Страница 90 из 102
— Нет, — согласилась Осита и нервно зевнула. — Пока еще нет.
— Осваивайся, — сказал он. — И подумай, с какой из женщин сговориться о помощи на месяц-другой. Пока не срастется кость, ты не сможешь как следует приглядывать за детьми. А еще тебе этим летом нельзя подпускать к себе мужа. Пока боли совершенно не прекратятся. Ты должна помнить о том.
— Он прибьет меня, если я ему откажу, — заявила Осита. — Руэль хороший муж, но без этого не обойдется и дня.
— Я поговорю с ним, — пообещал Сент-Герман, надеясь, что пара золотых монет поможет ему убедить пылкого лесоруба временно отказаться от любовных утех.
— Он имеет права на меня, — возразила Осита.
— Но не когда ты больна, — парировал Сент-Герман. — Как ты себя чувствуешь?
— Вполне сносно.
— Комната не колеблется? Ты можешь встать?
— Нет еще, — сказала она. — Но встать так и так придется, ведь я должна быть рядом с женой герефы… того, что ушел в монастырь.
— Не сегодня. И не в ближайшее время. Пока не срастется рука.
Она посмотрела на него как на умалишенного.
— Но такова моя служба. Герефа велела мне быть рядом с ней.
— Я потолкую с герефой, — вновь пообещал Сент-Герман. — И все объясню. А тебе следует думать лишь о здоровье.
Осита нахмурилась.
— Но…
— Никаких «но». — Он добавил строгости в голос. — Ты должна отдыхать этим летом или будешь вынуждена отдыхать всю дальнейшую жизнь. Калеке уже никто ничего не поручит.
Она отвернулась и долго молчала. Потом заявила:
— Я хочу встать. Вы приглядите, чтобы я не упала?
— Конечно.
Сент-Герман без труда помог служанке подняться и какое-то время пристально наблюдал за ней, стараясь понять, не кружится ли у нее голова. Потом удовлетворенно кивнул:
— Побудь, пожалуйста, здесь, а я схожу за Дуартом. И сообщу о случившемся Геновефе. Дуарт проводит тебя в деревню. Доведет до самого дома.
Упрямица затрясла головой.
— Я хочу пойти вместе с вами. Мне надо знать, могу ли я передвигаться без посторонней помощи. Так будет скорее.
Она попыталась выпрямиться и сделала это, хотя побелела, как полотно.
— Почему бы тебе не поберечь свои силы? Дорога от крепости до деревни сейчас утопает в грязи. — Сент-Герман взял ее за здоровую руку и заставил пройтись. — Способна ли ты на столь трудную прогулку без чьей-либо помощи?
— Нет, — был ответ. — Меня что-то шатает.
— Вот видишь. — Он подвел ее к стулу. — Сядь сюда и обопрись на спинку. Так тебе будет легче. А я очень скоро вернусь.
Она послушно села, но, когда он двинулся к двери, воскликнула:
— Я хочу идти с вами. Если я тут останусь, мой муж приревнует меня.
— Со сломанной рукой и синяками в подглазьях?
— Он отыщет тому очень много причин. — Она опустила глаза, потом вновь подняла их. — Ведь вы иностранец.
— Ладно, — сказал Сент-Герман. — Мы пойдем вдвоем искать старосту. Вместе мы сделаем это гораздо быстрее.
Он понял, на что ему намекнули. Чужак не житель крепости или деревни, и потому каждый волен предположить, что он в пылу страсти ломает женщинам руки. Что же в том странного? Чужак есть чужак.
— Да, — без тени улыбки согласилась Осита. Лицо ее вдруг помрачнело и напряглось. — Ну хорошо, — сказала она. — Может, это и правильно, что я пострадала. Я приму это и не стану взывать к Христу об отмщении. В конце концов, мне поручили следить за госпожой, а я не справилась с поручением. Теперь нас с мужем могут вообще прогнать из деревни, и это в то время, когда так опасно в лесу.
