Страница 5 из 34
Пикническому конституциональному типу, по Кречмеру соответствует циклоидный темперамент. Это люди общительные, адекватно реагирующие на внешние стимулы, принимающие жизнь такой, какая она есть. Это очень земные люди и преимущественно практики, живущие по принципу: живи сам и давай жить другим. В группе циклоидных характеров Кречмер выделил несколько подгрупп, связанных широкими переходами и вместе с тем наблюдающимися иногда одновременно у одного и того же субъекта: 1) болтливо-веселые; 2) спокойные юмористы; 3) тихие, душевные люди; 4) беспечные любители жизни; 5) энергичные практики.
Типичным представителем циклоидного психоэмоционального склада является, как мы уже говорили, классический синтонный пикник. Поэтому имеет смысл познакомиться с этим психофизиологическим типом подробнее. Дать адекватное определение понятию синтонности нелегко. Проще всего перевести его как «созвучный» или «соразмерный». Таким образом, синтонный пикник – это плотный, созвучный (соразмерный) человек. Очень часто он толстяк, но толстяк своеобразный. Никто и никогда (даже при очень большой тучности) не назовет его жирным; больше всего, пожалуй, ему подойдет определение «полный». И при очень большом избыточном весе такие люди не лишены известной грациозности. У них большая круглая голова с наклонностью к лысине (у мужчин), короткая и крепкая шея, широкое выразительное лицо с закругленными чертами.
У классических пикников никогда не бывает длинных и острых носов.
Причина их удивительного изящества заключается, по меткому определению Владимира Леви, в особого рода двигательной одаренности. Вот как Леви описывает своего приятеля, типичного синтонного пикника: «Когда он садится в кресло, это целая поэма, это непередаваемо, это очаровательно, это вкусно. Как он себя размещает, водружает и погружает!» Это очень точное и к тому же поэтическое описание. Мышечный тонус пикника меняется быстро и своевременно, поэтому он замечательно владеет своим телом: его движения непринужденны и хорошо согласованны, осанка естественна, а речь богата выразительными интонациями. Под стать всему этому и почерк – плавный, равномерный, слитный, с сильными колебаниями нажима. Зазубрин, острых углов и размашистых «хвостов» в полстраницы у них не найти никогда.
Такая удивительная гармония моторных навыков сочетается с гармонией психологической. Как раз в этом и заключается пресловутая трудноопределимая синтонность. В психологической науке существует термин «эмпатия», который обычно переводят как «вчувствование». Неподдельный синтонный пикник обладает такой способностью в высшей степени. С ним поразительно легко общаться. Вы только что познакомились и подсознательно подозреваете необходимость некоторой «притирки», потому что так бывает почти всегда. Но ничего подобного не происходит – беседа непринужденно и ненавязчиво катится сама собой. Складывается впечатление, что вы знаете этого человека давным-давно, никаких шероховатостей, заусенцев или даже некоторой неловкости, столь, казалось бы, естественных при шапочном знакомстве, нет и в помине. При этом у вас не возникает впечатления поверхностности или формальной вежливости со стороны хорошо воспитанного человека: собеседник совершенно искренне проникается вашими проблемами, с готовностью разделяет любые ваши переживания и тревоги, охотно говорит о своих неприятностях и готов их обсудить. Вы понимаете друг друга буквально с полуслова, но в вашем общении нет даже и тени фамильярности.
Психологически синтонный пикник весьма характеристичен. Это жизнелюб, бонвиван, человек насквозь земной и житейский. Он всех знает, и все знают его; у него масса знакомых, с которыми он поддерживает как минимум приличные отношения. Он всегда готов помочь и советом, и делом – свой парень, надежный и всегда готовый прийти на помощь, если потребуется. Это человек, на которого можно положиться. Высокие абстракции, изысканные парадоксы и теоретическая заумь решительно не для него. Такие вещи оставляют его вполне равнодушным, что ни в коей мере не говорит о его интеллектуальной ограниченности. Живое дело – вот что ему требуется! Такое дело, где нужно соображать, перестраиваться, быстро переключаться с одного на другое, короче говоря, действовать в условиях жесткого дефицита времени. Здесь он чувствует себя как рыба в воде, это его стихия. Из таких людей получаются прекрасные организаторы и менеджеры, а при наличии художественной одаренности – превосходные артисты, ораторы и конферансье. «Все эксцентричное, фанатическое им чуждо», – писал Кречмер о таких людях. Их отличает какая-то особенная жизненная теплота, сочувственное и внимательное отношение ко всему, какая-то очень естественная человечность.
