Страница 14 из 24
Однако тот же самый субъект, получив команду отсчитывать слова в качестве постгипнотической задачи, когда ей диктовали, фактически потерпела полную неудачу как в своем отчете, так и в своей записи, что можно было предсказать, если в полном объеме рассмотреть процессы привычек и познания и факторы внимания, в отрыве от влияния постгипнотического транса.
Была предпринята попытка заставить ее выполнить эти две задачи как одно действие пробуждения, но оказалось, что она не может разделить свое внимание в достаточной степени, чтобы правильно вести счет и писать под диктовку. Однако, когда ей было внушено, что она должна только следовать диктовке и просто «угадывать», когда она достигнет определенного числа слов, то обнаружили, что она приблизительно точно отсчитывает слова. В следующем гипнотическом трансе она объяснила: разрешение «угадывать» позволило ей вытеснить счет из ее «сознательного разума» так, что она «могла это делать подсознательно».
В качестве контрольной меры для описанных выше экспериментов негипнотических субъектов и гипнотических субъектов, которые не использовались в этом типе экспериментов, попросили «угадывать» в таких экспериментах. Их ответы во всех примерах оказались высчитанными неточными аппроксимациями, основанными на различных общих принципах, таких, например, как пройденное время или количество перевернутых страниц, а не попыткой вести точный фактический счет.
Немного другой подход к проблеме одновременного выполнения задач на различных уровнях сознания — это применение постгипнотического внушения для того, чтобы просто начать какую-то форму поведения, которое представляет собой автоматическую деятельность, не покушаясь на сознательное мышление субъекта.
Второй стенографистке была дана команда в глубоком трансе, что появление гипнотизера в ее кабинете будет служить шифром для ее левой руки начать автоматическую запись без сознательного понимания этого и что эта запись должна быть немедленно прервана при его уходе. Таким образом, ей были даны постгипнотические внушения, служащие стимулами непосредственно для начала и завершения определенной формы поведения. После этого, несколько раз, когда гипнотизер входит в ее кабинет, она короткое время проявляла постгипнотический транс с определенным перерывом в своих действиях, особенно тогда, когда она была занята печатанием, в таких обстоятельствах постгипнотический транс сохранялся до тех пор, пока она не переходила к выполнению второй задачи. Однако в ее кабинет часто входили, когда она писала под диктовку одного из коллег гипнотизера. В этой ситуации у нее возникал короткий спонтанный постгипнотический транс, который прерывал ее непосредственную деятельность, а за этим следовало возобновление ее обычного поведения при диктовке, сопровождаемое беспрерывной автоматической записью левой рукой, которая выполнялась на крышке письменного стола, на промокательной бумаге или на листе бумаги, оказавшемся под рукой. Если под рукой не было карандашей, то ее левая рука продолжала двигаться, имитируя движение записи. Когда гипнотизер выходил из кабинета, снова возникал на короткое время спонтанный транс, приводивший к паузе в ее обычном поведении при стенографии и паузе в ее автоматическом писании.
Казалось, что здесь нет вмешательства автоматического письма в сознательные действия при пробуждении, хотя зачастую автоматическое письмо включало фразы из диктовки, а также другие предложения и фразы, связанные с другими темами.
Здесь нельзя было заметить и помех со стороны деятельности пробуждения в автоматической записи. Каждое из этих действий выполнялось с одинаковой степенью легкости и разборчивости, как если бы представляло собой единственную задачу для субъекта.
Когда была сделана попытка заставить субъекта писать под диктовку, после того как ей дали возможность сознательно понимать тот факт, что ее левая рука выполняет автоматическую запись, оказалось, что она не может ни успешно стенографировать, ни выполнять автоматическую запись, если только не чередовать эти задачи. Когда ей доказали, что она выполняла такие задания одновременно в прошлом, она объяснила, что, возможно, сделала бы это и теперь, если бы не просили помнить об автоматическом письме, когда она стенографирует; она бы правильно стенографировала, если бы ей разрешили «забыть об автоматической записи».
В этих трех примерах спонтанный постгипнотический транс был ограничен наименьшим аспектом большей подразумеваемой постгипнотической задачи, следовательно, его вмешательство в одновременную сознательную деятельность было намеренно кратким. Кроме того, в таком примере ни одна из двух задач, выполняемых одновременно, не совпадала с другой. Побуждение происходило всецело из обычного хода обычных событий пробуждения, имеющих довольно отдаленную связь с состоянием транса, в котором давались постгипнотические внушения. Во всех примерах субъекты были полностью свободны, выполняя одновременно два независимых действия, третья задача по их координации не ставилась.
Основным техническим принципом в одновременном выполнении двух различных задач, каждой на одном уровне сознания, является объяснение какой-то формы мотивации, достаточной, чтобы потянулась цепочка изученных действий, которая потом продолжается бесконечно на одном уровне сознания, вопреки началу или продолжению другой цепочки деятельности на другом уровне.
1. Обзор литературы показал: хотя очень часто признается, что постгипнотическое внушение приводит к выявлению особого душевного состояния у гипнотизируемого субъекта, но не было прямого изучения этого особого душевного состояния. До сих пор не было сделано ничего, чтобы даже доказывало саму возможность его существования и подтверждало его влияние на результаты, полученные от постгипнотических внушений.
2. Оказалось, что значительное изменение в душевном состоянии субъекта, связанное с выполнением постгипнотического действия, является результатом развития спонтанного самоограниченного постгипнотического транса. Это составляет неотъемлемую часть процесса реагирования на постгипнотические команды и их выполнение.
3. Спонтанный постгипнотический транс может быть однократным и многократным, коротким или длительным. В общем, он возникает только одну-две минуты в начале выполнения постгипнотического действия и, следовательно, его легко просмотреть. Его специфические проявления и остаточные эффекты образуют достаточно постоянную модель, несмотря на отклонения в длительности отдельных деталей поведения, вызванных его целями и индивидуальностью субъектов.
4. Демонстрация и проверка спонтанного постгипнотического транса обычно лучше всего выполняются в момент начинания постгипнотических действий путем вмешательства в действия субъекта или в сам внушенный акт. Если это вмешательство правильно выполнить, то оно обычно приводит к немедленной остановке в поведении субъекта и удлинению спонтанного постгипнотического транса, что позволяет осуществить непосредственное изучение гипнотических явлений, типичных для обычного индуцированного гипнотического транса. Иногда особые типы гипнотического поведения могут быть вызваны вмешательством, сделанным неправильно, или возникновением значительных изменений в постгип*-нотической ситуации.
5. Разрыв во времени между дачей постгипнотического внушения и возможностью для его выполнения не влияет на развитие спонтанного постгипнотического транса как неотъемлемой части постгипнотического действия.
6. Оказалось, что очевидные исключения из развития спонтанного постгипнотического транса как неотъемлемая часть постгипнотических действий берут начало в значительных изменениях умышленной постгипнотической ситуации, которые изменяют или трансформируют его в транс другого характера.
7. Спонтанный постгипнотический транс представляет собой явление последовательное, так как он является оживлением гипнотических элементов ситуации транса, в которой задавалось определенное постгипнотическое явление. Отсюда — его развитие является критерием истинности предыдущего транса.