Тьма над Лиосаном

Огибая их, Ранегунда выхватила из ножен меч, опасаясь встречи со злоумышленниками, обирающими затонувшее судно. Но людей за камнями не обнаружилось. Зато под ними громоздилась груда каких-то тюков, окруженная полудюжиной оплетенных канатами сундуков, над которыми дыбились обломок носовой части разбитого корабля и топовый элемент мачты с клочьями парусов. Ранегунда придержала коня и вскинула руку, останавливая сопровождающих.

— Тут было крушение, — констатировал Калфри.

— Два дня назад, судя по песку, — добавил Ульфрид, вкладывая меч в ножны. Он вопросительно глянул на Ранегунду: — Что дальше, герефа?

Та тоже вложила меч в ножны и, собираясь с мыслями, сдвинула брови.

— Уолдрих, оставайся в седле, ты будешь придерживать лошадей. Остальным спешиться и обследовать наши находки. Будьте внимательны, держите наготове ножи.

Мужчины молча повиновались. Замешкался только Руперт. Он также спрыгнул с седла, но сказал:

— А не ловушка ли это?

— Ничто на то не указывает, — парировала Ранегунда. — Песок вокруг чист, на нем нет следов. — Она помолчала. — Похоже, судно еще в море разломилось на части, а потом кое-что из останков прибило сюда. Мы будем находить нечто подобное еще многие месяцы, как мне сдается. — Она указала на какой-то обломок: — Видите? Это кусок кормового весла. Как бы он мог оказаться рядом с бушпритом?

Мужчины молча кивнули, а Руперт перекрестился.

— Там, наверное, лежат и тела.

— Возможно, если до них ранее не добрались рыбы. — Ранегунда нахмурилась и осторожно двинулась к молчаливым свидетельствам могущества ветра и волн.

Они медленно подошли к разбухшим нагромождениям древесины. Руперт снова перекрестился, а потом выразительно махнул рукой в сторону моря.

— Этот корабль спасти было невозможно.

— Попробуем определить его принадлежность, — сказала Ранегунда, осторожно переступая через обломки. — Маргерефа потребует предъявить ему что-нибудь веское для отчета Оттону. — Описав руками широкий круг, она приказала: — Осмотрите тут все, — а сама двинулась к полузанесенной песком носовой части злосчастного судна.

Та — своей расщепленностью и воздетым бушпритом — напоминала сведенную в пригоршню руку с единственным отогнутым пальцем, указующим на небеса, и Ранегунду вдруг бросило в холод, побежавший по ней от озябших промоченных ног и замерший где-то у шеи. В темной расщелине явно что-то таилось… Но что? Она вздохнула и с великим трудом заставила себя войти внутрь остова искореженного, разбитого судна.

— Герефа! — окликнул издали Руперт.

Ранегунда не отозвалась. Она молча стояла, глядя себе под ноги. Там лежал человек. Очень бледный, с неестественно вывернутой и полуушедшей в песок головой. Щетинистую щеку его и оголенную, обрамленную жалкими клочьями одеяния грудь покрывали жуткие кровоподтеки, а живот и ноги несчастного были завалены мешаниной из кусков корабельной обшивки, мелкого гравия и тяжелых, окатанных морем камней. Человек не двигался, однако выпростанная из завала маленькая рука его — обесцвеченная и вздувшаяся в запястье — вдруг показалась Ранегунде живой.

— Вороний бог! — прошептала она и склонилась к неподвижному телу, чтобы высвободить его из капкана, но песок держал крепко, и от натуги пораненная ладонь ее снова закровоточила.

— Герефа! — опять вскричал Руперт.

— Замолчи! — бросила через плечо Ранегунда, пытаясь обломком доски разгрести неподатливую груду.

И кое-что ей в конце концов удалось. Она таки скинула гнет с части туловища злополучного морехода, изборожденного ужасными застарелыми шрамами, но каким-то чудом не получившего новых видимых повреждений, и повернулась, чтобы отдать солдату приказ. Однако ее вновь подвело больное колено: оно подогнулось, и Ранегунда, избегая падения, поврежденной рукой задела лицо мертвеца, чьи губы мгновенно окрасились кровью.

