Иглы мглы

В ПРЕДДВЕРИИ ГРЯДУЩЕГО

Памяти Бориса Пастернака

Когда над городом свечениене остывающей зари,я властно чувствую влечениесудьбы, верчение земли.Когда подобие кокошникавенчает сизый горизонт,во мне поет азарт художника,мольберт вонзившего в газон.Завороженный силой сущего,пусть не мессия, не пророк;он весь в преддверии грядущего,на перепутье всех дорог.И как не вспомнить имя гения,что силой лирики своейвосстал над мрачною геенноюразбушевавшихся страстей.Моя банальная фантазияпредставить даже не могла,как азиатчины оказиявдруг закусила удила.Его щемящие метафоры,его сердечная тоскавдруг власть имущим не потрафили,чтоб затравить наверняка.И то, что нынче в биографиизаймет едва ль один абзац,сложилось в годы, что ограбиличинуши, спецы по эрзац…Эрзац-кино, эрзац-поэзии,эрзац-культуры, наконец;ведь кажется всего полезнеенередко не творец, а спец.Я вырос в годы безвременщиныи, может, лишь его стихименя спасли от обыденщиныи от словесной шелухи.Я нынче горд, что связан юностьюи с Вишерой, и с Чусовой;что также с клеветы осунулсяпо воле стрелки часовой.И с той же выправкой торжественнойготов стоять хоть день-деньскойпред самой неказистой женщиной,мелькнувшей в сваре городской.Иным стихи лишь развлечение,приправа, соусу сродни;а мне — влечение, свечение,дням оправдание они.И чем случайней совпадения,тем непреложней связь судеб;и я вхожу в его владения,не ведая, что грех нелеп.Пусть доброхоты чтут приличияи упиваются тайком;а мне мое косноязычиедороже даже под хмелькомвоображения всеобщностинерукотворного пути;а наши мелкие оплошности,как опечатки, опусти.Жаль, что елея благолепиемжжет юбилея ритуал;вот-вот еще одно столетиеобрушится на тротуар.Столетье — тоже род экзамена,явленье истины на свет;он должен быть прочитан заново,вероучитель, мой поэт.7.10.86МЕТАМОРФОЗЫ

Дирижеру Джансугу Кахидзе

Рояль, откинув черное крыло, присела, далеко не отлетая. Уродице трехлапой повезло; ее пригрела человечья стая. Летучая чудовищная мышь, в провинции ты реешь и в столице; то жмешься к полу, то впотьмах летишь многопудовой птеродактилицей. Наездник твой, кудесник, что комар, так тонок на корриде в черном фраке; твой писк, твой крик наивен, как кошмар бегущего по лесу в полном мраке. О, как суставы по ночам скрипят, отпотевая грузной древесиной! Клавиатуры вытянутый ряд зубопротезен, хоть оскал крысиный. Надежен панцирь щитомордовой шкатулки, музыкальной черепахи, когда лежишь, повернута порой вверх брюхом, вся — во прахе и — на плахе… Но если твой наездник, твой факир вдруг извлечет нам Брамса или Листа; рояль, ты — сразу прелесть, ты — кумир; в мгновенье это все мы — роялисты. Так не стесняйся, яростней топырь свои копыта оркестрантам в лица; пусть дирижер вспорхнет, как нетопырь; он — твой сообщник, человеко-птица. Рояль, всегда с тобою рядом жаль бесхвостого котенка пианино; ни веса, ни осанки, лишь эмаль зубов двуцветна да оскал крысиный. О, если бы сыскался крысолов, что всех бы вас сорвал из обиталищ и заманил игрой волшебной в ров, я был бы среди вас, как ваш товарищ. Как вы, малоподвижен и тяжел; на уверенья, как и вы, доверчив; и так же мне опасен произвол красивых женщин, если в сердце вечер… Рояль, лети как глянцевитый жук или ползи как Божия коровка; мне больше заниматься недосуг сравненьями и вообще неловко. Шумит оркестр: гудит виолончель; как чайки, перепархивают скрипки; а ты — в углу; вертится карусель и без твоей праящерской улыбки. Тебя забыл заезжий дирижер; наездник твой в гастрольной лотерее; рояль, рояль, без струн, как без рессор, скакать накладнее и тяжелее. Втяни же в брюхо куцее шасси и вырули на летную дорожку… О, как еще летают на Руси чудовища в прозрении сторожком!9.08.86, Пицунда* * *Пляж, где радости нет умолку.Все попарно и все в обнимку.Сосен сдвоенные иголкиточно женские "невидимки"…3.08.86, Пицунда* * *Всем хороша страна лазури,где нынче солнца через край,а мне б клочок уральской хмурида гоготок гусиных стай.Да лес в осенней позолотце;лог, на котором есть стожок;да бочажинку на болотце,где так глубок любой глоток.2.08.86, ПицундаБЕЛЫЙ ЛУЧБелый луч — совсем не белый,если разложить умно…И не хватит жизни целойна бессмертное кино.Наше сердце, чем не призма;жгут оттенки бытия…Смесь цинизма и лиризма,быта мутная струя.То сияет ярко солнце,то скрывается средь туч…Если этот бег прервется,вновь сойдется белый луч.24.06.86* * *На Палихе актриска жила;впрочем, может быть, нынче актриса…Помню, как провожал до угла;Помню влажное имя Лариса;Помню, яблони жадно цвели;Помню пышные перья заката;Помню, белые клипсы леглина большую ладонь виновато;помню тихую-тихую ночь;помню долгие-долгие речи;помню, было, казалось, невмочьрасставаться в преддверии встречи;помню, как обжигалась ладоньо ладошку; чтоб позже ночамижег невидимый миру огонь,на бессмертный вопрос отвечая;шорох платья и стук каблуков;и руки улетающий промельк;розовеющий край облаков…Но вот что разлучило — не помню.17.05.86