Костяная легенда

Вот это уже не спишешь ни на что. Действовал он тогда уже более-менее хладнокровно. А ведь видно же было и слепому, что все убегающие от него придерживались одного направления. Не метались в панике, разбегаясь в разные стороны. Стремились сбиться в кучу, прикрыться от него магом. Не профессионально делали, беспорядочно. Но сейчас, при анализе прошедшей схватки, можно было сказать, что о такой тактике они, по крайней мере, слышали от кого-то.

Ошибка за ошибкой. Глупость за глупостью.

Выскочить безоглядно, из-под надежного прикрытия деревьев для того, что бы сразу попасть под сдвоенный удар магов Воды и Воздуха? Бросаться раз за разом на уходящих к замку магов, отчетливо понимая, что ему не пробиться сквозь стену заклятий? Потерять, тратя на выставление, непонятно откуда появившегося слабенького огненного щита, защищаясь от волны холода, море гран своей энергии, хотя он просто мог бы уклониться от потока льда?

Не рационально. Неумно. Расточительно. Не разумно.

Если этот огненный щит наследие от черепа главаря «лесных людей», слабого мага Огня, то такое наследство ему не нужно. Вот только глупым и способным на опрометчивые поступки главарь, при жизни, ему не показался. Это явно свое, не заемное. Родное. От чего необходимо избавиться и не допускать в дальнейшем. Стараться это делать, по крайне мере.

Так, слева находится еще один труп и общее количество, преследовавших саура Самара солдат барона, сойдется. Пятнадцать человек, стандартное количество воинов в «копье» дружины благородного землевладельца герцогства. «Копье», усиленное магом и возглавляемое обычно десятником. Хотя правильнее бы его звать, согласно количеству подчиненных, пятнадцатником.

Стоп. Не сходится. Маг Земли шестнадцатый и десятник барона семнадцатый — его Опал легко определил по серебряному щитку на правом плече. Еще трое в темных плащах, двое из них маги. Эти пятеро спаслись, укрылись в замке барона.

Кто же эти двое лишних из пятнадцати человек оставшихся здесь, на равнине и в лесу?

Опал обратился к своей памяти. Замелькали лица, детали вооружения, облачения. Первый солдат, еще трое — все обычное. Мечи бастарды, топорики в чехлах, кольчуги, кинжалы на поясах. Нет, у одного два кинжала отличной ковки, с ухватистыми, даже в латной перчатке, длинными и широкими рукоятями. С волнистым рисунком на стали и в прочных ножнах из шкуры зверя. Как его? Точно, япа. Местного бизона размером с половину маршрутки «Газели». Они, кинжалы, сейчас в его суме, что висит на плече. Там же и арбалетные болты, собранные у убитых солдат — возможно, подойдут к его арбалету. Оселок. Полировальная паста. Немного денег.

Сума существенно потяжелела. Становилась неудобной для переноски. Сползала под собственным весом с металлического плеча.

Обирать покойников, после того как ты же их и убил, поступок мародера? Впитывать в себя, в момент их смерти, выбрасываемую умирающим организмом энергию, достойно лишь мерзкого вампира-паразита? Все это не по-людски?

Всеблагие! Великий вы наш моралист и прекраснодушный гуманитарий, то есть гуманист! Вы хоть видите, кому вы это говорите? Видите?! И все равно продолжаете свою речь? Не лечится.

Так, хватит. А то заявится незваным гостем внутренний голос и будет прогрессировать славная болезнь под названием шизофрения. Нежить с раздвоением личности. Нет, спасибо. Как-нибудь без этого, нужно постараться обойтись. Достаточно потери контроля над собой во время схватки и ранее допущенных промахов.

Это пусть на страницах сказочных книг кто хочет, пусть сам с собой и разговаривает. А сейчас и без вечно спорящего и критиканствующего с самыми добрыми намерениями, незваного гостя в голове, тошно.

Пятый солдат, еще двое, еще один. Стоп. Этот покойник выделяется. Чем?

Опал попробовал четче вспомнить, что привлекло его внимание. Легко говорить, что обладаешь фотографической, абсолютной памятью. Сумей ей воспользоваться. Ситуация похожа на состояние курсанта водительских курсов, сдавшего на права и тут же приобретшего болид «Формулы 1». Ездить можем, но не далеко. Машина зверь, но управляет ей домашний хомячок.

