживала, что не убила ни одного фрица?

16

«Дом на канале» (фр.).