Сезон огненных дождей

— Спасибо за информацию, а то я не знал, — Великий Мастер повернул к другу свое неподвижное сосредоточенное лицо. — Хочешь правду?

— Какую правду?

— Правду, которую нам всем следует понять и принять.

— И в чем же она состоит?

— А в том, что мы ни хрена не знаем, а следовательно ни хрена не понимаем. Лично я не могу однозначно сказать кто прав — кто виноват, кто плохой — кто хороший.

— И это говорит человек, потерявший в схватке с «Архангелом» практически всех своих товарищей, человек чье тело носит отпечатки этой войны, человек, у которого эти нелюди едва не отобрали любимую женщину!

— Я понимаю, ты бесишься из-за отца, — Николай добавил в свой голос примирительные интонации.

— Как представлю, что он гниет где-то там, в бетонных казематах под Амарилло… Не могу передать, что со мной начинает твориться. — Марк стиснул кулаки. — А более всего бесит собственное бессилие.

Оба друга замолчали. Они наговорили друг другу достаточно. Теперь в тишине каждый хотел осмыслить суть сказанного. Удивительно практический ум Грабовского тут же принялся изыскивать план проникновения в город. Все разговоры Николая — это лишь чистейшая теория, а вот отец он здесь, он рядом, он ждет помощи. Пока в голову приходило всего два варианта. Первый — проникнуть в Амарилло под видом какой-нибудь разведывательной или патрульной группы, возвращающейся после выполнения задания. Второй — сдаться в плен, а затем, находясь уже в городе, совершить побег. Что-то подобное уже проделали Микульский с Мартинесом. Если получилось у них, почему не получится у него? Только вот следует запастись некоторыми полезными штуковинами, незаметно вшитыми в комбинезон. Над списком именно таких шпионских принадлежностей как раз и размышлял разведчик, когда его окликнул Строгов:

— Марк!

— Чего?

— Что ты имел в виду, когда говорил, что Луизу едва не отобрали у меня?

— А она тебе ничего не рассказывала?

— Когда? Во время боя? Во время нашей головокружительной посадки? Или может, когда мы как очумелые гребли песок из-под брюха завязшего планетохода? За те пару суток, которые минули с момента нашей встречи, наедине мы оставались всего несколько коротких минут.

— Понимаешь, я сам особо не в курсе. Моришаль как то сказал…

— Хватит темнить. Раз начал, так договаривай.

— Ну, еще дома, на Корсике… — Грабовский терялся с чего начать, — Пока Луиза лежала в госпитале и находилась без сознания… Короче, туда и заявились агенты «Архангела».

— Стоп! Луиза была в госпитале, да еще и без сознания?! Что с ней произошло?! — В голосе Строгова слышалась нешуточная тревога.

— А ты готов это услышать и не перевернуть планетоход вверх тормашками?

— Говори.

По интонации друга Марк понял, что подготовил того к тяжкому испытанию.

— Она потеряла ребенка.

Грабовский внутренне подобрался, ожидая, что вот-вот придется уворачиваться от кусков вдрызг разбитой приборной панели. Однако, летели секунды, за ними ползли минуты, а Великий Мастер даже не шелохнулся. Он походил на робота, у которого от короткого замыкания расплавился главный процессор. Быть может именно аналогия с перегоревшим электроприбором и заставила разведчика заговорить первым. Протянув руку, он толкнул Николая в колено.

— Э… Ты в порядке?

— Ребенок… Я не подумал, что у нее мог быть ребенок. — Строгов говорил сам с собой. Это был бесстрастный голос человека, находящего под глубоким гипнозом.

Грабовский от удивления даже открыл рот. Он прекрасно знал своего друга. Благородный, чуткий, горячий сердцем рыцарь без страха и упрека. И вдруг полное отсутствие эмоций, причем по поводу таких ужасных и мучительных событий. Ведь речь идет не о ком-нибудь, а о его собственном ребенке. В душе Грабовского вскипело справедливое негодование.

— Ник, это был твой ребенок!

Разведчику стало не по себе, когда на него уставились горящие лазуритово-синие глаза.

— Плохо, очень плохо.

— И это все, что ты можешь сказать?