Но есть у циклотимика и свой скелет в шкафу. Время от времени он скисает (помните о волнообразных колебаниях настроения?), делается квелым и потухшим, напоминая сдутый воздушный шарик. В такие моменты он особенно охотно предается самобичеванию. Все у него не так, дела валятся из рук, ничего не выходит, и вообще жить не хочется – хоть в петлю. Разброс таких реакций весьма широк: от просто плохого настроения, которое со временем нормализуется само собой, до тяжелых депрессивных реакций, когда без помощи психиатра не обойтись.
Прежде чем покончить с «циклоидной» частью кречмеровской шкалы, хотелось бы сказать несколько слов о гипоманьяке – фигуре редкой и даже немного пугающей, представляющей собой обыкновенного циклоида в полном и предельном его развитии. Сначала договоримся о терминах. Слово «маньяк» употребляется здесь отнюдь не в обывательском смысле, когда так называют людей безудержных и неуправляемых, одержимых сильнейшими страстями, часто опасными и неприемлемыми для общества. В нашем случае это исключительно медицинская дефиниция. Под манией, или маниакальностью, психологи и психиатры понимают состояние, противоположное депрессии, сопровождающееся повышенным эмоциональным тонусом. В этом смысле гипоманиакальностью принято обозначать состояние, промежуточное между обычным и маниакальным, а конституциональный гипоманьяк – это человек, для которого такой повышенный эмоциональный тонус является нормой.
Такие люди всегда очень заметны. Их темперамент не знает границ, бьющая через край энергия захлестывает собеседника с головой (через короткое время вы начинаете ощущать себя убогой трансформаторной будкой рядом с гигантской атомной электростанцией, работающей на полную мощность). Эти люди бешено тратят себя, чудовищно много работают, предаются разнообразным излишествам и почти никогда не устают. Сколько бы энергии гипоманьяк ни выплеснул вовне, у него всегда остается еще; исчерпать это бурлящее варево из планов, замыслов и прожектов, кажется, нет никакой возможности. В сочетании даже с небольшой одаренностью это нечто праздничное: находчивость соседствует с моментальной и точной наблюдательностью, непрерывные анекдоты и байки сыплются как из рога изобилия, на ваших глазах рождаются искрометные реплики и экспромты. Здесь можно было бы подумать даже о некоторой эксцентричности, если бы она не была столь естественной, ненатужной, нутряной, проистекающей от широты и цельности натуры.
Эти люди легко взбираются на самый верх общественной лестницы, но редко задерживаются там надолго – мешает природная живость характера. Однако падение их нисколько не обескураживает: циклотимный гипоманьяк готов все начать с нуля, благо энергии у него хоть отбавляй. Избыток жизненных сил позволяет ему падать и вновь подниматься бесчисленное множество раз. Сергей Довлатов блестяще описал такой психологический тип в одной из своих замечательных новелл. Борис (родной брат Довлатова) был патологически не способен к размеренному существованию. Весь его жизненный путь – это движение по причудливой синусоиде. Делая карьеру, он проявлял чудеса изобретательности, чтобы вскарабкаться на самый верх. Но как только он своего добивался (это происходило не раз и не два), ему делалось смертельно скучно. Он или влипал в какую-нибудь нелепую историю, или сознательно выкидывал очередной дикий фортель. Результат не заставлял себя долго ждать: он стремительно валился вниз, а очухавшись, все начинал сначала. Ситуация типа «упал – отжался». В упомянутом рассказе он в конце концов загремел на тюремные нары, но даже такой провал не смог выбить его из колеи. Борис великолепно обжился на зоне и даже сумел сделать неплохую карьеру по лагерным меркам. Едва ли не вся лагерная администрация ходила в его хороших приятелях. Довлатов, приехав к брату на свидание, был поражен его невозмутимостью. Мы полагаем, что этот очаровательный эпизод заслуживает воспроизведения.