Руперт стоял, держась за обшивку, но внутрь остова не входил. Увидев недвижное тело, он попятился и перекрестился, потом осторожно спросил:

— Нужна ли вам помощь, герефа?

— Пока еще нет, — ответила Ранегунда, продолжая раскопки. — Но вскоре понадобится. Ступай за другими. Скажи, пусть найдут кусок полотна, чтобы вынуть отсюда этого бедолагу. — Она постеснялась произнести слово «труп» при покойном из опасения его оскорбить, а Руперт еще раз перекрестился, благодаря небеса, что у него есть причина уйти.

— Я все передам им. Я мигом.

Ранегунда только кивнула и, бездумно вслушиваясь в звук удаляющихся шагов, преклонила колени. Так ей было удобнее высвобождать голову мертвеца из песка. Коснувшись его щеки, она в изумлении замерла: мертвая плоть оказалась отнюдь не холодной. Озадаченная этой странностью Ранегунда отвела с высокого лба прядь темных волос и всмотрелась в обезображенные черты неизвестного, стараясь представить, как он мог выглядеть до того, как над ним столь варварски потрудилась стихия, потом вздохнула и принялась оттирать с бледных губ пятна собственной крови.

Пальцы мертвой руки вдруг дернулись, зашевелились и вяло обхватили ее запястье. Вздрогнув от ужаса, Ранегунда даже не вскрикнула. Голос предал ее, застрял где-то в горле. Оцепеневшая и задыхающаяся, она с внутренним трепетом наблюдала, как разбитая голова повернулась, а восковые веки слегка приоткрылись. Попытка отпрянуть ничего не дала: хватка незнакомца вдруг сделалась крепкой. Ранегунда, собравшись с духом и мысленно моля всех святых оберечь ее от происков дурных сил, приложила свободную руку к груди несчастного, пытаясь определить, дышит ли он и бьется ли его сердце.

Пальцы недавнего мертвеца снова чуть шевельнулись. Медленно и неуклонно он подтягивал руку своей спасительницы ко рту, пока не прижался губами к кровоточащей ранке. Ранегунда как зачарованная следила за ним. Она не ощутила никакой боли — лишь слабое пощипывание и некий намек на тепло.

Уолдрих и Ульфрид появились одновременно с обеих сторон излома обшивки и застыли, как два изваяния, увидев, что их начальница стоит на коленях над мертвенно-бледным безжизненным телом. Спина ее не давала патрульным видеть, что происходит, но им почему-то вдруг сделалось не по себе.

— У вас есть полотно для носилок? — спросила, не оборачиваясь, Ранегунда. — Этот человек еще жив.

— Герефа! — ошеломленно произнес Ульфрид. — Это ведь невозможно! После такого крушения спастись нельзя. Как же могло случиться, что кто-то выжил?

У Ранегунды не нашлось ответа на этот вопрос.

— Приготовьте полотно, — решительно повторила она. — И кликните Эварта. Он мне поможет.

Оба солдата облегченно вздохнули и поспешили уйти. Им совсем не хотелось вытаскивать невесть что из останков разбитого корабля.

Несколько мгновений спустя пальцы незнакомца ослабли, а темные глаза его, переполненные страданием, остановились на Ранегунде.

— Мы теперь связаны, — прошептал он на языке, умершем тридцать столетий назад.

Отчет брата Дезидира уполномоченному короля.

«Да будет угодно Господу выказать расположение королю Оттону и тем, кто служит ему, и пусть каждый придет к Господу с чистым сердцем! Аминь.

Мы, братия монастыря Святого Креста, неукоснительно соблюдая устав ордена, исполнили вне стен нашей обители обряд погребения девятерых тел, вынесенных на берег после недавних штормов. Лишь одного из несчастных удалось опознать: некоего Мордикара — плотника из Лотарии. Предполагаем, что на разбившемся корабле он сколачивал ящики для грузов. Остальные тела так и остались неопознанными.

