Похоронный марш марионеток

Криминалисты бросали песок с насыпи на сита. Тщательно просеивали, остававшийся мусор складывали в пластиковые контейнеры, помечая маркерами, на каком месте пляжа был найден тот или иной вещдок. Черные ботинки криминалистов поблескивали от осевших на них мельчайших частичек слюды.

Хейбер чувствовал раздражение Сантомассимо и пытался понять, чем тот недоволен.

— Лейтенант, мы собрали и просеяли песок со всех мест, где могло оказаться что-то интересное, — сказал Хейбер. — Даже с той стороны дороги и с откосов Порто-Марина-Уэй.

— Нашли что-нибудь?

— Бутылки. Крышки от бутылок. Битое стекло. Окурки. Презервативы. Использованные, конечно. Дохлая кошка.

— Следы протектора?

— Нет.

— Следы ног?

Детектив Хейбер посмотрел туда, где собралась толпа. Сантомассимо проследил за его взглядом. Словно почувствовав недовольство полицейских, зеваки слегка ослабили напор.

— Сколько угодно, — саркастически бросил Хейбер.

Криминалист тряс сито с усердием привычного к палящему солнцу чернокожего сборщика хлопка в Арканзасе. Наконец весь песок высыпался, и на сетке остались голыши, осколки коричневой пивной бутылки, обгорелая самокрутка — вероятно, курили гашиш, — мертвая морская звезда, твердая, как деревяшка, и желтый разбухший попкорн.

Криминалист ссыпал весь этот мусор в зеленый пластиковый контейнер.

Сержант Бронте взобрался на насыпь и, промокая вспотевшее лицо носовым платком с монограммой, встал рядом с Хейбером и Сантомассимо.

— Мы обошли все дома на пляже, — сообщил он. — Кое-кто слышал взрыв, но, насколько они знают, никто другой здесь сегодня утром не бегал, и нашего клиента они не видели. — Бронте заглянул в блокнот. — Правда, некий Элмо Ричардсон, в прошлом банковский служащий, а ныне — пенсионер, находился в сауне, и ему показалось, что на пляже взорвалась звуковая бомба.

— Ценные сведения.

Бронте невозмутимо перевернул страницу блокнота и продолжил:

— Офицер Макгивни обнаружил припаркованную у дороги машину. В четверти мили к северу отсюда. Как говорят опрошенные, ни у кого из местных такой машины нет.

— Это уже кое-что.

— Машина — новенький «кадиллак-биарриц». С откидным верхом. Цвета сливочного мороженого. Его даже потрогать приятно. Внутри лежат отутюженный костюм, галстук и рубашка, на вид очень дорогая.

— В карманах костюма есть что-нибудь?

— Машина закрыта, сэр.

— Позвоните в контору, пусть дадут разрешение на вскрытие машины и осмотр вещей.

— Они сами сюда едут.

Сантомассимо задумался. Новенький «кадиллак»? Такие машины не бросают на дороге, словно просроченный членский билет книжного клуба. Если машина принадлежала погибшему, то он был очень состоятельным человеком. Убийство из-за денег? Кокаиновый след? Сантомассимо пошел по дороге, Бронте двинулся за ним следом. Оба молчали. Здесь было еще жарче, чем внизу, и поток машин стал плотнее. Сантомассимо окинул взглядом дома и виллы, облепившие склон холма, и неровный ряд строений, вытянувшийся вдоль кромки пляжа. Неизвестный вполне мог стоять здесь и управлять летающей бомбой, оставаясь невидимым среди кактусов и густых зарослей чертополоха. А может быть, он и не прятался вовсе, а делал свою работу методично, хладнокровно, ни от кого не таясь.

Миссис Брейди говорила о летающей модели аэроплана. Она хорошо знает, как они рокочут. Чертовы игрушки.

«Какой-то замысловатый modus operandi20 — видно, у парня с головой не все в порядке», — заключил Сантомассимо.

«Биарриц» был в точности таким, каким описал его Бронте: ослепительно белый красавец с плотно закрытым верхом. Сантомассимо с неудовольствием отметил, что многие зеваки, завидев команду, прибывшую для вскрытия машины, рассыпались по набережной и теперь поднимались как раз к тому месту, где у дренажной трубы жарился на солнце «кадиллак».