Марк не мог понять, что твориться с Николаем. Пару минут назад тот искренне волновался за свою подругу, был живым чувствующим человеком, и вдруг… Вдруг такая перемена. Ни дать, ни взять — Терминатор, Железный Дровосек без сердца!

— Она что-нибудь помнит?

— Не знаю, мы с Луизой это не обсуждали, — вопрос Мастера еще больше разозлил Грабовского.

— А что рассказывал Моришаль?

— Рассказывал, что Луиза как пушинки раскидала двух здоровенных амбалов и кинулась бежать. На ступеньках госпиталя Моришаль ее и перехватил. За ними была погоня, но ты ведь знаешь капитана… За рулем он бог.

Великий Мастер кивнул. Но сделал он это чисто автоматически. Судя по всему, мысли великого воина блуждали где-то очень далеко. Глядя на непроницаемое лицо друга, Грабовский не выдержал:

— Слушай, до тебя вообще дошло то, что я сейчас рассказал? Погиб твой ребенок, и твоя женщина сама чуть не отдала богу душу.

Марк специально делал акценты на словах «твой» и «твоя».

— Когда это произошло?

— Ну, ты совсем непробиваемый! — Марк всплеснул руками.

— Неужели будет лучше, если я стану расспрашивать об этом Луизу?

— Месяцев шесть-семь назад, если верить Моришалю. Да ты сам его спроси. Для тебя это ведь не проблема, телепат хренов!

— Шесть-семь месяцев… — Николай повторил вслух. — Тогда получается, что выкидыш произошел на пятом месяце беременности.

— Да твой это ребенок, твой! — Грабовский вдруг понял причину необычного поведения друга. — Ты что, Луизу не знаешь? Она же принцесса из старых сказок, честная и верная! — Чтобы рассеять последние сомнения Николая, лейтенант добавил, — И по срокам все сходится, ведь верно?

— То-то и оно, что верно.

Строгов рывком остановил планетоход и стал отстегивать ремни безопасности. Марк вдруг заметил, что у друга дрожат пальцы.

— Что случилось? — Грабовский стал подниматься на ноги.

— Садись за рычаги, дальше поведешь ты.

— Что случилось? — разведчик повторил вопрос, вцепившись в руку Мастера.

— Я должен собраться с мыслями и силами. Кажется у меня беда.

Ах, вот оно что! Чувства Николая мутировали точно также как и его тело. Огонь боли отчаяния и тоски бушевал где-то глубоко внутри. Это словно термоядерная топка. Снаружи ледяной металл, внутри всесокрушающее и всепожирающее пламя.

— Ник, возьми себя в руки. Ты нам нужен. Это все уже в прошлом. Вы с Луизой сильные. Вы вместе. Вы вынесете все испытания и все лишения. — Говоря это, Грабовский тряс Строгова, пытаясь привести в чувства.

— Спасибо, друг, — Мастер накрыл руку разведчика своей жесткой когтистой пятерней и горько улыбнулся. — Но скорее всего, самое страшное у меня еще впереди.

Глава 4.

Пальцы легли в предназначенные для них углубления, сверху кисть придавила плотная массивная крышка. Так что сержант Дэниан Смит даже если бы и захотел, то все равно ни за что не смог бы выдернуть руку. Хитро придумано! Если сканирование пройдет успешно и ДНК посетителя будет опознана, дальше все пойдет своим нормальным штатным чередом. Прибор раскроется, словно створки ракушки и посетитель сможет пройти. Если же со сканированием возникнут проблемы, неудачник окажется крепко схваченным за руку, и освободить его из этого капкана сможет лишь вызванный по тревоге патруль.

Все это сержант Смит вспоминал, пока хитроумная машина проводила анализ его генокода. Процесс занимал около минуты, и Дэниан смиренно ждал, барабаня пальцами свободной руки по макушке деловито гудящего сканера. Но вот красный огонек сменился зеленым, и крышка с хищным шипением поднялась вверх. Наконец-то! Смит с облегчением распрямил спину. Он был довольно высок, а сканирующее устройство изготовили под размеры не иначе как пигмеев. Так что, перед входом в зону «А», всякий раз приходилось кланяться, словно она, эта самая зона, вовсе и не военный объект, а храм почитаемого божества.