ТАНЕЦ С ДРАКОНАМИ

Грифф, нахмурившись, уставился на него. – Я тебя честно предупреждаю, Ланнистер. Следи за свои языком или ты его лишишься. Здешние королевства в опасности. И наши жизни, наши имена, наша честь. Здесь не игра, в которую мы играем для твоего развлечения.

"Конечно, это игра," подумал Тирион. "Игра престолов". – Как скажете, Капитан, – пробормотал он, снова поклонившись.

ДАВОС

Молния расколола северное небо, выгравировав черную башню Ночного Светила на фоне бело-голубого небосвода. Через шесть ударов сердца грянул гром, подобно отдаленному барабану.

Стражники провели Давоса Сиворта через мост из черного базальта и под железной опускающейся решеткой со следами ржавчины. По ту сторону остался глубокий ров, наполненный соленой водой и подъёмный мост, поддерживаемый парой массивных цепей. Зеленое море внизу вздымалось, направляя струйки водяной пыли разбиваться о фундамент замка. Затем появилась вторая сторожка у ворот, больше первой, ее камни обросли бородой из водорослей. Давос спотыкаясь прошел через грязный двор, его запястья были связаны. Холодный дождь жалил ему глаза. Стражники подгоняли его на лестнице, ведущей в каменную пещерную тюрьму Волнореза.

Оказавшись внутри, капитан стражи снял плащ и повесил его на колышек, чтобы не оставлять лужи на потертом ковре из Мира. Давос сделал то же самое, помучавшись с застежкой из-за связанных рук. Он не забыл хорошие манеры, которые выучил на Драконьем Камне за долгие годы службы.

Лорд был один в темноте зала, ужиная пивом, хлебом и сестринским рагу. Двадцать железных канделябров были установлены вдоль толстых каменных стен, но только в четырех из них были факелы и ни один из них не горел. Зал тусклым мерцающим светом освещали две толстые сальные свечи. Давос слышал, как дождь хлестал по стенам, как падали капли там, где протекала крыша.

– Милорд, – сказал капитан, – мы нашли этого человека в Утробе Кита, он пытался покинуть остров. У него было двенадцать драконов и вот эта вещь. – Капитан положил на стол лорда широкую ленту черного бархата, отделанную золотыми нитями, с тремя печатями на ней: коронованный олень, оттиснутый на золотом воске, горящее сердце на красном, и рука на белом.

Давос ждал, насквозь промокший, с ссадинами на запястьях, где влажная веревка врезалась в кожу. Одно слово этого лорда и он вскоре он будет болтаться на Воротах Висельников Сестринца, но во всяком случае сейчас он укрылся от дождя, а под ногами у него прочный камень вместо вздымающейся палубы. Он был вымокший до нитки, больной и изнуренный, убитый горем и предательством и ему до смерти осточертели шторма.

Лорд вытер рот тыльной стороной руки и взял ленту рассмотреть поближе. Молния сверкнула снаружи, остроконечные петли вспыхнули голубым и белым на долю секунды. "Раз, два, три, четыре," считал Давос, перед тем как грянул гром. Когда он стих, он услышал звук капель и приглушенный рев под ним, где волны разбивались об огромные каменные арки Волнореза и кружились в водоворотах у его темниц. Он скорее всего закончит здесь, прикованный цепями к влажному каменному полу и оставленный утонуть, когда ворвется прилив. "Нет", постарался он успокоить себя, "контрабандист может погибнуть таким образом, но не королеская Десница. Ему будет выгоднее продать меня его королеве.

Лорд повертел в пальцах ленту, хмуро глядя на печати. Он был уродлив, большой и мясистый, с толстыми плечами гребца и без шеи. Грубая седая щетина с белыми клочками покрывала его щеки и подбородок. Над массивным выступом лба он был лысым. У него был бугристый нос в красных прожилках, толстые губы и что-то вроде перепонок на трех пальцах правой руки. Давос слышал, что у некоторых лордов Трех Сестер были перепончатые руки и ноги, но он всегда приписывал это к очередным матроским байкам.

Лорд откинулся назад. – Освободи его, – сказал он, – и сорви с него эти перчатки. Я хочу увидеть его руки.

