Нет чужих бед

– А где же ваш зрец… – вяло зевнул младший, пьяно наваливаясь на парапет. – Нету? Какого тварьего рыла меня подняли без причины? Э-э… то есть оторвали от дел?

– Там, – из подоспевшей кареты, обе створки дверец которой были настежь распахнуты, указал на стену тонкий палец зреца. – Покои женской половины. Отчетливо вижу…

Старик согнулся и обмяк.

Гласень отстраненно подумал: "А ведь его еще можно спасти". Само собой, если верить древним записям, которые ему вообще-то не полагалось читать. Зато появится, того и гляди, способ испробовать на практике тайные, смущающие ум, знания. Зрец того стоит: безупречный служитель, работал до последнего. Терять такого вдвойне не хочется.

Ворота уже ползли вверх. Поднимались резвыми рывками. В замке понимали, что охота идет всерьез. И уже догадывались, чем грозит любая задержка. Как говорится, шея одна, а топоров у эргрифа в запасе много.

– Всяческое содействие, о лучедар, – тонким сорванным голосом взвизгнул младший наследник фамилии и сполз на плиты, прячась за высокий парапет.

Его никто не слушал. В щель, пластаясь, скользнули краснокожие. Следом, пригибаясь, проникли их укротители, за ними светцы – меченосцы и лучники охраны. Затем вошел сам гласень, уже под высокий свод полностью распахнутых ворот. Возле плеча мелькнул сотник, удивительно резво для его сложения умчался вперед. Зарычал, вминая в стену местного стража. Выяснил искомое и побежал дальше. Новый рык.

– Нижние помещения, – уверенно приказал сотник, возникая из бокового коридора. – Одна здесь такая, красноголовая. Кормилица она. Все проверил, кого надо допросил. Дайте мне немного времени, о лучедар.

Рассвет еще нежился в темных подушках снеговых северных туч, а гласень уже вошел в искомый коридор. Впереди азартно визжали краснокожие. Нашли. Так они выражают лишь одно: жажду крови. Пока неполученной. Значит, жива? Неужели он все-таки справился?

Первый же взгляд избавил от тяжести сомнений. Женщина сопротивлялась отчаянно и умело, видно по разорванному в нескольких местах платью, по свежему шраму на загривке краснокожего и повисшей плетью лапе второго. Вампиры всегда отстаивают свою свободу до последней возможности. И стараются умереть, если нет надежды спастись бегством. Впрочем, против двух краснокожих не устоять никому. Прижали к стене, жадно дышат и визжат. Еще бы! Открытая рана на руке вампирши. Теплая кровь. Как не разорвали, даже удивительно.

По виду обычная женщина кип тридцати. Красивая. Загорелая до золотистого цвета кожа. Стройная точеная фигура. Глаза – характерные для ее расы, темные, в них едва различим зрачок. Длинные волосы каштанового цвета сеют блики огненной красноты даже теперь, в жалком блеклом свете пары свечей.

Гласень заинтересованно рассмотрел младенца, беззаботно агукающего и ползающего по кровати. Человеческий, нет сомнений. Хотя именно его зрец опознал как второго вампира – тоже нет сомнений. А все потому, что женщина пыталась напоить ребенка средством, которое и создает, если верить старым записям, внемлецов и зрецов. А еще целит недуги и закрывает раны.

Короткий взгляд на сотника. Превосходный, надежный исполнитель! Уже убрал из комнаты лишних людей. Выставил охрану снаружи, у дверей.

– Несите сюда зреца, бережно, – приказал гласень. – Где конвой?

– Прибыл, – без промедления отозвался сотник.

– Тогда приступайте.

Мягкие широкие браслеты из прочной кожи, усиленные снаружи сталью, закрыли руки женщины от запястья до локтя. На короткой цепи длиной всего-то в три толстых звена они при первой надобности могли крепиться к подобным браслетам конвоя: двух массивных стражей. По одному воину на каждую руку. И не просто стражи – евнухи, к тому же глухие. Сила обольщения вампира огромна. Но в данном случае вся пропадет впустую. Люди так давно знают своего врага, что научились защищаться. Впрочем, пока нужды в конвое, кажется, не возникло.

Зреца внесли и уложили на кровать, ребенка забрали. Еще пара мгновений – и в комнате остались лишь женщина, ее конвой, зрец, гласень и сотник.

