Страница 23 из 33
Уже совсем темно. Ваня, довольный жизнью, ушел вниз. Сергеич справедливо делит ночь:
— Н-ну, шта блинн-на! Владик, я тебя в час подыму, иди, спи, — Герасымычша в пять подымешь. — Показывает на громко храпящего Геркона, Смотри-кась, ы-гы-гы, Фунтика вспоминает! Костер только потом поддерживай.
Пять часов утра. Герасимыч проснулся от холода. Сергеич во сне что-то бормочет:
— У-тю-тю! У-сю-сю!.. Хрю-хрю… Ишь ты!..
Герасимыч ухмыльнулся, — старый Хотабчика вспомнил что-ли?
Зябко поеживаясь, посмотрел на часы и еще тлеющий, с дымком, костерок рядом с ногами. Между ним и старшиной безмятежно спит Влад. Временами даже всхрапывает, — ну, до того сладко спит!
Сильный запах горелой резины распространяется по окопу. Геркон выглянул из-под навеса на «улицу». Светает, кругом свежевыпавший снег, ничего горящего не видно. Очень странно. Подозрительно. Взял прутик, пошуровал в костре, и только сейчас увидел вздутые и прогоревшие подошвы крутых вертолетных Владиных ботинок сорок шестого размера.
— Владик! Горишь, Владик! — трясет Геркон друга. Аж Сергеич проснулся от шума.
Владик, оказывается, вообще ничего не чувствует, хлопает белесыми детскими ресницами, — у него "все нормально". Снимает ботинки, с хрустом расковыривает ножом угольки подошв. Смотрит голубыми глазами сквозь дыры:
— Вобляхнах! Ну, теперь у меня с Хотабом личные счеты!
К десяти подъезжает на бэхе смена. Приветствия-хохмы-сплетни-последние новости. Главная новость у мирнинского снайпера Сережи Васюкова:
— Господа, к погранцам телевидение приезжает, первый канал!
Измождённые, без духовной пищи, бойцы раскудахтались:
— Ах, что такое?
— Что случилось?
— Неужели?
— Говорите-говорите, не томите!
— Да, ночью на них нападение было. Банда, говорят, голов пятьдесят. Обстреляли не то секрет, не то их пост на шлагбауме. Героически отразили, жертв нет. Да, Герасимыч, вашего Лёху Дурик в зиндан посадил. Печень ему отбил.
— Кому? Дурику печень отбил? — не веря своим ушам, уточняет Геркон, быстро производя в уме уже вполне привычные арифметические действия, сравнивая габариты Лёши и полковника.
— Да нет, Лёшке. Утром, говорят, поддатый перед Аристархычем шатался.
Здесь необходимо пояснение.
Во первых, Лешка — это довольно серьезный и рассудительный, девятнадцатилетний щупленький парнишка, войсковой сержант срочной службы, исполняющий обязанности командира взвода, его лейтенант недавно погиб. В его подчинении был экипаж танка Т-90 и отделение зенитчиков. А почему "ваш Лёшка", так это потому, что Сергеич с Герконом проживали в Лешкиной взводной палатке и, несмотря на огромную разницу в возрасте с последним, считались хорошими друзьями.
Во вторых, насчет погранзаставы ничего определенного сказать нельзя. Застава находилась за Ассой, недалеко от тех самых враждующих ингушских семей, торгующих водкой. Жили пограничники обособленно, гостей не принимали, сами в гости не ходили, в отличие от вечно грязных, чесоточных и штопаных армейцев, всегда выглядели чистенькими и аккуратненькими. Даже каски у них были особенные, нового образца, с выпуклостями для ушей. На маленьких ростиком солдатиках они выглядели огромными, пародийными.
В третьих, по поводу «печени». Рукосуйство по мордам со стороны армейских офицеров всех рангов, до прибытия милиционеров, было в порядке вещей. Но однажды, увидев, как какой-то сильно вылинявший лейтенантик сует кулаком в личность бедному, чумазому и вшивому солдатику по прозвищу Ёбжик, молодые менты, сами в недавнем прошлом такие же солдаты, еще не остывшие от срочной, и "старые дяденьки" типа Сергеича с Герконом, представляя своих старших детей на месте этого беззащитного защитника отечества, крайне возмутились и, поправ поговорку "в чужой монастырь со своим уставом не ходят", «построили» этих офицеров. Офицеры же, ровесники молодых ментов, и так уставшие от войны и солдатского разгильдяйства не стали входить в дебри конфликта. Тактично и интеллигентно загладили шероховатость. Все-таки сказывается высшее образование. И постарались с ментами подружиться.