Мы взяли на сбережение четырнадцать выловленных из моря тюков с мехами и тканями, большая часть которых сильно подпорчена морской водой, но печати на них сохранились. Все с одинаковым и очень отчетливым оттиском. Очень надеемся, что по нему удастся определить погибшее судно или суда, на каких находились эти товары.

В крепости же остались несколько найденных на берегу сундуков, ибо, во-первых, они так тяжелы, что их нелегко к нам доставить, а во-вторых, эти громоздкие поместительные укладки могут привлечь к себе нежелательное внимание разбойного люда, обитающего в окрестных лесах. Сундуков всего семь, каждый перетянут ремнями и заперт, а все замки опечатаны, причем так же, как и тюки. По мнению герефы, все это добро принадлежит одному владельцу, и она дала слово хранить найденное, пока не отыщется хозяин или пока король не решит, как им следует распорядиться.

Мы понимаем, что тюки, находящиеся в монастыре, следовало бы отправить для досмотра в Хедаби, но погода сейчас слишком сурова. Дожди могут окончательно погубить и без того изрядно заплесневевший товар. Мы постараемся сохранить что возможно из этих мехов и тканей, но все подгнившее ввергнем в яму с отбросами, пока оно не сделалось непригодным и для нее, сведения о чем предоставим в дополнительном донесении.

Нельзя не упомянуть также, что по ночам берег теперь постоянно посещают какие-то люди. Это, по нашему мнению, или любители легкой поживы, рассчитывающие прибрать к рукам то, что мог проглядеть патруль, или вероотступники, тайком поклоняющиеся старым богам. Мы предупреждаем всех близживущих селян, что такие деяния могут вызвать гнев Господа и что мародерам и нечестивцам не избежать наказания в виде, например, голода или чумы.

Кроме того, в крепости появился раненый. Его нашли на месте кораблекрушения и теперь всячески опекают, чтобы огонек жизни в нем не угас. На незнакомце был обнаружен пояс с двадцатью тремя золотыми монетами. Монастырю выделили четыре монеты за хлопоты по сохранению товаров, если, конечно, они принадлежат этому человеку. Если же станет ясно, что это не так, золотые ему возвратят, буде он оправится от ранений, характер которых в девяти случаев из десяти ведет человека к гибели, от каковой его сможет спасти лишь рука Господа. Все мы молимся о выздоровлении сего незадачливого морехода, хотя и опасаемся, что он не одной с нами веры. Впрочем, независимо от того, умрет этот человек или нет, мы употребим все усилия, чтобы разыскать его родных в надежде либо вернуть странника в семейное лоно, либо сообщить им, где он погребен.

Еще на берегу нашли тело какого-то мальчика, явно не юнги, ибо руки его не были мозолистыми и загрубевшими, как у тех, кто добывает свой хлеб на море. Оказалось, что это пропавший ребенок из Ольденбурга, отец которого умер нынешним летом, оставив его на попечение родственников. Сироту у них, однако, выкрали люди из леса и стали требовать за него выкуп. Предполагается, что мальчик сбежал от разбойников и заблудился, застигнутый бурей, хотя кое-кто полагает, что сего отрока утопили, чтобы умилостивить старых богов — властителей ураганов, каким этой осенью несть числа. Тело мальчика отдано его братьям для надлежащего погребения. Мы вознесли молитвы за упокой невинной души.

Случались и другие находки, объяснить происхождение которых весьма затруднительно, в связи с чем их тщательное обследование отложено до вашего появления. Клянемся Господом и Святой Троицей, что ничего не присвоили и не подделали и что все вещи, найденные на берегу, пребывают в целости и сохранности, кроме тюков с тканями и мехами, о чем уже упоминалось.

Пусть ваше служение королю Оттону не уступает в преданности вашему служению Господу. А мы за вас молимся сегодня, 17 октября 937 года, и будем возносить молитвы во все грядущие времена, пока не явится вновь Христос и не призовет всех нас на праведный суд.