Страница 7 из 24
— Другъ мой! сказалъ бакалавръ: ты заговорилъ, какъ книга. Не падай же духомъ, и вѣрь, все дастся тому, кто умѣетъ ждать. Въ свое время господинъ твой, безъ сомнѣнія, наградитъ тебя не только островомъ, но цѣлымъ королевствомъ.
— Я одинаково приму самое большое, какъ самое меньшее, отвѣчалъ Санчо; и если господинъ мой, дѣйствительно, подаритъ мнѣ королевство, то я не заставлю его раскаяваться. Я достаточно испытанъ и чувствую себя въ силахъ управіять островами и королевствами.
— Берегись, Санчо, замѣтилъ бакалавръ; почести измѣняютъ людей, и очень можетъ быть, что ставъ губернаторомъ, ты не узналъ бы родной матери.
— Господинъ бакалавръ! отвѣчалъ Санчо; приберегите ваши предостереженія для людей, рожденныхъ подъ листомъ капусты, а не для тѣхъ, чья душа покрыта, какъ моя, на четыре пальца жиромъ стараго христіанина. Сдѣлайте одолженіе, не безпокойтесь обо мнѣ; а знаю, всѣ будутъ довольны мной.
— Дай Богъ, проговорилъ Донъ-Кихотъ. Впрочемъ, мы вскорѣ увидимъ тебя на дѣлѣ. Если я не ошибаюсь, островъ очень близокъ отъ насъ, такъ близокъ, что мнѣ, кажется, будто я его вижу предъ собою.
Съ послѣднимъ словомъ рыцарь обратился къ бакалавру, какъ къ поэту, съ просьбою написать ему прощальные стихи къ Дульцинеѣ. Я бы желалъ, сказалъ Донъ-Кихотъ, чтобы первыя буквы всѣхъ стиховъ, по порядку, составили бы слова: Дульцинея Тобозская.
— Хотя я и не имѣю счастія принадлежать къ славнѣйшимъ поэтамъ Испаніи, которыхъ у насъ, какъ слышно, всего три съ половиною, тѣмъ не менѣе готовъ исполнить вашу просьбу, какъ ни трудна она, отвѣчалъ Караско.
— Главное, сказалъ Донъ-Кихотъ, постарайтесь написать ихъ такъ, чтобъ они не могли быть отнесены ни къ какой другой дамѣ, кромѣ моей,
Караско согласился съ рыцаремъ на счетъ прощальныхъ стиховъ, и сообща они рѣшили потомъ, чтобъ Донъ-Кихотъ, пустился черезъ недѣлю въ новыя странствованія. Бакалавра просили держать это рѣшеніе въ тайнѣ отъ священника, цирюльника, племянницы и экономки, чтобы онѣ не воспрепятствовали предполагаемому отъѣзду. Караско обѣщалъ молчать и прощаясь съ Донъ-Кихотомъ, просилъ его увѣдомлять, при случаѣ, объ успѣхахъ и не удачахъ своихъ. Друзья разстались, и Санчо отправился дѣлать свои распоряженія къ предстоящему отъѣзду.
Глава V
Приступая къ переводу пятой главы этой исторіи, переводчикъ объявляетъ, что онъ признаетъ ее апокрифическою, такъ какъ Санчо говоритъ здѣсь языкомъ, возносящимся, повидимому, надъ его ограниченнымъ умомъ, и высказываетъ, порою, такую проницательность, что нѣтъ возможности предположить, дабы она была плодомъ его собственной мыслительности. Во всякомъ случаѣ, исполняя разъ принятую имъ на себя обязанность, переводчикъ считаетъ себя не вправѣ пропустить ее, и продолжаетъ такимъ образомъ:
Санчо возвращался домой такой довольный, въ такомъ веселомъ расположеніи духа, что жена завидѣвъ, на разстояніи выстрѣла изъ арбалета, сіяющее радостью лицо своего мужа, спросила его: «что съ тобой, милый, чѣмъ ты такъ доволенъ?э
— Жена! отвѣчалъ Санчо, я былъ бы еще довольнѣе, еслибъ не былъ такъ веселъ.
— Я тебя не понимаю; ты говоришь, что былъ бы еще довольнѣе, еслибъ не былъ такъ веселъ. Пусть назовутъ меня дурой, но я не могу представить себѣ, какъ человѣкъ можетъ быть недоволенъ тѣмъ, что онъ веселъ.
— Знай же, Тереза; я доволенъ тѣмъ, что рѣшился опять отправиться съ господиномъ Донъ-Кихотомъ, который пускается въ третій разъ искать приключеній. Знай, что я уѣзжаю, во первыхъ, по необходимости, а во вторыхъ, въ надеждѣ найти еще разъ столько же денегъ, сколько мы недавно издержали съ тобой. Конечно, если-бы Богъ допустилъ меня мирно и безбѣдно жить въ моемъ домѣ, не заставляя шататься по горамъ и доламъ, что сдѣлать Ему очень легко, стоитъ только захотѣть — то радость моя была бы полнѣе, потому что мнѣ не пришлось бы горевать о разлукѣ съ тобой и съ дѣтьми. Ну, не правду ли я говорилъ, что былъ бы довольнѣе, еслибъ не былъ такъ веселъ.
— Право, тебя нѣтъ возможности ни слушать, ни понимать съ тѣхъ поръ, какъ ты вбилъ себѣ въ голову это рыцарство, замѣтила Тереза.