Вот и попробуй с такими навыками разобраться в лавине визуальных образов, запахов, звуков, слов, строк из книг и прочего, что подобно водопаду бурлит внутри его черепа. Крутит водовороты из несущественных, неважных сейчас деталей. Мелькает брызгами лиц и виденных ранее предметов, вещей.

Сложно ловить форель нужного воспоминания в бурлящей воде.

Так, есть необычность! Черненная, плотного плетения, с нагрудными пластинами, кольчуга. Крепкая обувь с металлическими носками. Отличной выделки ремень. Тоже уже покоится в суме. Замечательный объем имеют переметные сумки местных скакунов! Плащ. Все хорошего качества и неуловимыми деталями выдает не местное происхождение. Скорее всего, это воин охраны кого-то из магов. Отправлен для контроля или усиления «копья» барона.

Что ж, если этот последний, еще пока живой, такой же не местный, то стоит ему с ним поговорить. Платой ему, за откровенный разговор, будет быстрая смерть. Вряд ли будущий собеседник Опала поверит в обещание, что за полезную информацию, нежить оставит ему жизнь. Скорее в явление, с минуты на минуту, к нему Всеблагих в ослепляющем ореоле небесного сияния.

Последний, из оставшихся в живых воин, полыхал яркой аурой. Горел ярко, как костер в ночном лесу. Ронял искры энергии из прорех в оболочке ауры. Светился внутренними слоями. По всей структуре энергонитей гуляли волны сполохов от черного до насыщенно красного цвета, с жгучими, для внутреннего взгляда, точками золотистого цвета. Черного цвета становилось все меньше. Красного все больше.

«Если вспомнить пустой флакончик у первого солдата в руке, то все эти цветовые аберрации становятся понятными. Все как в плохом фильме. Еще минута и призрак надежды на спасение, для воина обретет ощутимую плотность. И тут вдруг, посланником богини смерти Никро, появляюсь я. Весь в синем, закопченном, кусками травы, обломками веток в сочленениях лат. С засохшей коркой земли на доспехе и внутри него. Нелепо и обидно, находясь в шаге от спасения, умереть от руки грязной тупой нежити».

Опал в своих предположениях не ошибся. Воин с раскрасневшимся, потным лицом, с подвернутой под себя ногой увидев его, мучительно скривился. Слабо поболтал, зажатый между двумя пальцами, небольшой флакончик. Резко перевернул горлышком вниз. Проследив, как вытекают последние капли с золотистыми искрами, разжал пальцы. Откинулся расслаблено, оперся спиной на ствол дерева позади него. Закрыл глаза.

Такая же, как и на том, не баронском воине, черненая броня с пластинами. Плащ. Пояс. Обувь с металлическими носками. Еще один неместный. Тот, кто ему нужен. Чуть поодаль, кося налитым злобой взглядом, переступал тарелками — копытами, оседланный огромный, лохматый жеребец. Скорее всего, жеребец этого человека. За его широким крупом пряталась тонкокостная лошадка, нервно прядущая ушами. Пес вопросительно повернул череп к Опалу.

«Убить?»

«Нет»

Получив запрет, Пес равнодушно плюхнулся на костлявый зад, замер изваянием. Жеребец грозно всхрапнул. Взрыл землю копытом. Опустил голову, оскалил крупные желтые зубы, прижал уши. Фыркнул, словно выругался. Пес отвалил нижнюю челюсть. Молниеносно закрыл пасть, издав громкий клацающий звук.

Ну, давай, травоядный. Рискни.

Опал перевел взгляд с жеребца на Пса. С Пса на спокойного, как достигший нирваны буддистский монах, раненого воина. С воина, вновь на Пса.

«Бред. Неживой пес ведет себя как обычная, задиристая собака. Живой конь демонстрирует полное бесстрашие в присутствии нежити, от которой несет свежей кровью. Воин уподобился хладнокровному самураю и ожидает смерти, презирая и её и врага, от руки которого она придет. И как мне поступить в этом случае? Громко сказать «БУ»?! Уйти, не говоря ни слова? Уйти, что бы этому фаталисту стало смертельно обидно за поспешно вылитый эликсир? Или, что там у него было?»

Опал шагнул вперед. Стал так, что бы загородить свет падающий на лицо полулежащего на земле человека. Черты лица воина даже не дрогнули. Только жилка на виске забилась чаще. Организм воина выбросил в кровь адреналин, предав хозяина быстрым бегом крови по венам.