Окончательный диагноз

И вот сейчас, рассматривая чертежи, он мысленным взором окинул три с половиной года своей работы в больнице.

О'Доннелу довольно быстро удалось объединить вокруг себя всех штатных хирургов, жаждущих перемен.

Менее квалифицированных хирургов отстранили от сложных операций. Нескольким горе-хирургам предложили на выбор: либо уйти в отставку, либо быть уволенными.

Не обошлось без неприятностей, без скандалов с медицинским советом графства.

Однако О'Доннелу и его единомышленникам удалось заменить ушедших опытными врачами, терапевтическое отделение приобрело нового заведующего — доктора Чандлера, специалиста по внутренним болезням, и хотя он не всегда соглашался с О'Доннелом, иногда бывал высокомерен, он был бескомпромиссен, когда дело касалось вопросов медицины.

За эти три с половиной года произошли и другие изменения. На работу был принят Гарри Томаселли, сумевший улучшить административное руководство больницей Год назад О'Доннел стал главным врачом. В больницу начала приходить молодежь.

Но недостатков было еще слишком много Об этом О'Доннел как раз и думал после разговора с Руфусом. Отделение патанатомии оставалось своеобразным оплотом старого порядка. Доктор Джозеф Пирсон, который считал отделение своей вотчиной, работал в больнице 32 года Он был в самых дружеских отношениях с большинством старых членов и частенько играл в шахматы с Юстасом Суэйном, одним из самых влиятельных членов попечительского совета В сущности. Пирсона нельзя считать плохим специалистом. В молодости он подавал надежды, мог стать хорошим исследователем и какое-то время был даже президентом Ассоциации патологоанатомов штата. Но у отделения было теперь слишком много работы, и один человек не мог с ней справиться. О'Доннел также опасался, что техника лабораторных исследований безнадежно устарела.

Предстояла кампания по сбору средств для строительства нового здания, и размолвка с Пирсоном могла помешать. Он дружен с Юстасом Суэйном, а старый магнат мог или помочь, или же расстроить все их планы. О'Доннел надеялся, что вопрос о переменах в отделении Пирсона удастся отложить еще на какое-то время, но Билл Руфус ждал ответа. Оторвавшись от чертежей, О'Доннел сказал, обращаясь к Томаселли:

— Боюсь, Гарри, нам придется объявить войну старику Пирсону.

Глава 3

В отличие от духоты и больничной суматохи, царивших на верхних этажах, здесь, в окрашенном белой масляной краской коридоре подвального этажа, было прохладно и тихо. Тишину не нарушила появившаяся небольшая процессия — медицинская сестра Пэнфилд, сопровождавшая каталку, которую медленно вез перед собой санитар.

В который раз совершает она путь по этому коридору, думала сестра Пэнфилд. Должно быть, в пятидесятый, не меньше, за эти одиннадцать лет. А может быть, и больше, разве этому ведешь счет?

Коридор в одном месте разветвлялся, из правого его крыла доносился гул работающих механизмов — там помещались бойлерная, контрольные пульты электросети больницы, аварийные генераторы. Налево коридор заканчивался дверью с надписью:

“Патологоанатомическое отделение. Морг”.

Когда санитар Вайдам свернул налево, сторожу Ринну пришлось прервать свое занятие: он едва успел промочить горло глотком кока-колы. Вытирая губы тыльной стороной ладони, он сочувственно произнес, указывая на каталку:

— Кому-то не повезло, а?

— Да, на сей раз номер вытащил этот бедолага, — в тон ему ответил санитар. Обмен подобными репликами стал у них привычкой.

Прежде чем пропустить каталку дальше, Ринн все же допил свою бутылку кока-колы.

Какая ничтожная черта отделяет жизнь от смерти, в который раз подумала сестра Пэнфилд. Семья покойного вела себя разумно, когда встал вопрос о необходимости вскрытия, — никаких истерик, страхов, предубеждений. Доктору Макмагону, приготовившемуся убеждать, как это важно для диагностики будущих случаев и вообще для прогресса медицинской науки, так и не пришлось блеснуть красноречием.

Сторож Ринн распахнул двери, и каталку ввезли в секционный зал морга.

