Страница 123 из 126
– Я так скучала, так скучала по тебе, – говорила она сквозь слезы, – я так боялась за тебя, дорогая! Где ты была все это время?
Элейн тоже не могла сдержать слез.
– Я была в Ланфаэсе. Когда умер отец, Даффид позволил мне остаться у него, но я не могла вызвать тебя в Гвинед, понимаешь?
– Я думала, что ты осталась в Шотландии. – Ронвен вытерла слезы. – Ты видела своего мужа?
– Изабелла сообщила ему, что я покинула Шотландию, и теперь он знает, что я больше не пользуюсь покровительством Александра. – Элейн говорила спокойно, будто ей не было до этого дела. – Кроме того, Изабелла написала Роберту и о том, что я скрываюсь в Уэльсе, поэтому мне пришлось уехать и оттуда. Теперь я здесь, больше деваться мне некуда!
Ронвен вздохнула.
– Твой муж – не воин, поэтому король оставил его здесь, в Лондоне. Он уже не раз появлялся в этом доме и клялся, что повесит меня, если найдет.
– Почему же ты до сих пор здесь? – удивилась Элейн.
– Мне тут нравится. Я стала горожанкой. – Ронвен улыбнулась. – И я сама себе хозяйка. Старая леди Честер позволила мне следить за домом и вести хозяйство, как я считаю нужным. Мы с ней прекрасно ладим. И накакому Роберту де Куинси не удастся выгнать меня отсюда! Сейчас он, наверное, отправился в Уэльс, чтобы разыскать тебя, поэтому здесь ты пока что будешь в безопасности. Я и за тобой, милая, смогу присмотреть! Не беспокойся, мы что-нибудь придумаем; клянусь, этот негодяй де Куинси не найдет тебя!
Время шло, месяц летел за месяцем, и Лондон все больше тяготил Элейн. Сочувствие Ронвен, узнавшей, в конце концов, от Несты о смерти ребенка Элейн, только усугубляло ее положение. О Роберте ничего не было слышно, и постепенно страх перед ним уступал в душе Элейн место нетерпению; ее снова тянуло в дорогу.
– У меня есть свой дом, мое наследство, мой Фозерингей, – говорила она Ронвен. – Я собираюсь там поселиться. Я знаю, что король сейчас в Вестминстере, я пойду к нему и попрошу, чтобы он запретил Роберту приближаться ко мне и к моему дому!
– Ты думаешь, король согласится на это? – Ронвен была удивлена.
Элейн вздохнула.
– Я не знаю. Но я больше не могу жить, как зверь в клетке, я не могу прятаться всю жизнь! Я здесь с ума сойду. Ведь Роберт рано или поздно приедет сюда и найдет меня.
Они обе, к сожалению, хорошо знали: если Роберт найдет Элейн, он воспользуется своим правом и заберет ее силой…
Вестминстер. Август 1241
Король Генрих принял Элейн почти сразу, как только она попросила аудиенции. На этот раз он был в веселом расположении духа.
– Ну, племянница, как твои дела? Я рад, что твой брат внял наконец голосу разума и вся эта смута в Уэльсе, слава Богу, кончилась. Ты знаешь, что он собирается сюда, в Лондон?
– Нет. – Элейн постаралась скрыть удивление. – Я не знала.
– Да, – сказал Генри, – собирается! А я привез Граффида и леди Сенену с собой в Лондон. Сейчас они гостят у меня в Тауэре!
Элейн почти потеряла дар речи от ужаса. Она ничего не знала о судьбе своего брата.
– В Тауэре? Значит, они – пленники?!
– Они мои гости! – Король строго взглянул на Элейн и продолжал: – Я рад снова видеть тебя здесь. Ты слишком долго носила траур по своему отцу, и мы ждали, пока ты вернешься ко двору. – Генрих немного помолчал. – Твой муж тоже очень скучал по тебе. Он будет рад услышать, что ты вернулась.
Элейн между делом осмотрелась, но не заметила, к счастью, во дворе никого из братьев де Куинси.
– Ваша милость!.. – попыталась было она сказать, но король поднял руку.
– Сэр Роберт говорил мне не раз, как ему тяжело без тебя и как он ждет, когда ты снова будешь рядом с ним. Уэльс слишком далек от Вестминстера, так же как… – король многозначительно глянул на Элейн, – и Шотландия! Твое место – рядом с мужем. Здесь, при дворе!
Разговор шел совсем не так, как хотелось бы Элейн. Она снова открыла рот, но король не дал себя перебить.