— Богъ меня слышитъ, и этого съ меня довольно, отвѣчалъ Санчо. Жена, позаботься въ теченіи этихъ трехъ дней о моемъ ослѣ; удвой его кормъ, осмотри упряжь, и вообще постарайся, чтобы все нужное въ отъѣзду было въ исправности; потому что мы отправляемся не на свадьбу, а ѣдемъ взглянуть на Божій міръ, сражаться съ великанами и вампирами, слушать вой, лай, гамъ, мычанье и рычанье, и все это было бы еще благодать небесная, еслибъ вмѣстѣ съ тѣмъ не приходилось намъ натыкаться на ангуезскихъ погонщиковъ и очарованныхъ мавровъ.
— Да, я не думаю, чтобы оруженосцы странствующихъ рыцарей ѣли даромъ хлѣбъ своихъ господъ; и во время твоей отлучки Санчо, я не перестану молить Господа, да охранитъ онъ тебя отъ всякихъ напастей, молвила Тереза.
— Слушай жена: еслибъ я не надѣялся быть скоро губернаторомъ острова, то готовъ былъ бы сію же минуту провалиться на мѣстѣ.
— Что ты болтаешь, Санчо? перебита Тереза. Да здравствуетъ курица, да здравствуетъ она съ типуномъ своимъ. Живи же ты, мой милый, какъ жилъ до сихъ поръ, и ну ихъ, всѣ эти острова. Безъ острова ты родился, безъ него живешь, и безъ него умрешь и обойдешься, какъ обходятся многіе люди. Голодъ, вотъ лучшая приправа, и такъ какъ она есть у всякаго бѣдняка, поэтому бѣдняки всегда ѣдятъ съ апетитомъ. Но, если бы тебѣ случилось, какъ нибудь сдѣлаться губернаторомъ, не забудь тогда жены твоей и твоихъ дѣтей. Вспомни, что сыну твоему скоро минетъ 15 лѣтъ, и его пора посылать въ школу, если только церковникъ, дядя его, по прежнему готовитъ его въ духовное званіе. Дочь наша, Саншета, тоже въ такихъ лѣтахъ, что не испугается мужа, и если я не ошибаюсь, она такъ же сильно желаетъ выйти замужъ, какъ ты — сдѣлаться губернаторомъ. Во всякомъ случаѣ дѣвкѣ лучше найти дурнаго мужа, чѣмъ хорошаго любовника.
— Жена! если мнѣ удастся быть губернаторомъ, такъ, клянусь Богомъ, я пристрою дочь мою такъ высоко, что никто не дерзнетъ приблизиться къ ней иначе, какъ величая ее барыней.
— Нѣтъ, нѣтъ, Санчо! Ради Бога, и не думай объ этомъ. Послушай меня, выдай Саншэту за равнаго ей, это лучшее, что ты можешь сдѣлать. Если же ты нарядишь ее, вмѣсто сапогъ, въ ботинки, и вмѣсто шерстяныхъ юбокъ въ бархатныя платья; если простую Машку, которой всѣ говорятъ ты, сдѣлаешь какой-нибудь доной-Маріей, то бѣдное дитя само себя не узнаетъ, и на каждомъ шагу чуть не станетъ говорить: глядите, какая я мужичка.
— Молчи дура! отвѣтилъ Санчо. Какіе-нибудь два, три года, такъ передѣлаютъ эту мужичку, что ее не отличишь потомъ отъ любой барыни. Да что долго толковать, пусть сдѣлается она сначала барыней, а потомъ будетъ время подумать объ остальномъ.
— Санчо! принаравливайся въ своему положенію и не старайся возвыситься надъ тѣмъ, чѣмъ Богъ судилъ тебѣ быть. Не забывай ты этой пословицы: вытри носъ сыну своего сосѣда и признай его за своего. Скажи, на милость, какъ это хорошо было бы для Саншеты выйти замужъ за какого-нибудь дворянчика, который, всякій разъ, какъ найдетъ на него блажь, станетъ честить ее названіемъ мужички и госпожи: верти веретено. Нѣтъ, не бывать этому; не для того я родила ее на свѣтъ. Заботься Санчо о томъ, какъ бы привезти намъ денегъ, и предоставь мнѣ пріискать мужа Саншетѣ. У насъ подъ бокомъ живетъ сынъ нашего сосѣда Ивана Тохо, Лопесъ Тохо, парень здоровый и проворный, я его знаю давно, и знаю, что онъ не совсѣмъ кисло поглядываетъ на Саншэту. Этотъ — намъ ровня, и дочь наша будетъ счастлива съ нимъ. Оба они будутъ у насъ на глазахъ; всѣ мы: отцы, матери, дѣти, внуки, станемъ жить вмѣстѣ, и будетъ у насъ тишь да гладь, да Божья благодать. Не приготавливай же, Санчо, дочери нашей дворцовъ и хоромъ, въ которыхъ все будетъ чужимъ для нее, какъ сама она будетъ тамъ чужою для всѣхъ.
— Чортъ, а не женщина! воскликнулъ Санчо. Зачѣмъ ты перечишь мнѣ безъ складу и ладу? зачѣмъ хочешь помѣшать мнѣ выдать дочь мою за человѣка, который окружитъ меня дворянскими потомками. Слушай, Тереза: дѣдъ мой говаривалъ, что-тотъ, кто не умѣетъ схватить летящаго на него счастья, не долженъ роптать на судьбу, послѣ того какъ оно отлетитъ отъ него. Воспользуемся же благопріятной минутой, и не притворимъ счастію, подъ самымъ носомъ, дверей, въ ту минуту, когда оно стучится въ нашу избу. Пусть несетъ насъ попутный вѣтеръ его, надувающій теперь наши паруса.[2]
2
(Въ слѣдствіе этихъ-то рѣчей и тѣхъ, которыя Санчо готовился говорить ниже, переводчикъ исторіи Донъ-Кихота считаетъ настоящую главу апокрифическою).