Полицейский специалист по замкам вставил отмычку, немного повертел ею и открыл дверцу. Толпа ахнула и возбужденно зашумела, радуясь тому, с какой легкостью, оказывается, можно открыть машину. Некоторые были готовы аплодировать. Одна женщина с фотоаппаратом сделала снимок.

На смену специалисту по замкам Сантомассимо жестом подозвал дактилоскописта. Маленький, изрядно полысевший ветеран полиции с черной сумкой, вооруженный порошком и кисточкой, не замедлил появиться и тут же приступил к делу. В секунду ручка дверцы покрылась тонким слоем порошка. Когда он сдул порошок, на ней отчетливо проступили отпечатки пальцев.

Сантомассимо натянул белые хлопчатобумажные перчатки и, стараясь не задеть отпечатков, открыл дверцу машины. «Кадиллак» огласил окрестности пронзительным воем. Толпа отпрянула, но затем, смущенно хихикая, обступила машину еще плотнее. Сантомассимо наклонился к приборной доске и отключил сигнализацию.

В салоне было душно, но очень уютно. Усевшись на место водителя, он ощутил удовольствие от роскоши, которую источали мягкая кожа сиденья и хромированная отделка. Стоило прикоснуться пальцем к бардачку, и он открылся. Внутри лежала толстая матерчатая папка. Сантомассимо раскрыл ее. В ней были техпаспорт, руководство по эксплуатации машины, страховой полис и бланк регистрации транспортного средства. Сантомассимо перевернул бланк.

Уильям Хасбрук, Плантейшн-Драйв, 2334, Пасифик-Палисейдс, Калифорния 90053.

«Хороший адрес, — подумал Сантомассимо. — Под стать машине».

— Распорядись, чтобы увезли труп, пока толпа глазеет на «кадиллак», — прошептал он, обращаясь к сержанту Бронте. — И пусть поставят ограждение вокруг машины.

— Хорошо, сэр.

— Сделаешь это, и поедем в Палисейдс.

Бронте кивнул и усмехнулся. Стараясь не привлекать внимания, он протиснулся сквозь толпу зевак и направился отдать распоряжения детективу Хейберу. Сантомассимо остался сидеть в машине, делая вид, что продолжает осмотр, пока не увидел, что Бронте подает ему знак. Тогда он вылез из автомобиля и пошел по шоссе навстречу сержанту.

3

Сантомассимо вел старый «датсун» с открытым верхом. Машина была длинной и такой низкой, что Бронте, увидев впереди рытвину, съежился, но «датсун» достойно преодолел препятствие. К приборной доске была прикреплена фигурка Христа из слоновой кости, выточенная на редкость изящно. Она еле заметно раскачивалась в такт движению. По уставу сержанту полагалось возить лейтенанта, но Сантомассимо любил сам сидеть за рулем.

Шоссе Пасифик-Коуст бежало вдоль великолепных пляжей, покрытых белым песком и тянувшихся от Малибу до Санта-Моники. Песок сверкал ослепительно, высокие итальянские кипарисы укрывали своей тенью роскошные, обнесенные толстыми стенами особняки Пасифик-Палисейдс.

Сантомассимо уверенно вел машину, и низкий голубой «датсун» легко вписывался в крутые повороты Палисейдс.

Бронте курил, сидя вполоборота к Сантомассимо и положив руку на дверцу автомобиля, ветер беззастенчиво трепал его галстук. Сержант выжидал, зная, что Сантомассимо не любит, когда прерывают молчаливый ход его размышлений, хотя имеет обыкновение неожиданно обрывать их сам.

— Еврей? — внезапно спросил Сантомассимо.

— Хасбрук?

— Ты как думаешь? Может, араб?

Бронте подождал, пока Сантомассимо переключится на третью скорость и сделает очередной крутой поворот, минуя каменных львов, застывших у ворот скрытого за стеной дома.

— Ты думаешь, это был террорист? — спросил Бронте.

— Не знаю. Я не знаю, что думать. Ясно одно — кем бы ни был этот убийца, он хотел уничтожить свою жертву.

Бронте что-то черкнул в блокноте и засунул его обратно во внутренний карман пиджака. У него тоже была своя манера мыслить. На страницах его блокнота среди множества собранных сведений то и дело попадались смутные догадки, которые становились рабочими гипотезами позже, много позже. По крайней мере, так было в тех случаях, когда удавалось найти убийцу.

20

Образ действий (лат.).