– Припоминаю, – холодно улыбнулся он, – ты просила меня о помиловании одной из своих леди, кажется, ее имя – леди Ронвен, не правда ли? – Элейн замерла. – Твой муж напоминал мне об этом и тоже просил за эту женщину. Думаю, Элейн, что смогу даровать ей это помилование, – он опять улыбнулся, – поскольку ты вернулась к сэру Роберту на супружеское ложе.
Все было сработано ловко. Роберт соорудил ловушку, положил в нее приманку и стал ждать, а Элейн, наконец, попалась. Покидая приемный зал, она снова ощутила давно забытую тяжелую безысходность. Роберт, надо отдать ему должное, стал умнее. Умнее, хитрее и терпеливее. Ему нужно было только ждать, и вот она сама смиренно явилась к нему, словно овца на заклание. Прямого королевского повеления, высказанного столь явно, она ослушаться не могла.
Август 1241
– Я вернусь в твой дом, к твоему очагу. – Элейн стояла лицом к лицу с Робертом. Они находились в доме графа Винчестера и впервые были наедине с того дня, когда больше двух лет назад Роберт покинул ее в Абердуре. – Но спать в вашей постели я не буду!
– Ну что ж, ты можешь спать и на полу. – Тон Роберта был мягким и даже шутливым, чего нельзя было сказать о его лице.
– Охотно! – ответила Элейн. Последовавшее за этой репликой молчание прерывалось только скрипом проезжавших под окном повозок.
– Приходится идти на жертвы ради помилования для этой твоей няни! – Роберт ехидно улыбнулся.
– Для всех я снова буду твоей женой. Разве этого не достаточно, чтобы удовлетворить ваше тщеславие? – Элейн шагнула к Роберту, и тот непроизвольно отшатнулся от нее. Лицо Элейн, худое и бледное, выражало такую серьезность и решительность, что на Роберта будто повеяло холодом. Он ожидал, что, вернув Элейн, он снова ощутит тот прилив возбуждающего волнения, который всегда вызывала в нем злость и беспомощность его жены перед его властью. Но сейчас, глядя в эти глаза, пылавшие холодной яростью, Роберт вдруг почувствовал, как его уверенность в себе дала трещину.
– Так тебе нужно это помилование или нет? – мрачно спросил он, отвернулся, вынул из ножен кинжал и с подчеркнутой небрежностью стал приводить в порядок свои ногти.
– Да, оно мне нужно.
Роберт не мог с уверенностью сказать, чего больше было в голосе Элейн – покорности или ненависти. Как бы то ни было, ее тон ему не понравился.
– Я отправлюсь к королю и получу для тебя это проклятое помилование! – Роберт вложил кинжал обратно в ножны и повернулся лицом к Элейн. – Я останусь с тобой в доме на Грейсчерч-стрит, пока король и двор будут в Вестминстере; уверен, что старая графиня Клеменс возражать не будет. Потом мы сможем уехать в Фозерингей.
Замок Фозерингей. Сентябрь 1241
Лето в тот год выдалось небывало жарким и обернулось засухой. Урожай погибал, и повсюду крестьяне с тоской глядели каждый день на небо в надежде на дождь. И даже осень не принесла долгожданного облегчения.
Элейн, которая все больше времени посвящала своим лошадям, с тревогой наблюдала за тем, как сохнут травы на пастбищах, и часто задумывалась о том, где и как запасти сена на зиму. Роберт, если он не был занят нескончаемыми судебными разбирательствами по вопросу о землях, которые являлись вдовьим наследством Элейн, предавался пьянству, уединяясь в ближайшем лесу с местными девицами, увеселявшими его старым проверенным способом. С Элейн они спали порознь.
Ронвен, получившая наконец помилование, осталась в Лондоне. Обе женщины решили, что так пока будет лучше. Если Элейн понадобится ее присутствие, Ронвен тотчас приедет. Хотя Элейн и любила свою няню, она рассталась с ней с тайным чувством облегчения: в Ронвен было что-то такое, чего Элейн начинала побаиваться; холод ее души не могли скрыть даже самые милые улыбки.
Однажды, когда Элейн вместе с коновалом, осматривавшим рану на копыте одного из жеребцов, была в конюшне, туда явился Роберт. Он постоял некоторое время, с неудовольствием глядя на загоревшее лицо Элейн под простой соломенной шляпой, на ее погрубевшие, как у простолюдинки, руки, на Доннета, дремавшего в тени на земле. Потом, вспомнив, зачем он пришел, Роберт потянулся к сумке и достал из нее письмо.