– Как твое имя, чадо? – бледно улыбнулся служитель гармонии, устраиваясь в кресле и глядя на светца.

Он расслабился, позволив себе поверить в успех Большой охоты. Сразу навалилась усталость. Тяжелая, многодневная и мучительная. Задрожали руки, спина заныла и напряглась, напоминая о возрасте.

– Фарнор, – поклонился светец.

– Прекрасно. Я запомнил, можешь не сомневаться. Мы с тобой отлично сработали в паре, как полагаешь, Фарнор?

– О да, – негромко усмехнулась женщина, опережая ответ светца. – Такая победа! Сотня светцов, два выродка и полудохлый зрец справились с армией багровой мглы. Со мной, то есть.

Голос у вампирши оказался низким и приятным. Музыкальным. Старые записи предупреждают: они, древняя раса демона Ролла, ведают о гармонии звучания немало. И умеют использовать силу звука. Возможно, не хуже самого маэстро!

Женщина неспешно прошла к кровати, села у плеча зреца. Конвой не мешал. Их учили ни в чем не препятствовать пленнице, пока не получено иных указаний и тварь не пытается выйти из покоев, предназначенных для ее содержания, или убить себя.

Кровь по-прежнему сочилась из надреза на руке женщины, у самого сгиба локтя. Тварь повернула голову зреца и ловко нажала пальцами под челюстью, раскрывая его рот. Струйка потекла по бледным губам, и сотник дернулся, желая прекратить это издевательство. Женщина усмехнулась:

– Малышу Фарнору еще не объяснили, кто из нас настоящий вампир? Слушай же, чадо Адалора. Для меня ваша кровь – яд, обрекающий на безумие обращения. Для вас моя – источник дара зрецов и внемлецов, как вы их зовете. И еще эликсир долголетия. Последнее обстоятельство выяснилось не так давно. Вот тогда нас и стали ловить без счета, по сути – истреблять. Эргриф и просто грифы желали получить бессмертие. Ты знал это, служитель? Судя по выражению лица, нет… И что выдумал вместо правды? Наверное, приписал мне мечту стать грифьей.

– Замолчи, – тихо приказал гласень.

– А то что? – прищурилась женщина. – Я вам нужна живая и относительно здоровая.

– Для обращения – любая, – отрезал гласень. – Хоть с кожей, хоть…

– Не гожусь я для обращения, – почти весело сообщила женщина. – Иначе приняла бы куда более надежные меры, чтобы умереть вовремя. Сейчас очнется зрец и подтвердит. Во-первых, мне далеко за двести. Скорее всего уже поэтому я не переживу воздействие яда. Во-вторых, я так давно соседствую с вами, людьми, в вашей грязи, что подцепила паразитов. То есть совершенно точно не осилю обращение и погибну, что меня вполне устраивает. Усвоил, гласень?

Насмешливое спокойствие пленницы приводило в бешенство. Возможно, намеренно создаваемое звучанием ее голоса. Гласень понимал это, старался гасить влияние – и все же едва владел собой. Рядом тяжело дышал сотник. Дернулся вперед, на миг замер, давая время скомандовать "нельзя", и в тишине молчаливого согласия завершил движение, бросившее женщину назад, скрутившее ее судорогой боли. "Хорошо ударил, грамотно", – отметил гласень. Следов не будет.

– Узнает внемлец храма маэстро, – тихо, одними губами, прошептал пришедший в сознание зрец. – Не делайте так больше. Вы не понимаете, сколь высока ее ценность. Готовьте карету. Мы выезжаем немедленно.

– Вот и я о том же, – кое-как отдышалась женщина, села и снова усмехнулась. Все так же спокойно. – Не стоит ссориться и переходить к угрозам. Нам еще долго ехать вместе. И вам придется выдавать меня за знатную даму. Потому что вампиров теперь представляют несколько… иначе. А если кто не удивится внешности, значит, помнит про эликсир долголетия и положит всех своих воинов, чтобы заполучить меня. Сотни светцов Гармониума не хватит для охраны от жаждущих эликсира, текущего в моих жилах.

– Она права, – тихо подтвердил зрец.

Медленно сел на кровати, бледный, с жутковатыми серыми губами, измазанными кровью. Живой, вопреки всем стонам и страхам лекарей. И, кажется, с каждым мгновением все более крепкий и энергичный.