Капитан сделал то, что ему велели. Когда он дернул изувеченную руку своего пленника, молния сверкнула снова, и тень от укороченных пальцев Давоса Сиворта упала на грубое и жестокое лицо Годрика Боррелла, лорда Милой Сестра.

– Кто угодно может украсть ленту, – произнес лорд, – но эти пальцы не лгут. Ты – луковый рыцарь.

– Меня так называли, милорд. – Давос и сам был лордом и рыцарем уже много лет, но глубоко внутри он оставался тем, кем был всегда – контрабандистом из простого рода, который купил свое рыцарство луком и рыбой. – Меня называли куда более худшими словами.

- Да. Изменник. Мятежник. Перебежчик.

Он разозлился на последнее слово. – Я никогда не был перебежчиком, милорд. Я – человек короля.

- Только если Станнис - король. - Лорд рассматривал его жесткими черными глазами. - Большая часть рыцарей, которые высаживаются на моих берегах, разыскивают меня в моем замке, не в Утробе Кита. Это место - убежище подлого контрабандиста. Вы возвращаетесь к вашему старому ремеслу, луковый рыцарь?

"Нет, милорд. Я искал дорогу к Белой Гавани. Король послал меня, с сообщением для его лорда".

– Тогда ты оказался не в том месте, и не у того лорда. – Лорда Годдрик это позабавило. – Это Сестрин, на Сестринце.

– Я знаю. – В Сестрине не было ничего хорошего. Это отвратительный город, свинарник, маленький и воняющий свиным дерьмом и гниющей рыбой. Давос хорошо его помнил с контрабандистских времен. Три Сестры были любимым прибежищем контрабандистов сотни лет и гнездом пиратов до этого. Улицы были грязными и дощатыми, дома – обмазанные глиной плетеные хибары с соломенными крышами, а на Воротах Висельника всегда болтались люди с вывороченными кишками.

"У вас здесь друзья, я не сомневаюсь," ответил Лорд. "У каждого контрабандиста есть друзья на Сестрах. Некоторые из них и мои друзья. Всех остальных я вешаю. Я позволяю им медленно задыхаться, пока кишки с шумом бьются об их колени." Молния ярко осветила зал. Через несколько мгновений грянул гром. "Если ты направляешься в Белую Гавань, почему ты здесь? Что привело тебя сюда?"

"Королевский приказ и предательство друга", мог бы сказать Давос. Вместо этого он ответил: – Шторма.

Двадцать девять кораблей отплыло от Стены. Давоса поразило бы, если хотя бы половина из них все еще оставалась на плаву. Грозовые тучи, резкие ветра и хлещущие ливни преследовали их весь путь вдоль побережья. Галеры «Оледо» и «Старушкин Сын» налетели на скалы Скагоса, острова единорогов и каннибалов, к которому и Слепой Бастард побоялся бы пристать. Отличное судно «Саатос Саан» пошло ко дну у Серых Скал. «Станнис заплатит за них», – кипел Салладор Саан. – «Он заплатит за них золотом, за каждый». Казалось, словно какой-то разъяренный бог потребовал плату за их легкий путь на север, когда с ровным южным ветром в парусах они прошли от Драконьего камня до Стены. Еще одна буря снесла оснастку с «Щедрого Урожая», и Салле пришлось тянуть его на буксире. Десять лиг севернее Вдовьего Дозора море поднялось вновь, бросив «Урожай» на одну из галер, буксирующих его и потопив оба судна. Остатки лисенийского флота расшвыряло по Узкому морю. Некоторых из них могло завести в тот или иной порт. Остальные больше никто никогда не увидит.

"Салладором Нищим – вот кем сделал меня твой король," жаловался Саан Давосу, когда остатки его флотилии с трудом плыли вдоль Укуса. "Салладор Разбитый. Где мои суда? И мое золото, где все это золото, которое мне обещали?" Когда Давос пытался уверить его, что он получит свое вознаграждение, Салла взрывался. "Когда, когда? Завтра? В новолуние? Когда красная комета снова придет? Он обещает мне золото и драгоценности, всегда обещает, но что-то я не видел этого золота. Он дает мне слово, он говорит – о, да – его королевское слово, он даже пишет его. Салладор Саан может есть королевское слово? Может ли он утолить свою жажду пергаментом и восковыми печатями? Может ли он опрокинуть обещания на перину и трахать их, пока они не начнут визжать?"