— Вас не прогонят, — возразил Сент-Герман. — Герефа этого не позволит.
— Позволит, если так решит ее брат. — Осита вздохнула: — Если бы Геновефа была со мной в швейной, возможно ничего бы и не стряслось.
Сент-Герман вскинул брови.
— О чем ты? Ты ведь не помнишь, что там случилось.
Осита вздохнула еще раз.
— Госпожа набросилась на меня.
— Вот как? — Сент-Герман внимательно посмотрел на служанку. — Она принялась крушить станок, а ты попыталась остановить ее в ее буйстве? Стало быть, ты все помнишь?
— Вспомнила лишь сейчас. Все вышло точно так, как вы сказали. Госпожа была очень разгневана. — Осита побледнела. — Я никогда не думала, что женщина может так разъяриться. — Она попыталась перекреститься, но вновь не сумела и опустила глаза.
— Возможно, надо бы кликнуть сюда Геновефу? — раздумчиво произнес Сент-Герман.
— Нет-нет! — всполошилась Осита. — Геновефа ничего не должна знать. — Заметив вопрос в глазах иноземца, она пояснила: — Геновефа — из крепости, я — из деревни. Я могу бранить при ней деревенских, но не имею права порицать тех, кто отсюда, а уж особенно госпожу. Она все равно примет ее сторону, что бы я ни сказала.
Какими бы странными и нелепыми ни казались со стороны эти тонкости, Сент-Герман понимал, что они имеют огромное значение для проживающих здесь людей, и полагал для себя обязательным с ними считаться.
— Очень хорошо, — сказал он после раздумья. — Я Геновефе ничего не скажу. Но ты, в свою очередь, обещай мне, что расскажешь обо всем герефе. Закон есть закон, и все злодеи должны нести наказание за свои преступления.
Осита серьезно обдумала его слова, но ответ ее был уклончив:
— Жена герефы Гизельберта так не считает.
— До поры до времени, — мрачно сказал Сент-Герман. — Впрочем, делай как знаешь. Ты пострадала — тебе и решать.
На этот раз Осита раздумывала еще дольше, но наконец подняла голову и произнесла:
— Ладно. Я расскажу все герефе. Вы, наверное, правы. Закон есть закон.
Рекомендательно-опознавательное письмо, составленное для Ротигера в Вердене.
«Маргерефу Элриха в Гамбурге приветствует брат Бродикар из Вердена!
Податель сего Ротигер живет в Риме и является доверенным лицом графа Сент-Германа. Человек этот в солидной поре, подстрижен по римской моде, волосы у него светло-коричневые, а глаза синие, яркие. Он сносно говорит по-немецки, его латынь превосходна, равно как и греческий и франконский. Наряду с этим то, что перед вами не проходимец, удостоверит произнесенная им строфа из стихов о Роланде, известная вам.
Сей человек имеет намерение выкупить своего хозяина, удерживаемого в крепости Лиосан, и направляется туда с солидным запасом золота и другой кладью.
Граф Сент-Герман в его описании выглядит так: рост выше среднего, возраст, на взгляд, тридцать пять — сорок лет, хотя на деле он старше. Темные короткие волосы графа слегка вьются, глаза кажутся черными, хотя и не являются таковыми, живот испещрен застарелыми шрамами.
Вас просят взять этого Ротигера с собой, когда вы направитесь в вышеупомянутое укрепление, вместе с охраной, какую он нанял ранее. Отряд сей для вас не будет обузой, ибо Ротигер берет на себя все расходы по его содержанию как в пути, так и в крепости Лиосан, а также намерен сверх того выплатить вам компенсацию за содействие, равно как и всем тем, кто ему таковое окажет. Те же, кому вздумается чинить препятствия упомянутому Ротигеру или (на обратном пути) освобожденному графу, будут наказаны как изменники делу своего короля. Последнее справедливо для всех, невзирая на должности, звания или ранги.