В дальнем его конце доктор Макнил уже натягивал халат. Просматривая карточки, врученные ему сестрой Пэнфилд, он поймал себя на мысли, что ему приятны ее присутствие, легкий запах духов, даже прядь волос, выбившаяся из-под белой шапочки. Сколько ей лет? Года тридцать два, не более.

— Ну что же, бумаги, как всегда, в полном порядке, — заставил он себя вернуться к делу.

— Благодарю вас, доктор, — улыбнулась сестра Пэнфилд и направилась к двери.

— Ждем еще. Сами понимаете, практика нам необходима. — Дежурная острота в этом царстве смерти. Однако сестре Пэнфилд показалось, что доктор Макнил хотел сказать что-то совсем другое. Что ж, возможно, скажет в другой раз, ведь они еще увидятся.

Джордж Ринн уже раскладывал пинцеты, пилу для трепанации черепа и бесчисленные мелкие пилки и ножички. Дело свое он знал. Подготовив все, он вопросительно посмотрел на доктора.

— Да, Ринн, позвоните сестрам-практиканткам — они могут спускаться вниз — и скажите доктору Пирсону, что мы начинаем.

— Слушаюсь, доктор, — почтительно ответил Ринн и вышел.

Макнил умел заставить уважать себя, хотя как врач-стажер получал не многим больше сторожа Ринна.

В больнице Трех Графств он стажируется уже три года. Еще полгода, и он станет штатным патологоанатомом больницы. Тогда наступит долгожданная свобода и можно будет подумать о лучшем месте. Патологоанатомов не так много, спрос постоянно превышает предложение. Тогда уже не придется раздумывать, примет ли его ухаживания сестра Пэнфилд.

Дверь морга распахнулась, и в помещение стремительно вошел, скорее вбежал, Майк Седдонс, стажер-хирург, временно прикомандированный к отделению. Как всегда, его рыжие вихры в беспорядке торчали во все стороны, а на мальчишеской физиономии играла неизменная улыбка. Макнил считал его хвастуном, хотя парень, к счастью, проявлял подлинный интерес к патанатомии, не то что большинство других больничных хирургов, с которыми Макнилу доводилось здесь работать.

— Что за случай? От чего смерть? Макнил кивком указал на историю болезни.

— Ага, инфаркт.

— Так указано в истории болезни.

— Пирсон будет присутствовать?

— Кто знает? Он сам себе хозяин. Да и случай неинтересный. Заполните пока документ осмотра тела.

Седдонс, взяв нужную форму, принялся за дело. В коридоре послышался шум шагов. В двери показалась голова одной из начальниц школы медсестер.

— Доброе утро, доктор Макнил. — За ней толпились ее подопечные. Их было на сей раз шесть.

— Входите, девочки, не бойтесь и занимайте места в партере, — подбодрил их шуткой Майк Седдонс, а сам оценивающим взглядом окинул всю группу. Кажется, есть новенькие. Вот эту брюнетку он видит впервые.

— Вы новенькая?

— Нет, я здесь уже давно, как и все. А разве врачи замечают сестер-практиканток?

— Вообще нет. Но бывают случаи… — И Майк Седдонс поспешил представиться, с удовольствием разглядывая миловидное личико девушки.

— Вивьен Лоубартон, — с улыбкой ответила она, но, заметив строгий взгляд старшей сестры, тут же снова стала серьезной. Да, да, нельзя, ведь на столе лежит мертвый, он только что умер, и сейчас будет вскрытие. Это слово немножко пугало ее. Она здесь впервые, и неизвестно, как она все это еще перенесет. Но сестра должна привыкнуть ко всему — к операции, смерти, вскрытию.

Вскрытие должен был производить сам доктор Пирсон. Вот уже слышны его шаги, распахивается дверь, и сестры, почтительно расступившись, пропускают доктора к столу. Короткое приветствие и вежливое бормотание оробевших сестер. Все очень эффектно, подумал Седдонс. Не хватает только аплодисментов.

— Вы, кажется, здесь впервые? — обратился Пирсон к девушкам. — Тогда познакомимся, я главный патологоанатом больницы, эти джентльмены — патологоанатом доктор Макнил и хирург Седдонс, который работает здесь уже третий год, если я не ошибся, — он повернулся к Седдонсу, — чем, разумеется, оказывает нам великую честь.