И в-четвёртых, — зиндан. Зиндан — это типичное место обитания узников Льва Толстого в "Кавказском пленнике". Представляет из себя глубокую яму без каких либо удобств и прочих бытовых излишеств. На потолке имеется люк, в который изредка, на верёвке, спускается в корзине пища и питьё. В люк же можно задавать вопросы и, при желании, выслушивать на них ответы. Выбраться без посторонней помощи оттуда невозможно. Во все времена в зинданах содержали заложников, пленных и рабов. Во время кавказских войн командиры российских соединений и частей иногда использовали зиндан для проштрафившихся солдат, и также для пленных.
Прибыв в Таргим, уже во взводной палатке, солдатики прояснили своим старикам обстановку.
Вчера вечером к ним в гости пришел неугомонный Сережа Васюков со своей СВД, обмотанной для маскировки медицинскими бинтами, и литрой, скоротать вечерок. Девять военных как раз жарили на буржуйке в цинке от патронов печёнку дикого кабана с картошкой и луком. Аромат от приготовления пищи естественно выходил из врытой в землю, обложенной мешками с песком, палатки. Вполне вероятно, что если бы не это изысканное благоухание, Сережа там не появился бы и, соответственно, не дал бы толчок последовавшим событиям.
Попили-покушали, славненько поговорили. Само собой "стало мало". Солдатики вытащили свои запасы. Поели-попили, сердечно поговорили. В два часа ночи солдатикам опять "стало мало". Сержант Леша и ещё двое солдат намылились идти к ингушам "в магазин". А Сережа, проявив силу воли и характер, со словами: "Ну, ладно, пацаны, мне с утра на работу, бывайте!" — все же ушел отсыпаться «домой», в палатку десантно-штурмовой роты разведчиков. Где, вероятнее всего, у него последовало продолжение банкета с офицерами.
Трое гонцов все-таки берут "в магазине" ещё литру. Раскладывают по разгрузкам и, чтобы быстрее попасть домой, решают срезать путь по лесу. Там они натыкаются на секрет погранцов, которые со страху, едва услышав хруст веток и громкие разговоры, начинают стрелять, в условиях кромешной тьмы, что называется, на слух. Наши военные, уверенные в том, что попали в засаду, в ответ, проявляя небывалый героизм и воинскую доблесть, начинают плотно и заученно отстреливаться из чёрных автоматов. В отличие от ментов, конченные автоматные магазины солдаты просто выбрасывают. Мигом протрезвев и закидав секрет гранатами, Лёшина группа моментально оказывается у себя дома, где начинается усиленное снятие стресса путем "размягчения печени". В общем хорошо поколбасились.
На рассвете, выходя из обитого плащпалатками туалета, сержант натыкается на полковника Дурика, обходящего со свитой свои владения. Пытается объяснить своему прямому начальнику, сквозь слёзы, как лучшему другу:
— Дык ить… Аристархыч, вот… Пошли… а там зас… зас…
Дурик в ответ:
— Знаю, — засрано! Вот завтречко и приберёшь! — И даёт апперкот по размягчённой Лёшиной печени. Лёша мигом оказывается в зиндане. Как сказали бы милиционеры — за появление в общественном месте в состоянии алкогольного опьянения.
Через некоторое время прилетают, отстреливая тепловые ракеты, две вертушки, крокодил и МИ-8 со съемочной группой телевидения и военной комиссией. Быстро снимается сюжет для новостей, берется интервью от доблестных пограничников. Перед камерой, на всю планету, демонстрируется Лёшин автоматный магазин, подобранный на месте нападения на секрет, с нацарапанной надписью "ДМБ — год такой-то". Что, впрочем, неудивительно — бандиты часто и много используют трофейное оружие. Члены высокой комиссии крепко пожимают руки командирам героев и проворно улетают.
Впитав в себя информацию и проникнувшись сочувствием к Алексею и к его внутреннему органу, два товарища решают спасать положение дипломатическим путём.
В России сотрудникам внутренних органов двери открыты везде. Сергеич, чтобы не ходить далеко и не тратить время, берет в палатке у вездесущих вертолётчиков литру, Геркон одевает мохнатую, черного цвета, кавказскую папаху. И сняв камуфляж, оба переодеваются в повседневную ментовскую полевую форму, чтобы уж точно никто не перепутал с военными. После чего отправляются в гости к Дурику.